– Аля, блин… – несдержанно хриплю ей в губы и сильнее сдавливаю ладони на хрупкой талии.

С трудом отрываюсь от нее и, игнорируя в затуманенных глазах немой вопрос, просто сгребаю Альку в охапку и проталкиваюсь с ней в дальний угол клуба. До дома слишком долго, чтобы я мог думать о светофорах и знаках со стояком в штанах. В WC жёстко. И я надеюсь на дверь с надписью «Для технического персонала».

Хлипкая ручка-замок быстро поддаётся после нехитрых манипуляций. Не теряя секунд, я влетаю в крошечное помещение, заставленное всякой хозяйственной лабудой, вместе с ошарашенной Алькой и закрываю за нами дверь на щеколду.

– Дань, ты чего творишь? – громко шипит Мальвина, одергивая меня за руку.

– Всё под контролем. Вряд ли кто-то зайдет за хлоркой, пока в клубе кипит жизнь.

Достаю телефон, врубаю фонарик, кладу на какую-то полку сбоку и особо не осматриваюсь вокруг. В полумраке замечаю только, как часто и ошалело хлопают пушистые Алькины ресницы. Я понимаю, что моя затея пиздец какая тупая и опасная, но во мне слишком много желания и адреналина.

– Данил…

Игнорирую её лепет и просто оттесняю в конец каморки для техперсонала. Ловлю в свой капкан, когда расставляю руки по обе стороны от Альки, подпирающей спиной стену. Я знаю, что её неровное дыхание – это ни хрена не страх. Она прекрасно понимает что к чему. Мы оба понимаем. Поэтому я прижимаюсь к её лбу своим лбом, а Мальвина вызывающе кусает губы.

– Ты с ума сошел? Здесь? – Её шёпот дрожит, а горячие ладони осторожно ложатся на мою грудь.

Молча киваю и сильнее вдавливаю Мальвину в стену. Трусь уже до боли окаменевшим членом о её бедро и не могу сдержать стон.

– Я хочу тебя.

Опускаю ладони на хрупкие плечи, обвожу пальцами выступающие ключицы и поочерёдно смахиваю вниз бретельки платья. Втягиваю сквозь зубы воздух, когда вижу аккуратную грудь с аппетитно круглыми сосками. Сука! Я готов кончить вот прямо сейчас…

– Даня…

– Мальвина…

Я рычу, а она мучительно стонет. И это все одновременно. У меня срывает башню. Целую Альку так жёстко, что в отместку получаю самый настоящий укус за нижнюю губу, а моя шевелюра оказывается до боли захвачена в цепкие пальчики пианистки.

– Данил… – Ее голос теряется в бьющих басах за дверью, когда я скольжу губами ниже: подбородок, шея, ключица. Вдыхаю каждый миллиметр кожи, забивая кислород в лёгких теплым запахом женского тела. – О боже, – Аля едва не стекает по стенке вниз, когда я касаюсь языком соска, обвожу по кругу, а потом втягиваю его губами.

И Мальвина сдаётся. Нас колотит от потопа адреналина и ещё триллиардной дозы возбуждения. Её пальцы легко справляются с пуговицами на моей рубашки, жгут мне кожу, очерчивая рисунок по голому прессу и уже тянутся к ремню на брюках. А мои руки быстро приподнимают ее платье к бедрам и отправляют ажурное белье под ним к полу.

– Ты ненормальный, слышишь… Это безумие.

Я лишь ухмыляюсь её милым причитаниям, не могу перестать оставлять засосы на изящной шее, пока медленно и неглубоко просто трахаю дико мокрую и горячую Альку пальцами. Она слишком податливо отзывается на каждое моё движение, чтобы делать вид, что не хочет здесь и сейчас. Аля стонет и сводит бедра вместе, а мои пальцы тонут в ее горячей влаге. Но через секунду сам забываю, как меня, блять, зовут. Потому что Мальвина обхватывает ладонью напряжённый до предела член через ткань боксеров, а потом уже и под ней. Я инстинктивно толкаюсь ей в руку, а тоненькие пальчики убийственно ловко сжимаются и проходят по всей его длине, задерживаясь в нужных точках. Издаю одобрительный стон в ответ на ее ласки. А этому точно не учат в консерватории?

Башка отказывается думать, поэтому дальше я просто делаю: защита, глубокий вдох и одно быстрое движение бедрами вперед. Твою ж мать! По нам обоим прокатывается разряд дрожи. Аля обвивает мою шею руками, и мы, не сговариваясь, снова прижимаемся лбами друг к другу. Несколько секунд просто хаотично дышим. Ее глаза с дрожащими ресницами прикрыты, а я вообще с трудом могу сфокусировать взгляд, потому что мне адски жарко и влажно. Мальвина адски жаркая и влажная внутри. А еще дико тугая и тесная, когда я закидываю ее ноги к себе на бедра и, удерживая на весу, начинаю двигаться в неё глубже и резче.

Сегодня меня точно надолго не хватит. Мои желания и ощущения чего-то единого с Мальвиной оголяют каждый нерв.

– Мне так хорошо с тобой. Так хорошо… Это же просто пиздец, – хриплю я, прижимая ее к себе, крепко придерживая за ягодицы.

На каждый толчок Алька отвечает громким стоном в мои губы и сжимается изнутри до искр из моих глаз.

Но она разлетается на искры первая. Каждым миллиметром члена чувствую, как Мальвина кончает, плавится у меня в руках и все сильнее подается к моим бедрам, впиваясь пальцами мне в шею. И я взрываюсь вслед за ней, ощущая одуряющие спазмы у себя в паху.

Меня возвращает в реальность, когда слышу нервный Алькин смех.

– Ты маньяк, Данил. Перед выходом из дома я теперь буду отнимать у тебя презервативы, – она лениво взлохмачивает мои волосы и осторожно целует в губы.

А меня распирает от ощущения, что по моему телу гуляет ток. Опускаю Альку на пол, обхватываю ее влажное лицо ладонями и убираю за уши спутанные локоны. Через полумрак от света фонарика в телефоне смотрю в широко распахнутые глаза Мальвины, впитывая ее тепло и запах, кайфую от такой максимальной близости. Я влип. В глубине своей гнилой душонки понимаю, что мне не насмотреться и не надышаться этой девочкой. Я заполнен ей на девяносто девять и девять. Но этот один конченый процент не дает даже сейчас почувствовать себя целым до краев.

И ведь я знаю, как и чем это исправить. И даже знаю, как это сделать прямо сейчас.

– Аль…

– М-м-м? – Она расслабленно заглядывает мне в глаза и улыбается.

– А ты когда-нибудь была в казино?

Только когда мы выскальзываем из этой каморки, заваленной швабрами, до меня в полной мере доходит весь масштаб нашего спонтанного помутнения. И я даже не знаю, что горит и пылает от этой мысли сильнее: щеки или низ живота. Это было самое настоящие безумие. Но такое крышесносное, что дурацкая улыбка не хочет сползать с моего раскрасневшегося лица. Мне стыдно, но всего лишь капельку, потому по венам расстилается такая бешеная эйфория, что мелкой дрожью сковывает кончики пальцев, которые теперь так крепко держит Данил в своей ладони. Этот день, а точнее, эту ночь я еще долго не смогу забыть. То, что между нами происходит… Это… Черт! Мне приходится выдохнуть, чтобы отрезвить саму себя.

Мое белье и платье на месте, а его рубашка и брюки аккуратно застегнуты. Мы всего лишь немного растрепаны, но все равно кажется, что весь клуб смотрит именно на нас.

– И ты и правда хочешь опять куда-то рвануть? – пытаюсь перекричать массивные басы, пока следую за Данилом к нашему столику через танцпол, вцепившись в его руку.

– А нам никуда и не надо, – выкрикивает он, загадочно приподнимая уголки губ. – Это здесь.

– В смысле «здесь»? – от удивления я чуть притормаживаю, одновременно останавливаю и Даню.

И на всякий случай осматриваюсь по клубу и дрыгающейся толпе во вспышках неона. Но что-то не вижу игральных столов или не слышу выкриков диджея «Принимаем ставки, господа. Ставок больше нет». Замечая мое недоумение, Данил усмехается, а его глаза загораются не хуже ярких софитов. И в этом читается даже больше, чем просто интерес. В этом взгляде проскальзывает что-то бесноватое. На какие-то доли секунд я даже теряюсь от странного ощущения, ползущего по позвонкам.

– Это не совсем клуб, Аль, – Данил максимально близко склоняется к моему уху. – Ты сейчас стоишь где-то над покерным столом.

Мой взгляд тут же устремляется вниз. Над покерным столом? Это шутка? Потому что я вижу только пол и аккуратные черные носки моих туфель. Что за? Но ответ неожиданно быстро прорывается через помутненный гормонами разум.

Ошеломленно поднимаю голову и встречаюсь с серьёзным, прищуренным взглядом Дани. Он делает спокойный краткий кивок, и я все окончательно понимаю. Охренеть. Под сотней человек, трясущими своими конечностями на танцполе, находится подпольное казино?