- Она хотела с тобой сегодня съездить за тканями, но с ней увязалась мама, - брови сошлись на переносице, проявляя ещё большую схожесть с его сестрой. - Не самая лучшая идея.
- Что-то произошло?
- Мама и так не ахти как ладила со своей дочерью, а после смерти папы... так вообще скоро с ума сойдёт, - Вильгельм покачал головой, - тяжело горе переживает.
- Понимаю, - мысленно я усмехнулась от схожести с Мэри и её безумием из-за гибели Юймин.
Щелчок - молодой человек мастерски открыл вино и плавно разлил по бокалам, один из которых передал мне. И лишь на скромный миг наши пальцы коснулись - достаточно, чтобы короткий ток пробежался по коже.
- А сейчас у нас положение вообще нехорошее, - пригубив алкоголь, Вильгельм захотел излить хоть кому-то душу и снял жабо, которое я сшила ему на день рождения. - Всё ещё получается скрывать, что отца не стало, но рано или поздно об этом когда-нибудь прознают наши конкуренты. И тогда совсем худо будет...
- Разве ты не должен был стать его преемником? - шелковистый вкус вино перебил металл крови во рту.
- Да, я уже перенял все его обязанности, переписал многие бумаги, договорился с поставщиками, но... это всё равно тяжело. У меня пока нет столько знаний и опыта, как было у папы.
Напряжённая спина - легко понять, чем же страдал мой «друг».
- И ты боишься допустить ошибку.
Боишься потерять Анну, как когда-то потерял Тинг.
- Да, - еле слышно выдохнул он.
- Перестань мучить себя.
Вильгельм поднял голову и с лёгким удивлением встретился со мной взглядом.
- Что, прости?
Я поболтала красноватую жидкость и залпом выпила её.
- Есть такая простая истина, до которой я сама не сразу дошла и всё никак не могу усвоить: перестань мучить себя. Не ругай себя, не наказывай, не делай то, что принесёт тебе только плохое и ничего хорошего. Это свойственно людям: накручивать себя, представлять самые ужасные возможные сценарии всего, что может случиться, выдумывать совершенно абсурдные ситуации, которые явно никогда в жизни не произойдут. Какие бы бредовые или более реалистичные мысли у тебя не возникали и сколько бы ты ни прокручивал их в голове, это никак не поможет тебе подготовиться. Никак. Ты лишь запугиваешь самого себя, лишаешься уверенности незнанием будущего. А смысл? Ради чего? Что будет - того не изменить. Конечно, трудно смириться, но принять так же сложно. Поэтому легче себя не мучить понапрасну.
На удивление губы Вильгельма тронула слабая улыбка.
- Поэтому я так люблю отвлекать тебя от мыслей, Рав. Сам понимаю, каково это.
В ответ лицо тоже исказилось - то ли от подступающей истерики, то ли смущённого смеха.
- Я тоже мучила себя, - смотрела кула угодно, но только не на внимательно слушающего собеседника. - Постоянно, особенно в детстве. Вроде бы всё хорошо, но как только ложилась на кровать для отдыха, я превращала его в дикий тревожный кошмар. Сейчас же я стараюсь контролировать это, не самоистязать бесполезными жуткими мыслями, не имеющими никакой основы, но не всегда так получается, как ты мог заметить.
- Я тоже стараюсь напоминать себе о том, что ещё ничего не случилось и, более того, я всегда сам в силах всё исправить. Лучше постараться научиться не мучить себя.
Такой же сложный, как и Анна - разгадывать их было долго, трудоёмко и опасно: капканы расставлены с математической точностью, как и смертельные ловушки, а за каждый неверный шаг шанс быть убитым рос в геометрической прогрессии. И за что мне, о Гуань Инь, подобные люди встречались на пути? Перейти границу дружбы все никак не могли, а стать врагами - запросто, стоило лишь кинуть зажжённую спичку.
И источником огня вновь буду я.
- Вилл... - я дождалась, когда он оторвёт взгляд от своего бокала и глянет на меня, - а ты знаешь что-нибудь про родителей Тинг? Я не видела их на похоронах, да и сама Тинг никогда не говорила, как обстоят у неё семейные дела.
- Они остались в Китае - это всё, что я узнал, - широкие плечи парня совсем сгорбились. - И для них слишком дорого было лететь оттуда в Англию для похорон. Они дали всевозможные разрешения для проведения процедуры, но сами так и не прилетели.
- Им всё равно?
- Скорее всего, - голос был полон любви и сожаления к мёртвой. - Тинг и со мной не любила говорить на эту тему.
Потому что её родители - это мои приёмные.
- Я только сейчас осознала, каким скрытным человеком она была, хотя так много говорила... - пустого.
О Китае. Традициях. Богах. Философии. Жизни.
Но никогда - о себе. Как, собственно, и я сама.
- А зачем ты спрашиваешь? - эстетичное лицо парня внезапно помрачнело.
- Да просто внезапно задумалась над этим...
Он выпрямился во весь свой внушительный рост.
- Уверен, ты оказалась сегодня в чужой квартире не просто так, но я надеюсь, ты не будешь лезть со своим любопытством хотя бы к Тинг.
Ха-ха, поздно, бедный мальчик.
Мне хотелось истерично рассмеяться, но я не выдала ни тени улыбки - ведь серые глаза Вильгельма не выражали ничего, кроме боли. Ему и без того тяжело, а приходилось ещё и возиться со мной: совершенно неуправляемой и наплевавшей на страдания других. И на что я рассчитывала?..
- Хорошо, я постараюсь.
Вильгельм неодобрительно покачал головой и оставил недопитый бокал вина на столе.
- Я в душ. И постарайся никуда не вляпаться в очередной раз.
- Буду смиренно сидеть и ждать тебя, мой герой, - я отправила ему воздушный поцелуй.
Парень уже чуть добрее ухмыльнулся и ушёл.
Естественно, я не собиралась сидеть на месте. Это такой шанс! Весь дом в свободном доступе на пару десятков минут - такое нельзя упускать. Поэтому я тихонько выскользнула из кухни и, никого не встретив, уверенно пошла к лестнице. Наверху тоже оказалось пусто: длинные коридоры, тёмно-серые тона стен, чёрно-белые плитчатые полы, чем-то схожие в замке Рэбэнуса, закрытые бархатными занавесками окна - лишь дорогие люстры освещали орехового цвета двери. Тускло, мрачно и равнодушно - полное олицетворение рода Готье, не хватало ещё пауков и привидений, тогда точно был бы полный комплект.
Таблички на дверях заинтересовали меня больше всего: велика вероятность, что так найду кое-что нужное. Коридор привёл в небольшую аллею с портретами, совсем как у Арни, только количеством меньше, около семи. Они шли по порядку: от самого первого Готье до Вильгельма. Странно, и ни одной женщины не написано, даже Анны и её матери, Терезы, не было. Зато был Жоэл, её отец, и Луи Готье, её дед. У всех общее выражение лица: между напряжением, подобным жестокой расправе, и смирением, схожим с воплем отчаяния.
В самом конце поджидала последняя дверь. Глянула на табличку - то, что надо. Жаль, что заперто, но я быстро справилась с замком: ощущение, что их всех делали в одной мастерской Равенхилла.
Тихий скрип - и темнота.
О Нюйва, когда-нибудь люди научатся не прятать себя во мраке.
С лёгким раздражением я уже привычно освещала всё вокруг фонариком: пыльные полки с папками и книгами, сейфы, полные пепельницы, множество чернил, а в ящиках стола - целый склад разных пистолетов и пуль. Безопасность на высшем уровне, но и она не спасла тебя, Жоэл Готье.
Да, я столь нескромно пробралась именно в его кабинет - ещё одного убитого неизвестным преступником. У двух других погибших я нашла уже что-то интересное, а значит, найду и в этот раз. Запах металла и табака неприятно лип к коже, как и ощущение чужого присутствия во тьме. Однако никого вокруг - и дай Аоинь, мне всего лишь мерещились очертания черепов. После пережитого...
Споткнулась - и чуть не упала. Неужели Жоэл был неаккуратным и так халатно относился к своим вещам? Вряд ли. Я подняла с пола небольшую чёрную книжицу: старая, с характерным запахом, но чистая и абсолютно без пыли, которая была везде.
Странно.
Положив находку на стол, я одной рукой освещала себе страницы, а второй их переворачивала. Разочарование вязким ядом прожигало душу - всё оказалось исписано на французском языке. Ну и подстава! Знала бы я, как мне пригодится этот язык сейчас, более усердно учила бы его вместе с Анной! Не фотографировать же мне всю книгу, вдруг там ничего полезного не окажется...
