На это московиты сказали, что это — чрезмерные условия, и добавляли много доводов, чтобы убедить королевских послов не проливать крови и установить равные условия, если они хотят, чтобы результатом этого стали истинный мир и братство. И к числу тех ливонских крепостей, которые три месяца тому назад великий князь через А. Поссевино обещал отдать [польской стороне], прибавили Говию. На все это очень хорошо вновь ответил воевода браславский; московские же послы потребовали, чтобы королевские послы также сказали, имеют ли они что-нибудь в своих поручениях, что нужно было бы передать великому князю. Ведь московский князь требует псковских крепостей, а также остальных, которые в предыдущие годы были взяты у короля Стефана; [а именно:] Луки, Велиж, Заволочье, Невель, Холм и других лодобного рода.

Королевские послы сказали, что они и так отдают много: они откажутся от надежды овладеть Псковом и Новгородом, а те 40 миль владений московита, которые они заняли в течение нынешнего года, позволят возвратить в собственность великого князя московского; они отведут также свое победоносное войско, хотя те расходы, которые они сделали и которые московит обещал [возместить] в Вильне через своих послов, он не возвращает, они сами обещают возвратить московиту 4 псковские крепости.

Московиты, со своей стороны, сказали следующее: если речь не пойдет об оставлении у московского князя остальных ливонских крепостей, никаких [переговоров] не получится. Совершенно невозможно, чтобы великий князь отдал столько ливонских крепостей даром, Псков же, и это знают королевские послы, так укреплен, что (если даже и удавалось брать другие крепости) еще не взят и впоследствии (в противоположность другим) взят не будет.

В таких различных разговорах они провели весь день до ночи, и королевские послы стали настаивать, чтобы Антонио соизволил отправить их прямо в лагерь или даже к королю, раз уж московиты ничего определенного не прибавят относительно Ливонии; королевские послы делают это с тем намерением, чтобы скорее закончить дело. Антонио сказал, что отпускает их этой ночью с тем, чтобы на следующий день они обязательно вернулись. Так было закончено [заседание].

После того как королевские послы вернулись из Запольского Яма, который находится приблизительно в 2-х лье от Киверовой Горки и где они расположились, тотчас появились московские послы — ведь они жили здесь, в Киверовой Горке. Почти весь день был потрачен на обсуждение 3-х пунктов переговоров. Королевские послы обратились с жалобой, что московиты тянут время, чтобы не отдавать всей Ливонии. Они прибавили ещё одно требование: чтобы великий князь отказался от титула и права на Ливонию и, наконец, чтобы в условиях перемирия был упомянут шведский король. Затем они сказали, что кроме псковских крепостей, взятых в нынешнем году во владениях московита, которые они уже обещали [передать], отдадут также крепость Холм, взятую в прошлом году. Этого вполне достаточно, ведь многие ливонские крепости, которые захватили другие, из-за медлительности московского князя отошли от польского короля. Впрочем, они имеют в поручениях короля как можно скорее закончить эти переговоры; они заявили А. Поссевино, что не могут терпеть дальнейшего промедления и что не следует вообще оставаться на этом месте более 3—4 дней.

На это послы великого князя многословно ответили то же, что они говорили в предыдущие дни: о соблюдении справедливости, о необходимости избегать гордыни и о прекращении пролития крови, и, что королевские послы увидят, на кого падет столь великое кровопролитие.

Что касается шведского короля, то они ничего не имеют об этом в наказе, о чем они могли бы говорить, а он, если захочет отправить послов о мире, пошлет их не напрасно.

Гарабурда же, который когда-то участвовал в посольстве к великому князю вместе с Горностаем, сказал, что вел переговоры только на основании того, что имел в поручениях. Им нужно придерживаться: только того, что содержится у послов великого князя, в границах данного им поручения, а они обещали королевским послам ливонские крепости: Пернов, Пайду, Корстин, Гунтец, Карславу, Порхов.

Королевские послы стали снова требовать возвращения всей Ливонии и отказа от титула и самого права на Ливонию, но А. Поссевино еще раньше узнал о том, что королевским послам не была дана возможность [решать вопрос] о возвращении в полном объеме крепостей, взятых королём. Оказалось очень кстати, что Антонио, прежде чем уехать из лагеря, разузнал об этом у короля. У тех и других послов были свои соображения о шведском короле, об уступке титула и права на Ливонию, но он [Антонио] просит послов ради крови Иисуса Христа и ради того уважения, которое они проявляют по отношению к святому апостольскому престолу, отказаться при обсуждении столь значительного дела от поспешности. Он спросил: разве для [решения] столь важного дела им не нужно времени для размышления, пока не возникнет более удобный для дела [момент] и не появится возможность для заключения более прочного мира? Они с ним согласились, и следующий день будет свободен от заседания. Что же касается передачи всей Ливонии, хотя послы великого князя уже предложили шесть других крепостей, однако королевские послы заявили, что не скажут ничего другого, если им не отдадут остальных крепостей. А так как и те и другие недостаточно откровенны, пусть они пересмотрят свои инструкции и посмотрят, что и в какой мере они могут предоставить, чтобы на следующее заседание прийти подготовленными и не допустить отклонений от справедливости.

После ухода королевских послов послы великого князя оставались у Поссевино до поздней ночи (они это делали часто). И на его вопрос (а это могло бы помочь более быстрому заключению мира), что они имеют в наказе относительно Ливонии, они ответили довольно ясно и доверительно, и это дало ему возможность написать обо всем и отправить [написанное] с быстрым гонцом Яну Замойскому, великому канцлеру королевства польского и главнокомандующему, ведь ему король предоставил полную власть вести дела. В эту же ночь письма были отправлены в лагерь. Ответ на них пришел довольно не скоро (прошло почти 4 дня), и Антонио потратил много [усилий], чтобы уничтожить подозрения московских послов по отношению к королевским и чтобы как-то оправдать этих последних, которые говорили, что в записях их [полномочий] содержится самая полная возможность вершить все дела, поэтому [их полномочия] кажутся более полными, чем полномочия московитов, которые выражены в более кратких словах.

Прошло два дня, прежде чем Антонио убедил королевских послов принять участие в беседе, в которой по крайней мере могла бы пойти речь о шведском короле, и на четвертое [заседание] все опять собралить по обычаю у него.

Антонио Поссевино, которому отдали дело на рассмотрение, сказал: он признается, что то дело, о котором просили польские послы: о шведском короле, об отказе от титула и от права на Ливонию, имеет большее значение, чем могло бы показаться. И от верховного первосвященника он имеет поручение, чтобы при этом деле речь шла о шведском короле, как о друге святого престола. Ведь в Старице, где он [Поссевино] пять раз с большим усердием вел переговоры с великим князем как от имени его святейшества, так и от имени короля Стефана, великому князю не была неприятна мысль послать (а он это делал и раньше) в Швецию письма обо всем этом деле. И теперь ему кажется, что королю Стефану никаким образом нельзя отказаться от этой обязанности по отношению к своему родственнику и брату, и будет очень хорошо, если пресекутся поводы к новой войне. Поэтому, если послам великого князя есть что ответить по этому поводу, прежде чем он перейдет к другому вопросу, он охотно это выслушает.

Московиты ответили, что ничего (как они говорили и раньше) не имеют от великого князя в наказе об этом деле, но это может осуществиться с помощью шведских послов; они уже спрашивали у королевских послов, не имеют ли они каких-либо полномочий, касающихся шведского короля. Те ответили отрицательно, тогда они [московские послы] сказали: «Как же вы хотите вести переговоры об этом, даже если бы нам и была предоставлена какая-нибудь возможность, ведь ничего серьезного из этого выйти не может, в особенности потому, что между нашим великим государем и королем шведским есть и другие разногласия. Ведь в течение этих двух лет кроме ливонских крепостей и Корелы, он захватил Ивангород, Ям и, может быть, еще другие [крепости]».