— И вы взяли на эту роль Рэбэнуса? Зная, как он любит власть и всемогущество? И теперь вновь не можете его остановить?

Вспышка — и тысячи звёздных синевато-фиолетовых фигур возникли вокруг меня.

— Для этого есть ты.

— Но почему конкретно я? — от потерянности хотелось сжаться до размеров электрона.

— Ты связана с ним.

— И каким же образом?

Помимо ребёнка в будущем, секса и тысячи тайн.

— Ты должна узнать это сама.

— Но вы же знаете, почему не можете рассказать? — найдя в себе всю смелость, с вызовом спросила я и даже полнялась на ноги. — Неужели из-за этого я могу изменить своё решение?

— Стань прошлым.

— Чт...

— Стань прошлым, стань прошлым, стань прошлым, станьпрошлым, станьпрошлым, прошлымпрошлымпрошлым...

Вселенная закружилась, понесла за собой богов, смешала туманности, цвета, планеты, чёрные дыры — окружение стало напоминать фильм на перемотке с бешеной скоростью. Мир давил, падал прямо на меня, зеркало пошло трещинами, воздух наполнился озоном и нарастающим гулом — статьпрошлым, станьпрошлым, станьпрошлым...

Невообразимо большой алый глаз стал совсем близко, а ещё мгновение — и он поглотил меня, ращепляя на молекулы, раскатывая по материи, соединяя с чем-то инородным, перелепляя всё существо — а человек ли я?

Личность стёрлась о гранит времени.

Где я?

Планеты сталкивались, порождая нечто столь прекрасное, сколь и уродливое.

Кто я?

Сила теплилась на кончиках волос — это чёрные дыры всасывали в свою тьму и наделяли меня ею.

Что со мной ?

Сознание не ощущалось собственностью. Эмоции рассеялись миллиардами звёзд. Тёмная материя поглощала пустоту и одиночество, вечно царящие в сердце.

Я везде и нигде.

Я всё и никто.

Я здесь и всюду.

Я теперь не я.

И я.

Оранжевое небо, тёмно-зелёное бескрайнее чистое поле — космос резко сменился на очередной странный мир и кулоном в виде черепа птицы повесился на моей шее. Сжав его, я окинула изменившимся взглядом стоявшие двери без домов — алые, как пущенная кровь врагов. И чувствуя себя абсолютно всемогущей, я решительно подошла к одной из двери и, не косувшись ручки, взмахом пальцев открыла её. Белое светящееся пространство ничего мне не говорило, но я чётко знала, что иного выхода не существовало. Ничего, кроме цели.

Я бесстрашно шагнула вперёд и...

Кто творит добро, имея неограниченную возможность делать зло, тот достоин похвалы не только за содеянное добро, но и за все то зло, которого он не делает.

Вальтер Скотт

...вышла в зимнем лесу.

Родной мир.

Я это ощутила сразу же: в снегу, который свежими подушками лежал на ветках деревьев, в лесном запахе, в едва уловимой нотки Англии и чая, в простоте вдохов, в оранжево-бледном рассветном небе. Я никогда не заходила в лес, находящийся неподалёку от Равенхилла, но была твёрдо уверена, что появилась именно в нём, в любимом ветхом городке, хотя окружение состояло лишь из длинных стволов елей и лиственниц.

Холодный воздух ощущался как глоток чистейшей воды: мысли отчислились, эмоции успокоились, глаза прикрылись, а слух с наслаждением слушал пение птиц и покой.

О Гуань Инь, я так давно не была столь спокойна.

Больше никаких перемещений. Никаких апокалипсисов, разрушенных миров, умирающих людей, монстров и максимально странных вещей. И несмотря на то, что в Равенхилле тоже происходила всякая мистическая чертовщина, это теперь нисколько не пугало.

Ибо теперь я обладала материей.

Или магией.

Вот как её нашёл Рэбэнус, вот как он её получил: с самого детства он чувствовал себя таким же чужим, как и я, и понимал своё великое предназначение во Вселенной. Книги, манускрипты, подземелья, ритуалы, последователи, убийства — поиски себя привели его к границе измерений, а затем и вовсе переместили по мирам. Там он, как и я, и, видимо, Коллеры, и многие другие, встретился с высшими, и те наделили его магией, желая, чтобы Рэбэнус подчинялся законам. Перечеркнул их и уничтожил — свобода и власть оказались важнее для него, чем благородие.

И как же они вновь ошибались, если рассчитывали, что я тоже окажусь послушной пешкой.

Никогда ею не была и не буду.

Я вытянула руку вперёд и сосредоточилась, совсем как когда-то давно в кабинете Рэбэнуса. Тело ощущалось теперь совсем иначе, и оно словно улавливало движение всех молекул, проникало в них, связывало с собой энергией, точно неосязаемая паутина на микроскопическом уровне. И стоило лишь дёрнуть тончайшую ниточку, как яркое пламя ослепило блестящие от восторга глаза.

Это действительно магия.

Так необычно ощущать прикосновение языков огня к коже и при этом не испытывать боли: пламя перетекало из ладони в ладонь, играючи переходило между пальцами и поднималось ввысь лишь одной силой мысли.

Это невероятно.

И чтобы поверить в реальность, я бросила огонь прямо в ель. Та мгновенно вспыхнула, несмотря на влажность, ведь подчинялась моей воле. Усиливающее чувство вседозволенности проявило безумную улыбку на лице, и я создала чёрный с прослойками алого дым, который обволакивал одежду и струился по волосам.

Резкий взмах — и стволы деревьев покосились будто от пронзённой стрелы. Послышался оглушающий звук ломающихся веток — по другую сторону от меня ещё пачка деревьев замертво рухнула в снег. Вороны взмыли в небо, но я поймала каждую теневыми руками и расщепила до молекул.

Кровь заливала мне ноги, а я всё никак не могла перестать смеяться.

О Нюйва, о Нюйва! Как же долго я этого ждала! Как же мучительно добивалась! А всё ради неё — ещё большей власти, благодаря которой я могла разделаться с любыми обидчиками, тварями и просто не понравившимися людьми. Теперь я действительно богиня — жестокая, непобедимая, всемогущая. А главное, я больше не ощущала чужести.

«... я и есть сама власть, я живу ею и ею же являюсь».

Сумасшедший хохот привлёк очередных убийц: с десяток знакомых монстров вышли из-за уцелевших деревьев и обнажили нечеловеческие пасти.

— Пришли поиграться, детишки?

Магия чёрно-красным дымом потекла по рукам и молниеносно пронзила сразу пару чудовищ. Остальных ждала та же безжалостная участь: они пытались атаковать, громко рыча и размахивая скрюченными руками, но исходящая от меня сила убивала их столь яростно, точно передавая вспыхнувшую месть за прошлые нападения. Дурно пахнущая кровь с горьким привкусом заливала и снег, и падающие деревья, и моё лицо, перекошенное от упоения собственной мощью. Так славно оказалось не в страхе бежать от острых когтей, а самой выставлять их, пронзая серую кожу до кости! Так славно чувствовать себя ещё выше! Ещё сильнее! Так славно, что безумие топило человечность в жестком месиве.

Пух!

Этот выстрел я бы узнала из тысячи.

Мёртвое тело последнего монстра рухнуло мордой в землю и открыло вид на Вильгельма, державшего в руках пистолет. С трудом сконцентрировав на нём мутный взор, я обратила внимание на то, как он... изменился. Медного цвета волосы стали длиннее и спадали на широкие крепкие плечи, в брови появился вертикальный прокол с маленькими шипами, скулы обострились от ещё более подтянутого тела, рельефы которого были видны даже сквозь накрахмаленную карминовую рубашку и утеплённый чёрный сюртук с цепочкамм. И это странно: когда Вильгельм успел так накачаться и отрастить волосы? Пока его вид доставлял больше недоумения, чем радости.

— Так ты, оказывается, жива, — скрывая какие-либо эмоции, произнёс через длительное молчание Вильгельм.

— Неужели соскучился? — я вытерла тыльной стороной руки кровь с уголка губ.

— С твоей смерти прошёл ровно год.

Год?

Почему так много? Я считала, что три недели прошло или хотя бы месяц, но никак не целый год. Это чересчур. За столько времени всё что угодно могло произойти! Неужели перемещения оказались столь длительным процессом? Или пространство-время в каждом измерии текло по-своему?