Потом мы все улеглись в кровать, и я слышал, как женщина месила тесто — готовилась печь хлеб на завтра. Только тут до меня дошло: ведь мама тоже наверняка хлопотала по хозяйству, когда я отходил ко сну. Не хотела, чтобы сын видел: если живешь в Уайтчепеле — тебе не хватает ни сна, ни пищи, ни покоя. Есть только работа, которую невозможно отложить на потом. В ту ночь я испытал унижение и стыд при мысли, что являюсь обузой для таких матерей, как миссис Телл. В мои-то годы… Как же я был глуп и эгоистичен!

Спали мы вместе с Чарли. Я долго смотрел в потолок, размышляя: чем я хуже других мальчишек? Неужели не могу заработать шиллинг-другой, чтобы расплатиться за доброту миссис Телл? Наутро внимательно смотрел, как она делит на пятерых краюшку хлеба. Наблюдал, как хозяйка долго жует свою корочку, не торопясь ее проглотить. Проглотишь — считай, что и не было ее. Выйдя после завтрака на улицу, я решил: внесу свою долю, добуду хлеба. Другое дело, что приличная буханка, от которой каждому можно было бы отрезать по хорошему ломтю, стоила полшиллинга. Что же делать? Я заглянул в десяток лавочек, предлагая свою помощь: убраться, сбегать по поручениям. Хозяева лишь качали головой. Наконец добрался до одной пекарни. Долго наблюдал, как покупатели заходят и выходят с выглядывающими из сумок золотистыми батонами. Заметил, как уличный мальчишка попытался вытащить хлеб из авоськи какой-то женщины, однако не преуспел: воришке надрали уши. Тут надо быть осторожнее…

За десять минут до закрытия в пекарню зашло сразу несколько человек. В тесном зальчике воцарился беспорядок, и я уверенно перешагнул порог вслед за ними. Вытащил один из десятка батонов, торчавших в корзине, сунул его под рубаху и получил свою порцию аплодисментов и восхищенных восклицаний в домике Теллов. Батон был еще теплым, и меня благодарили все, кто мог: и Чарли, и Дэнни, и Бетти, и даже малыш. Миссис Телл улыбнулась:

— Спасибо, Майкл! Как же ты его добыл?

Правдоподобный ответ я подготовил по пути:

— Помог одному из уличных торговцев дотащить несколько мешков картошки до прилавка.

Миссис Телл бросила на меня внимательный взгляд. Вечером, когда я забрался в нашу с Чарли постель, она обняла меня и поцеловала в макушку.

— Хороший ты парень, Микки…

Я понял: благодарили меня не только за хлеб, а за то, что я постарался отплатить за ее заботу. С тех пор я понял: если ты слаб, тебе всегда помогут, однако всему есть предел. По большому счету ценить тебя будут за силу и уверенность, за решительность, граничащую с дерзостью. За надежность.

Эти качества я обрел, и до сих пор они служили мне верой и правдой. К сожалению, расследованию они пока не помогли никак. Возможно, как говорила Белинда, именно то чувство беспомощности и отчаяния, которое я испытал в юности, позволит мне понять натуру человека, которого я пытался вычислить.

Дрова в камине обратились в пепел, когда я наконец поднялся с кресла. Наверху толкнул дверь гостевой спальни. Гарри спал, подогнув ноги, не умещавшиеся в короткой кровати, и я испытал едва ли не отцовскую нежность, слегка приправленную грустью.

В семь утра на следующий день меня разбудили церковные колокола. Должно быть, я снова задремал, — во всяком случае, подошедшего к кровати Гарри заметил, лишь когда тот потряс меня за плечо.

— Просыпайтесь, мистер Корраван!

Раскрасневшийся, словно от бега, Гарри был странно серьезен; от его пальто пахло сыростью — видно, уже куда-то выходил с утра.

— Еще один труп? — вскочив, спросил я.

— Нет-нет, — торопливо ответил мальчик.

Мое сердце вернулось на положенное место, и я, прищурившись, глянул в окно. Пелена дождя почти скрыла дома на противоположной стороне улицы. Сколько времени? Могло быть и девять, и двенадцать…

— Доктор Эверетт хочет, чтобы вы подъехали в госпиталь.

— Что-то случилось?

— Да нет, все в порядке, — глянул на меня Гарри. — Просто сказал мне привезти вас к нему. По-моему, у него какой-то посетитель.

— Сколько времени? — проворчал я.

— Половина одиннадцатого.

Заставив себя встать, я снял одежду с вешалки.

— Подожди минутку.

Гарри вышел. Я смочил полотенце под краном, протер лицо и посмотрел на себя в зеркало. Впервые за последние несколько дней мои глаза не выглядели воспаленными. Выйдя в гостиную, я накинул пальто.

— Наверное, лучше взять зонт, — неуверенно предложил мальчик, потянувшись к стойке, и я криво усмехнулся.

Гарри скорчил обиженную гримасу. Пришлось пояснить:

— Я смеюсь не над тобой. Честно, не в тебе дело. — Я протянул руку за зонтом. — Ты слово в слово повторяешь Стайлза — тот тоже вечно пытается уберечь меня от простуды.

— А, вот оно что… — Гарри улыбнулся в ответ и тут же посерьезнел. — Сам-то он не больно своим советам следует.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Выглядит мистер Стайлз неважно. Вчера вечером в госпитале настаивал, что чувствует себя хорошо, а сам кашлял. Похоже, у него температура.

— Ну, надеюсь, с ним все будет в порядке. Парень он крепкий.

На улице моросило, и мы, открыв зонты, в молчании дошли до следующей улицы. Остановились на углу, пропуская экипаж, и Гарри заговорил:

— Вы с мисс Гейл в прошлый раз поругались из-за меня?

— Что-что? — обернулся я.

Гарри откинул зонт за голову и решительно сказал:

— Ну, когда мы приходили к ней на ужин. Вы ведь точно поссорились.

Ах вот оно что. О той размолвке я уж и забыл.

— Нет, Гарри. Там была совсем другая причина.

— А-а… — недоверчиво протянул мальчик.

— Белинда хотела, чтобы я рассказал ей о расследовании, и…

— А вы не собирались этого делать? — поинтересовался Гарри, видя, что я примолк.

— Да нет. Я ей доверяю, так что дело не в этом. Просто предпочитаю не распространяться о следствии, пока у меня самого не сложится четкое представление. — Сделав еще десяток шагов, я добавил: — Она недавно сказала, что я не люблю признавать свои ошибки, скрываю их даже от нее.

Гарри испытующе посмотрел мне в глаза, и пришлось его успокоить:

— Еще раз говорю — к тебе это не имеет никакого отношения.

По дороге я размышлял: надо же, как часто случаются недоразумения… Причем в половине случаев даже не подозреваешь, что человек тебя на самом деле не так понял. Ладно хоть Гарри решил разобраться.

— Кстати, миссис Бэкфорд стало лучше, — прервал мои рассуждения мальчик. — Говорить-то она особо не говорит — в основном кивает или качает головой, зато ночью уже не мечется. Спит нормальным сном.

— Джеймс сказал, что она вроде бы упоминала какую-то Рейчел?

— Да, и очень внятно. А до того три ночи подряд повторяла одни и те же слова: нож, стол, огонь, красный камень. У меня даже сложилось впечатление, что она их заучила, как стишок. — Гарри нахмурился. — Только это никакой не стишок — я знаю. И в «Волшебнице Шалот» такого не встречается. Я проверил.

— А что насчет Пьера?

Гарри озадаченно моргнул.

— Джеймс говорил, что она произносила это имя.

— А, да. Но, по-моему, это не имя. «Пьер» ведь по-французски значит «камень». Вот она и твердит из раза в раз: «красный камень, красный камень».

— Ага, ясно. Кстати, насчет стихов. — Я сделал паузу. — Стайлз рассказывал, что миссис Бэкфорд как-то произнесла «лейн», и ему показалось, что речь идет об одном из переулков у ее дома. А мне вот сдается, что она сказала «Элейн». А ты как думаешь?

— Может быть, — вновь наморщил лоб Гарри. — Только я сам от нее такого не слышал.

— Хм. Ну что ж, я рад, что Мадлен потихоньку приходит в себя. — За разговором мы добрались до ворот госпиталя, поприветствовали Оуэна и прошли во дворик. — Могу вечером купить что-нибудь, поужинаем вместе после работы.

— О, не стоит…

— Гарри, ты уж прости, — я не особо гостеприимный хозяин. — Мальчик покосился на меня. Что делать, заслужил… — Видишь ли, ты приехал как раз на следующий день после того, как мы обнаружили первое тело. Каждую неделю умирает новая женщина, и это меня чертовски расстраивает. — Помедлив, я положил руку на дверную ручку и закончил: — Да ты и сам видишь…