Мэллори не нужно любить меня — уже верна так, что готова заживо лечь со мной в могилу.

Я слабо улыбаюсь впервые со смерти приёмной матери.

— Полюби, если сможешь. Только полюби так, чтобы на всю жизнь.

Такова была наша первая встреча. И с тех пор Мэллори не отходила от меня ни на шаг — покорная слуга, как и Орёл. Тот ещё месяц назад устранил Люси, но она даже рядом не стояла с Мэллори.

Только Мэллори может так смотреть — мучительно долго, с пониманием, с позволением и с щемящей любовью. Никогда не встречал подобных личностей — столь живых и столь готовых умереть ради другого. Я не устоял перед ней и рассказал ей всё: с тех пор её взгляд наполнился тянущей, пробивающей до дрожи печалью.

Я не люблю смотреть в её карамельные глаза.

Ведь осознаю, что сломал её. Подчинил себе. Завладел, как самым необычным человечким трофеем. Я хочу её как вырезанную из дерева фигурку, как вазу, как картину великого художника. Я хочу её как вещь, окажись которая в моих руках, моё самолюбие было бы надолго удовлетворено.

Но мне достался человек.

Человек с печальными глазами.

Человек с душой.

Я ненавижу её душу, ибо уже давно лишился своей. Ненавижу, ибо несмотря на страсть, не мог испытывать столько же эмоций, сколько Мэллори.

Настолько ненавижу, что ненависть оказывается сильнее любви.

Лучше бы я лишился сердца.

Мир всегда выглядит чуточку светлее, если мы делаем что-то друг для друга, а не для себя.

Чарльз де Линт

Усталость.

С этим чувством я уснула, с этим же чувством и проснулась, совершенно не набравшись сил. Уже плохо помню, что было вчера, лишь какие-то обрывки криков Мэри, хлопанье двери, разбросанные таблетки и одежда, смазанное лицо Канга — я пришла домой поздно вечером, пьяная, замёрзшая и разбитая вдребезги. Тягостность последних дней навалилась огромным комом грязи: он взорвался, завалив меня отходами подавленных эмоций, и превратился в сгусток душевной тяжести.

До чего же мерзопакостно было на душе.

И до чего же сильно не хотелось идти в институт. Но надо было — не стоило пропускать ещё занятия и терять авторитет. Я должна быть лучшей, несмотря на всё, что теперь творилось в моей жизни. Должна быть сильной, бесстрашной, гордой. Такова моя натура — не сдаваться никогда.

Усталость.

Это чувство не давало мне замотивировать себя двигаться дальше: что ни говори, что ни думай, а тело и душа всё же требовали отдыха. Но я пересилила себя и заставила для начала накраситься: уже даже тени залегли под глазами, но радовало, что не столь большие, как у Инграма.

Я судорожно вздохнула, сжав тушь для ресниц.

Не вспоминай.

Пожалуйста, не вспоминай.

Выбор одежды быстро увлёк мысли в позитивное русло. Шикарные наряды блестели в лучах утреннего солнца, оставляли разноцветные блики на пробковой доске и на корешках книг, пестрили узорами, бисером, рисунками — столь яркие и красивые, что я как ребёнок радовалась собственному труду. О Гуань Инь, какая же я всё-таки молодец! Иногда нужно хвалить себя — без этого процесс не пойдёт дальше. «Преодоление трудного начинается с легкого, осуществление великого начинается с малого, ибо в мире трудное образуется из легкого, а великое — из малого» — так говорил Лао-цзы, и я была с ним полностью согласна. Если не начнёшь с себя, никто не обратит на тебя внимание, не потянется за тобой, не приметит, не оценит — не сдавайся сам и тогда это обязательно увидят другие.

И чтобы меня сегодня точно все заметили, я решила надеть платье, больше напоминающее ханьфу, однако по длине достигало лишь чуть ниже колен. По цвету — чёрно-серебристое с расписными из блестящих камней драконами и облаками, а чтобы подчеркнуть талию, я затянула ремень и набросила пару цепочек сверху для более дорогого образа. Волосы собрала в высокий хвост, дабы открыть длинную шею и показать серёжки с китайскими иероглифами. «До чего же я красивая», — с этой мыслью подкарашивала губы, не переставая собой восхищаться.

Ни один человек со мной не сравниться.

Наконец собравшись, я вышла из своей комнаты и тихонько спустилась вниз. И без того плохое настроение опустилось ниже плинтуса — бесполезно было рассчитывать, что приёмные родители ещё спали. Матушка уже стояла в коридоре, поджидая меня с новыми угрозами, и смерила самым грозным взглядом, на какой была способна.

Правда, её жалкое существование никогда меня не пугало.

— Я в институт, — лучше сразу напасть, чем получить удар под дых.

— Ты никуда не пойдёшь.

— И почему же? — я говорила максимально высокомерно. — Давай, просвети меня, пещерная женщина.

На удивление, на лице Мэри даже не проскользнула и тень злости: решение остановить меня несмотря ни на что придавало ей большего самообладания.

— Если ты неизвестно где шляешься по ночам и тебя до сих пор никто не убил, это не значит, что на улицах города безопасно. Погибло уже несколько человек, а ты продолжаешь беспечно жить дальше, рискуя собой!

Да она просто чемпион очевидности. Случайно не проходили где-нибудь соревнования? Я могу предоставить им победителя.

— Вау, неужели ты читала новости? — абсолютно плевать на её аргументы. Сама всё и так знала, но меня это никак не останавливало.

— Канг мне всё рассказал, — Мэри тепло отозвалась о своём муже. Аж покоробило от их любви.

— Поздравляю его, — закатив глаза, я нагнулась и взяла длинные сапоги, чтобы как можно быстрее свалить из дома. — А я пойду.

— Никуда ты не пойдёшь! — матушка неожиданно толкнула меня в плечо, отчего я с трудом не потеряла равновесие, стоя на одной ноге. — Услышь меня! Там опасно!

— И что мне теперь, по-твоему, делать? Не выходить больше на улицу? Не учиться? — злость постепенно накапливалась от тупости ситуации.

— Надо подождать, пока всё не уляжется! — чуть ли уже не кричала женщина. — Пока не найдут убийцу!

— Его могут искать не один год, — не удивлена её глупым идеям, поэтому упорно завязывала шнурки обуви. — А я сойду с ума, если буду с тобой всё время в одном доме находиться.

— Ты не понимаешь всю серьёзность ситуации! Всё и так плохо, просто ужасно, а теперь ещё и ты... тебя могут убить...

— Кончай нести околесицу и пропусти меня, — схватив пальто, я решительно направилась к Мэри.

— Нет! — та вдруг начала плакать, как раненая, и схватилась за мой локоть. — Там опасно! Тебя убьют!

— Я это и так знаю.

— Нет, нет, нет! Я не хочу терять ещё и тебя! Ты...

— Да отцепись ты!

Я резко дёрнула рукой, освобождаясь от матушкиных цепких рук. Она покачнулась и ударилась спиной об стенку, только чудом не упав.

Прямо как во сне с Рэбэнусом и Ивет...

— Ты не такая, — не дал мне дальше вспомнить злобный голос Мэри. — Другая, совершенно другая... и зачем, зачем я это натворила!.. Ты! Это всё ты! Никуда не пойдёшь!

Секунда — и она уже была готова схватить меня за волосы и силой уволочь подальше от выхода, но вдруг прозвенел звонок. Мы замерли, переводя дух и озираясь по сторонам, точно кто-то подглялывал за нами. Удивительно, как Канг не проснулся от визгов своей обожаемой жены — как вообще можно было любить эту истеричку, я вообще не понимала.

Ещё пара мгновений — и звонок повторился.

Вдох облегчения сорвался с губ, когда Мэри наконец-то открыла входную дверь, а за ней стоял Джейсон вместе с Хилари. Щёки красные — от холода или смущения? — пар изо рта, тёплая ярко-оранжевая куртка и шапка набекрень. Джейсон выглядел максимально нелепо, но я была рада его видеть в данный момент.