— Наверное, так будет проще — не придется ехать в Ливерпуль, — признал я.

Похоже, мне удалось слегка удивить любимую; впрочем, на ее лице тут же заиграла шаловливая улыбка. Меня погладили по руке.

— Не буду ему писать, пока ты не вернешься в постель!

На следующее утро Винсент, вызвав меня в свой кабинет, вручил мне письмо от Блэра.

— На второй лодке никаких обозначений.

Я с трудом подавил досаду — столько времени потратил, бродя по верфям! — и рассказал шефу о своих достижениях. О «Волшебнице Шалот» умолчал. С утра связь между жертвами показалась еще менее явной, чем вечером, при свете свечей.

Винсент внимательно меня выслушал и кивнул, похоже, отметая мои соображения в сторону.

— Корраван…

Я отпустил дверную ручку, не успев перешагнуть порог, и обернулся.

— Наблюдательный комитет пристально следит за нашим расследованием. — Шеф неторопливо подошел к окну. — Особенно мистер Куотермен.

Черт, только этого не хватало!

Винсент встретился со мной взглядом.

— Вы ведь знаете, что Куотермен нам не враг. Недоверчив — такой характер. И все же его настороженное отношение к Скотланд-Ярду имеет под собой основания. — Шеф состроил сокрушенную мину. — Сегодня утром в «Таймс» появилось его интервью — помните дело Дэниэлса? Куотермен продолжает придерживаться мнения, что тот человек остался бы жив, носи вы полицейскую форму. Считает, что Дэниэлс бросился бежать, поскольку не знал, что вы — полицейский.

Я ощутил, что краснею от гнева.

— Неправда! Дэниэлс точно знал, что я…

— Правда или нет, — предупреждающе поднял руку Винсент, — однако Куотермен — человек влиятельный, и передовица в газете лишь добавляет веса его словам. Так вот, дальнейшие решения комитета, безусловно, зависят от успешного раскрытия текущего дела, но не только. Если газеты пронюхают про серию убийств до того, как вы…

Я дернулся, представив себе заголовки.

— Знаю.

— Мне не хотелось бы отстранять вас от расследования, потакая Куотермену. — Винсент крепко сжал спинку своего кресла. — Вам нужна помощь?

— Нет, Стайлза вполне достаточно.

Шеф посмотрел на меня с некоторым сомнением, и я подавил негодование, постаравшись забыть о том, что человек, стоящий передо мной, самостоятельно не раскрыл ни единого дела.

Винсент передвинул на дюйм одну из лежавших на столе бумаг.

— Вот еще что: Куотермен желает, чтобы вы переговорили с одним персонажем по имени Маклафлин.

— Он нам интересен? — безмятежно спросил я, по-прежнему скрывая раздражение.

— В прошлом году его осудили за похищение девушки, которую он удерживал на верфи, у шлюпочной мастерской. Девушка сбежала, однако у нее остались шрамы на запястьях. — Винсент сделал паузу. — Вам знаком этот случай? Маклафлин проживал в Уайтчепеле.

— Не уверен, сэр, — откликнулся я, словно никогда не слышал произнесенного шефом имени.

Он скептически глянул на меня и, не дождавшись ответа, кивнул.

— Хорошо. Прошу вас сделать все возможное, чтобы найти этого человека. В протоколах судебного заседания наверняка будет его адрес.

Похоже, на этом пока все…

О Нате Маклафлине я знал достаточно, что давало мне основания не обращать внимания на просьбу Куотермена.

Стайлз ждал в отделе — сидел за своим столом, мрачно уставившись на исписанный мужским почерком лист бумаги. Заметив меня, он оторвался от документа и прошептал:

— Мадлен идет на поправку.

— Она заговорила? — спросил я, присев рядом.

— Пока говорит только по ночам, однако начала улыбаться. Вчера взяла меня за руку.

— Надо же, меня только когтями полосует, — хмыкнул я.

— Она не виновата, — серьезно глянул на меня Стайлз. — Оказывается, ее пичкали лауданумом.

— Лауданумом?

Сильнодействующий препарат, спиртовая настойка опиума…

— Аптекарь, работающий недалеко от кабинета доктора Уиллиса, показал, что тот нередко выписывает женщинам лауданум для успокоения нервной системы. — У Стайлза в глазах мелькнула тень сомнения. — Я спросил у доктора Эверетта: что будет, если Мадлен вдруг лишить этой настойки, которую она принимала долгое время? Он говорит: все, что угодно, — от непроизвольного тремора и мышечных спазмов до маниакального бреда.

В словах Стайлза я отчетливо услышал знакомые интонации Джеймса.

— Постепенно эти симптомы сходят на нет. Вот и причина ее поведения в приюте. Потом-то Мадлен стала гораздо спокойней.

Надо признать: выводы Стайлза слегка сбили меня с толку. Я уже успел выбросить из головы несчастную миссис Бэкфорд, однако напарник занимался ее делом столь добросовестно, что добился некоторого прогресса. Стыдно… Как я мог не поинтересоваться у доктора Уиллиса, чем тот лечит Мадлен…

— Раз она даже не удосужилась взять свое пальто, то что уж говорить о…

— Да-да, понятно.

Стайлз неуверенно посмотрел на меня, и я проклял себя за резкий тон.

— Хорошо, что вы поговорили с аптекарем. Весьма разумный шаг, — поднявшись, угрюмо сказал я.

— Вчера миссис Бэкфорд была в более-менее ясном рассудке и даже заговорила по-английски, хотя и невнятно. Что-то про переулок, но мы расслышали лишь «…лейн». Недалеко от дома Бэкфордов есть парочка, не дальше чем в ста ярдах. Уиллис-лейн и Кинсли-лейн. Я прошелся туда вечером — решил поговорить с дворниками, подумал, что могу найти людей, видевших Мадден той ночью.

— А! Хорошая мысль.

Благодарно склонив голову, Стайлз вдруг громко чихнул и полез за носовым платком. Хм, нос-то у него уже красный, видимо, насморк совсем одолел… Весна — время коварное, что говорить.

— Будьте здоровы, — сказал я и вышел из кабинета.

Дверной молоток на двери дома Дорстоунов скрывал мрачный траурный венок, так что я постучал кулаком.

Слуга, открывший дверь, проводил меня в библиотеку, где, сидя в кресле, ждал глава семейства. Рядом с ним на столе стоял поднос с тостом и чашкой чая, но ни к тому, ни к другому отец девушки даже не притронулся.

Приблизившись, я обратил внимание на его покрасневшие опухшие глаза и мятую одежду, словно Дорстоун спал, не раздеваясь. Его смятение можно было понять: фактически потерять сына из-за расстройства рассудка, а потом еще и дочь, павшую от руки убийцы… Настоящий ад.

Не дождавшись приглашения, я придвинул к себе стул, уселся и обратился к хозяину дома:

— Мистер Дорстоун, мне очень жаль, однако есть несколько вопросов. Впрочем, ничего сложного.

Он безнадежно глянул мне в глаза.

— Нет ли вероятности тайной помолвки между вашей дочерью и мистером Эддингтоном?

Если да, сходство с Роуз приняло бы четкие очертания.

— На прошлой неделе, — едва заметно покачал головой Дорстоун, — Джейн по секрету поведала мне, что Эддингтон ее беспокоит: вроде бы он уже не проявляет столь же искренних чувств, как раньше. Я сказал, что это полная ерунда. Надо быть глупцом, чтобы потерять такую девушку.

— Не связаны ли вы или члены вашей семьи с компанией «Желтая звезда», с Террингтоном или Престоном?

— Нет. Почему вы спрашиваете?

— Тогда, может быть, с «Болдуин»? Или с министром внутренних дел?

Он с недоумевающим видом откинулся в кресле.

— Кто вам такого наговорил?

— Нет-нет, никто.

— Тогда к чему подобные вопросы? — вспыхнул Дорстоун и тут же, разрыдавшись, спрятал лицо в ладонях.

Я замолчал. Через несколько минут собеседник успокоился, достал платок и вытер нос.

— Прошу вас, не надо… — попросил он. — Прекратите эти глупые, бессмысленные расспросы.

— Мистер Дорстоун, я вам сочувствую. И все же… У нас есть основания полагать, что Джейн собиралась навестить вашего сына…

— Она ездила к нему почти каждый месяц, — сказал Дорстоун, облизав сухие губы. — Сидни больше никого не хотел видеть.

— Прошу у вас разрешения его посетить.

— Конечно, я могу написать сыну письмо, — нерешительно пробормотал он. — В любом случае, нет ни малейшего шанса, что Сидни имеет отношение к…