— Кофе? — предложил приятель.

Из торгового зала донесся звон дверного колокольчика, и я отказался, не желая надолго отвлекать ювелира.

— Что-то стряслось? — встревоженно спросил Филип, и я поторопился его успокоить.

— Нет-нет. К тебе мои дела точно отношения не имеют. Во всяком случае, так мне представляется. — Я вытащил из кармана рисунок с изображением колье леди Эдит. — Тебе знакома эта вещица?

Филип надел очки, изучил рисунок и поднял на меня удивленный взгляд.

— Колье «Тьерри», владельцы — семейство Харви. Почему ты им интересуешься?

— Колье пропало, — объяснил я, откинувшись в кресле, и Филип присвистнул. — Больше того, — продолжил я, — надето оно было на шею женщины, убитой в ночь на вторник, вскоре после бала у лорда Харви. Подозреваю, что колье сняли с мертвого тела, однако не уверен, что убийца именно за ним и охотился. Возможно, драгоценность стала… э-э-э…

— Незапланированной добычей? — Филип недоверчиво выдохнул и снял очки. — Нон. И мысли не допущу, что колье не было главной целью преступника.

— Сколько оно может стоить?

— От двух до двух с половиной тысяч фунтов стерлингов.

У меня пересохло во рту. Ничего себе, за такие деньги можно отгрохать целый дом!

— Точно?

— Ну да. А что?

— Леди Эдит считает, что колье стоит несколько сот фунтов.

— Может, так оно и было в сороковых, когда дедушка Харви купил его по сходной цене у разорившегося на железнодорожных акциях глупца. Тот отчаянно нуждался в деньгах. — Филип поднял брови. — Имей в виду, я тебе этого не говорил.

Я кивнул, успокаивая друга.

— Надо сказать, что в любом случае колье тогда было недооценено. Учитывая его происхождение…

— А что с происхождением? Кто предыдущий владелец?

— Одна из любовниц графа Тьерри, куртизанка и подруга Жозефины де Богарне. — Филип потянулся к книжной полке. — Постой-ка. Сейчас покажу тебе изображение получше, чем на твоем рисунке.

Друг повел пальцем по корешкам книг и вытащил толстый том с вытесненным золотом названием: «Couillard, Paris».

— Как это произносится?

— Ку-э-йяр. Пьер Куэйяр учился у Нито.

— У кого?

Филип уселся в кресло и, надев очки, принялся листать страницы, а я наблюдал за его маленькими ловкими руками — инструментом настоящего ювелира. Книга пестрела изображениями изысканных колье, диадем, серег, браслетов и колец.

— Мари-Этьен Нито и его сын Франсуа открыли ювелирную компанию «Шоме» в тысяча семьсот восьмидесятом году. «Шоме» выполняла заказы Наполеона. У меня в прошлом году был выставлен кинжал их работы. Ты еще им восхищался.

— Помню.

— Пьер Куэйяр некоторое время проходил практику у Нито, а потом, в восемьсот четвертом, основал собственное дело, которое продолжил его сын, а затем и внук. Их лавка до сих пор существует — в районе Пляс-Вандом.

Филип замолчал, рассматривая открытую страницу.

— То самое колье? — наклонившись к нему, спросил я.

— Нет, просто одна из моих любимых вещиц. — Он снова начал листать книгу. — Ага, вот и оно!

На левой странице я разглядел плотный текст на французском, на правой же красовалось цветное изображение драгоценности и дата: 1810. Только теперь я понял, насколько элегантным было колье, а кулон выглядел даже крупнее, чем я ожидал.

— Какой огромный сапфир! Наверное, именно он и влияет на стоимость?

— Отчасти. Ценности добавляет мастерство ювелира. — Друг ткнул пальцем в репродукцию. — Видишь, это сапфиры из Индии. У них особая шлифовка — «кабошон». — Филип согнул ладонь, изображая перевернутую чашу. — Гладкие выпуклые камни, в отличие от фасетной огранки. Куэйяр как раз такими и славился. А бриллианты закреплены в технике «паве». Камни плотно прилегают друг к другу, подобно булыжникам на мощеной мостовой. — Приятель сложил пальцы в замок. — Таким образом каждый бриллиант добавляет блеска своему соседу. Это выдающаяся работа.

Рассмотрев репродукции, я отодвинул книгу.

— А леди Эдит одолжила такой шедевр подруге, словно обычный зонтик.

— Судя по тому, что ты рассказал, она просто не знает его истинной цены, — сказал Филип, убирая том на полку.

— Что предпримет похититель, заполучив подобную драгоценность?

— М-м-м… — приподнял брови Филип. — Понятия не имею. Открыто носить колье нельзя — уж слишком оно известно. Законным образом продать также невозможно. Любой ювелир, способный купить эту вещицу, тут же ее признает и свяжется с полицией.

— Если этот ювелир соблюдает профессиональную этику, — ввернул я.

— Ха! Да если он даже нечист на руку — все равно сообщит куда следует, чтобы получить вознаграждение, — покачал головой друг.

— Наверное, ты прав, — признал я. — Однако, если ювелир свяжется с местным полицейским участком, мы в Ярде можем об этом и не знать.

— Есть мастера, готовые помочь знатной семье тайно продать свои драгоценности, — продолжил Филип, покрутив в пальцах лупу в серебряной оправе. — Вор может навести справки о таких ювелирах.

— Допустим, похититель понимает, что ему не удастся продать колье целиком. Сможет ли он найти мастера, чтобы разъединить драгоценность на части?

— Бред! — вспыхнул Филип. — Для любого ювелира, имеющего хоть маломальскую репутацию, подобная работа сродни намеренной порче картины периода Ренессанса!

— И все же такое возможно…

— Увы… — развел руками друг. — Опытный мастер всегда в состоянии разобрать драгоценность и распилить камни. Потом их происхождение уже не установишь.

— Кто мог бы на это пойти?

Приятель молча поджал губы.

— Филип, я не собираюсь преследовать таких дельцов. Моя задача — найти убийцу.

Он тяжело вздохнул.

— Есть человек, который, скорее всего, будет в курсе, если колье всплывет. Я наведу справки.

— Спасибо, дружище. — Я поднялся. — Дай мне знать, если что-то услышишь.

В Скотланд-Ярд я вернулся к четырем, и меня уже на входе остановил сержант Коул, вручив письмо. Ма Дойл… Я напрягся, словно в ожидании удара. Последний раз она присылала записку мне на службу, когда я еще тянул лямку в речной полиции — сообщила, что Пэта убили. Я вскрыл конверт, в спешке порвав и вложенное в него письмо. Пришлось сложить куски.

Слава богу… И все же наверняка у ма — важные новости. Я забегал к ней по крайней мере раз в месяц на воскресное чаепитие и собирался зайти как раз на этой неделе. Однако чем бы ни хотела поделиться со мной ма, — судя по письму, тянуть не следует. Я вышел на улицу и поймал кэб. На Леман-стрит отпустил кэбмена и двинулся в восточном направлении — к Уайтчепелу. Пешком пройти было и проще и быстрее, чем тащиться в кэбе по запруженным улицам.

Мне не исполнилось и двенадцати, когда исчезла моя мать. С месяц я искал ее по всему Уайтчепелу. Все это время обо мне заботились друзья. Потом до меня дошло, что негоже заставлять их меня подкармливать — ведь мать научила меня читать и писать, да и силушкой бог не обидел. И я, связавшись с одним человеком с Чиксенд-стрит, взялся за ограбления магазинов. Джонни стоял на стреме, пока я вскрывал витрину, просовывая кончик ножа между стеклом и рамой. Стекло давало трещину в виде звезды, и я бесшумно вынимал его из рамы. Дальше за дело принимался Дэнни, вытаскивая из лавочки стоящий товар. Вырученных денег обычно хватало на еду и угол для ночлега.

Так продолжалось до того дня, когда я наткнулся на троицу стервецов, избивавших в переулке беззащитного парнишку. Наверное, я прошел бы мимо, но услышал, как парни обзывали свою жертву грязным ирландцем. Даже не помню, как выхватил нож. Когда пришел в себя, осознал, что стою, сжав в захвате самого здорового из подонков, приставив стальное лезвие к его горлу.

— Отпусти его, или порежу! — прошипел я ему в ухо.