И не просто болит, а раздроблена на части. Я не в состоянии удержать в себе ни одной мысли.

– У тебя ничего не случилось? – Подруга настороженно всматривается мне в глаза.

– Нет, – прячу взгляд в толпе студентов у Ани за спиной, покорно стоящих в очереди за порцией салата или котлеты.

Вру. Причем нагло. Потому что случилось, и я до сих пор не могу прийти в себя. Сижу в наполненной людьми в столовой консерватории, передо мной чай и моё любимое пирожное, но аппетит так и не приходит. Меня воротит от всего: от звуков, запахов и по-дурацки ноющего с самого утра сердца.

Да, я проспала ночь как убитая, но легче мне от этого не стало. Утро было мегакошмарным. Проснулась от холода, хотя из-под одеяла выглядывала лишь моя макушка. Напитавшееся за ночь дождливым воздухом с улицы постельное белье превратилось в сырую берлогу. Свинцовое тело едва подчинилось команде «встань и иди». Не помог и горячий душ. Я кое-как собралась на пары и доползла до консерватории. И, видимо, вчера продрогла так, что сейчас сухая футболка, джинсы и плотная толстовка с мягким начесом изнутри не спасали меня от периодически накатывающего озноба.

Или же меня трясло от совсем иного. Распечатывая дверь квартиры утром, я с острым уколом куда-то под ребра поняла, что за ночь никто сюда не ломился и не сидит в ожидании на лестничной клетке.

Данил так и не пришёл.

– А ты нормально себя вообще чувствуешь? Ты белее белого, а щеки красные… – Аня ещё больше хмурится.

От царапающего чувства в груди я глубоко вдыхаю и шумно выдыхаю. И так сильно, что лёгкие сдавливает глухим кашлем. Приходится все-таки сделать глоток тёплого чая.

Нет. Со мной ничего ненормально. Со мной происходит что-то неладное… Меня колотит и швыряет из стороны в сторону, стоит только вспомнить этот момент за секунду «до». Когда его дыхание только-только касается моих губ, а пальцы сильнее путаются у меня в волосах…

– Аля! – Анька недовольно одергивает меня за рукав толстовки, а я со стоном прячу горящее лицо в ладонях.

Боже. Готова взорваться от бешено стучащего сердца в груди, потому что не могу молчать.

– Мы вчера поцеловались, – негромко выпаливаю себе в ладони, но этого все равно хватает, чтобы, не видя Ани, чётко ощущать, что она замерла, приоткрыв рот.

– С Данилом? – Но как-то слишком спокойно переспрашивает она.

И вот почему меня до сих пор не отпускает от шока, а её, похоже, не так уж и удивляет это? Как будто это было предсказуемо… Я лишь утвердительно киваю и мну горящее лицо пальцами. А оно и без этого действительно пылает.

– Офиге – е- еть, – тянет Аня. – Хотя чего я удивляюсь? – С усмешкой добавляет она. – Он такой красавчик.

– Хватит! – резко перебиваю свою собеседницу и убираю от лица руки. Откинувшись на спинку стула, скрещиваю их перед собой.

О нет. Я знаю этот блеск в голубых глазах. Аня хочет услышать от меня все подробности.

– Ой, ты погляди, как мы распушились и взъелись, – журит меня подруга, принимая идентичную мне позу. – Ну, поцеловались и что?

– И что? Я… Я не понимаю, как это произошло… Зачем? Что дальше?

– А что тут непонятного? Он весьма яркий парень, ты тоже себя не на помойке нашла. Живёте в одной квартире. И без вольтметра видно, что между вами больше двухсот двадцати. Заметила, ещё когда он к нам в консерваторию припёрся. Так что ваш поцелуй был лишь вопросом времени…

Мне хочется стукнуть ее по лбу! Вот прям десертной ложечкой и с размаху.

– Аня, я серьёзно!

– Так и я! В чем проблема? – она подаётся вперёд и распахивает глаза. – Он плохо целуется?

Я моментально загораюсь от одного лишь воспоминания о том, что вытворял его язык с моим. Хотя куда гореть ещё больше. Я и так словно нырнула в жерло вулкана.

«Хорошо. Очень» – едва не проговариваю это вслух, но вовремя себя останавливаю.

На меня вдруг наплывает такая усталость, что я буквально сползаю пятой точкой по стулу, упираясь затылком в его спинку, а мои вытянутые ноги полностью прячутся под столом. Разглядываю кафе консерватории, и пространство словно раздваивается перед глазами. Я не знаю, что ответить Ане. В чем проблема?

Может, в том, что Данил рано или поздно вернётся в квартиру, а я понятия не имею, как вести себя дальше и о чем разговаривать? Сделать вид, что ничего не было? Но ведь было же… А может, мне надо признаться самой себе, что я просто боюсь увидеть его реакцию при встрече, которая, так или иначе, состоится. Что ему мешает снова послать меня? Нагрубить? Или явится в дом с блондинкой или брюнеткой на плече?

– Так я не пойму, – уже громче сетует Аня, недовольно постучав десертной ложечкой по чашечке с кофе, – мне ждать подробностей?

И я снова издаю стон, закрывая глаза. Голова начинает раскалываться так, что слезы вот-вот готовы хлынуть из глаз. Мало того что мне с каждой минутой становится все хуже и хуже, так еще летят требования расписать тот момент, который жжет и заставляет гореть изнутри…

Меня чудом спасает режущая по ушам трель звонка на пару. А еще я надеюсь на чудо, что выпитая десять минут назад таблетка обезболивающего вот-вот подействует…

***

Но чуда не происходит. По всей видимости, вчерашний стресс и прогулка под ливнем не сыграли мне на руку.

Я в каком-то тумане досиживаю до конца пар. Меня то знобит, то кидает в жар. А репетицию у Граховского вообще не помню. В прямом смысле держалась пальцами за клавиши, чтобы не рухнуть на пол к ножкам рояля. У меня нет возможности облажаться, особенно после разговора о предстоящем прослушивании.

И домой я иду уже не в себе. Тело ломит до каждой косточки, а любой шаг – отдается болью. Но даже в предобморочной дымке все равно с замирающим сердцем вставляю ключ в замочную скважину. Делаю один оборот вместо трех.

Он дома.

Я лишь глубоко перевожу дыхание, потому что на большее меня не хватает. Тихо на трясущихся ногах вползаю в коридор, прислоняюсь плечом к стене и прикрываю глаза. Мне плохо. Очень паршиво.

– Пришла, беглянка? – Где-то перед собой слышу до ужаса бархатный голос с намеком на издевку.

У меня не вяжутся слова в адекватный ответ. Я просто пропускаю колкость мимо ушей. Пластилиновыми руками стягиваю с себя куртку и шатаюсь на ходу.

– Ты чего? – Данил больше не язвит. – Все нормально?

– Не-а, – сиплю на выдохе, понимая, что как-то слишком быстро вязну в темноте перед глазами.

– Твою мать, Мальвина!

А крепкие руки ловят меня где-то над полом…

Данил

Услышав, как хлопнула входная дверь, я был готов к чему угодно: скандал, игнор, тонна неловкого напряжения, хотя куда уж больше… Готов даже применять самооборону. Мальвина такая, она может. Но увидев ее, едва стоящую на ногах в коридоре, понимаю: что-то не так.

– Ты чего? – Намерения разряжать обстановку между нами колкостями отпадает мгновенно. – Все нормально?

– Не-а, – едва ворочая языком, глаза Али медленно прикрываются, а сама она по спирали приближается к полу.

– Твою мать, Мальвина! – ловлю ее где-то у плинтуса.

Она успевает ухватиться за футболку и повиснуть на мне, уткнувшись носом в шею. Дыханию Мальвины хватает лишь мимолетно дотронуться до моей кожи, как ощущаю такой жар, что с ужасом округляю глаза. Да Алька горит!

– Эй, – слегка тормошу девочку, помогая ей подняться на ноги и понимаю, что и на них она стоять толком не может. – Не отключайся.

Мальвина шумно сглатывает, а потом заходится в глухом кашле. Я, конечно, не доктор, но меня сразу посещают неприятные догадки. Догулялась, мадам.

– Пусти, – сипит она, поднимает на меня затуманенные глаза, а ее огненные ладошки слабо, но все равно упираются в мою грудь.

Не удерживаюсь от ухмылки. Что за характер?! Упрямая и колючая, даже когда я – это единственное, что удерживает ее от встречи с полом.

Пресекая все попытки отцепиться от меня, просто подхватываю Алю на руки. Она нереально легкая и хрупкая. А еще настолько горячая, что мне становится не по себе… Делаю несколько шагов по коридору и укладываю Мальвину прямо в одежде на ее кровать.