После всего этого к Антонио пришли бояре, и он представил им соображения, почему государь, если хотел (как они говорили) проявить к Антонио свою милость, не должен был порицать великого первосвященника, поставленного Христом: ведь он не считает, что его посланцы ниже митрополита, который даже и не митрополит, потому что другой, который называется митрополитом, жив до сих пор и находится в монастыре[246], а еще один за то, что открыто порицал нравы государя, со всеми своими людьми был сожжен, и никто из них не был утвержден наместником Христа.

Сенаторы внимательно выслушали большую речь Антонио об истинности католической веры и пообещали обо всем этом доложить своему государю (что они и сделали в этот же день), затем они ответили на те вопросы о других делах, которые Антонио за несколько дней до этого предложил государю.

ВЕЛИКИЙ ПЕРВОСВЯЩЕННИК ГРИГОРИЙ XIII [247] — ПОЛЬСКОМУ КОРОЛЮ СТЕФАНУ I

Дражайшему нашему сыну во Христе привет и апостольское благословение. Великий князь московский прислал к нам своего посла с письмами и поручениями, о чем мы и позаботились известить твое величество через нашего нунция. Посылаем к тебе своего посла и возлюбленного сына Антонио Поссевино, теолога, священника Общества Иисуса, испытаннейшего в мудрости и вере, проверенного нами во многих делах, более всех способного и пригодного заниматься любыми самыми трудными делами во славу божью и на общее благо, очень хорошо известного твоему величеству. Поэтому мы очень охотно пользуемся его услугами в этом деле. И мы желаем, чтобы ты с полным доверием относился к его словам и о деле перемирия, столь желанного для московского князя, и об охранной грамоте на безопасное возвращение, которую этот государь приказал своему послу предоставить [ему] (а в такой грамоте Поссевино будет нуждаться), и, наконец, обо всех делах, о которых он будет говорить с тобой от нашего имени.

Написано в Риме, у св. Петра, скреплено печатью Рыбака[248]. 15 марта 1581 года, на девятом году нашего понтификата.

ВЕЛИКИЙ ПЕРВОСВЯЩЕННИК ГРИГОРИЙ XIII — ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ МОСКОВСКОМУ ИВАНУ ВАСИЛЬЕВИЧУ [249]

Возлюбленный сын и т. д., привет тебе и апостольское благословение. Из писем твоей светлости, которые передал нам твой посланец Фома Шевригин, и из беседы с ним мы узнали то, что ты хотел нам сообщить. Мы исполнились радостью и возблагодарили бога, побуждением которого свершилось то, что столь великий государь из столь отдаленных областей приветствует нас в своих письмах через своего посла и возрождает обычай своих предков, светлейшей памяти государей. У нас сохранилось много их писем и ответов на них, написанных с величайшей радостью обеих сторон и упоминанием о заслугах[250]. Мы всегда будем готовы [сделать] для твоей светлости все, что ты просишь (насколько сможем сделать это своим влиянием и стараниями). Мы занимаемся [делами] договора очень охотно, так как понимаем, что наша обязанность и долг — заботиться о самом полном объединении христианских государей. Мы пошлем, как ты просишь, кого-нибудь из своих людей вместе с Фомой Шевригиным и позаботимся, чтобы они прибыли к тебе возможно более коротким путем невредимыми, не испытав в пути никаких затруднений. Что же касается того, чтобы нам удержать польского короля от союза с турками и татарами против христиан, мы считаем, что в этом нет необходимости: ведь мы никогда ничего не слышали о подобном союзе и не можем подозревать [этого] на основании предположений. И хотя в настоящее время он не ведёт войны с неверными, однако это для него общее дело вместе с прочими христианскими государями. Известно, что они в высшей степени расположены к христианской республике, но многочисленные и очень трудные необходимые дела мешают им осуществить свое самое сильное желание.

О настоящей войне мы не можем сказать ничего определенного, но два года тому назад сам польский король в публичном письме признался, что вынужден был предпринять ее в силу величайшей необходимости, и привел много причин этому. И так как мы безо вся-.ких заслуг с нашей стороны, но яо величайшей милости господней исполняем обязанности пастыря вселенской церкви и наместника Христа, то мы пошлем к королю, чтобы все доподлинно узнать, и то, что мы узнаем, постараемся сообщить тебе через того человека, которого пошлем к твоей светлости. Мы предлагаем вам обоим наше влияние и наши труды, если вы захотите ими воспользоваться при улаживании ваших раздоров, благодаря чему прекратилось бы столь большое кровопролитие среди христиан. Ведь мы считаем, что вы ни в коем случае не отвергнете доводов разума, но что справедливость вы ставите выше ваших личных счетов и восстанавливаете ее, если даже и совершали и раньше какие-нибудь несправедливые поступки. Когда же вы уладите свои дела, тогда, конечно, все христианское оружие сможет быть обращено против общих врагов, а на это нельзя надеяться до тех пор, пока вы воюете между собой и не служите общему делу. Нет ничего более великого, чем единение на основании веры и религии: ведь оно держится не человеческой любовью, слабой и непостоянной, а божественной. Существует одна церковь, одно стадо Христово, один после Христа его земной наместник и вселенский пастырь. Святые отцы, ученые церкви и все вселенские соборы признают и провозглашают, что римский первосвященник и является им. Ведь это очень ясно и охотно признали на Флорентинском соборе (а с тех пор прошло уже почти 150 лет) епископы всей Греции и вместе с ними константинопольский император Палеолог[251], присутствовавший на этом соборе. О, если бы они захотели оставаться в этом мнении! Никогда не обрушились бы на них столь тяжкие беды. Однако в настоящее время, пока их желание — избегать объятий римской церкви и первосвященника, они несут невыносимое бремя жестокой тирании. Поэтому, если уж порвались самые прочные узы святой религии, и прочие союзы неизбежно стали держаться на очень непрочной и очень короткой по своей длительности связи, основанной на человеческих помыслах. И мы усердно молим бога и просим, насколько это в наших силах, твою светлость, тщательно это обдумать и усмотреть в этом увещании нашу любовь к тебе, желание твоего благополучия и благополучия всех твоих земель (а мы знаем, что они многочисленны и изобилуют народом).

Все христиане преследуют одну только цель, соединяя с тобой навечно свои силы и замыслы: окончательные и самые блестящие победы над врагами христиан и вечный венец, дарованный в небесах господом.

Мы посылаем к твоей светлости том сочинения о Флорентинском соборе, напечатанный очень точно с самого хранящегося у нас оригинала. Мы просим тебя прочитать его и поручить твоим ученым изучить его возможно внимательнее, и мы надеемся, что благодаря этому снизойдет к тебе божественная милость. Ведь мы желаем одного: чтобы ты был как можно ближе к нашему апостольскому престолу и; по религии, и по уважению к нему. А мы и все христианские государи и во всем прочем всегда будем готовы поддержать твое достоинство.

Обо всем этом ты подробнее узнаешь от возлюбленного сына нашего, которого мы посылаем к тебе, Антонио Поссевино, теолога и священника Общества Иисуса, самого дорогого для нас, испытанного во всех отношениях и у нас, и у великих государей (мы пользовались-при их дворах его разумнейшей деятельностью, приносившей замечательный результат во многих делах величайшей важности). Мы желаем, чтобы ты его охотно принимал, выслушивал и глубоко уважал: твое радушие позволяет надеяться на это. И если с божьей помощью установится между нами религиозное единство, о котором мы говорили и которого страстно желаем, то, пользуясь им как основанием, ты пришлешь к нам посольство, достойное столь важного и необходимого дела, столь желанного для нас и для вселенской церкви. А мы обещаем тебе нашу отеческую любовь, самое блестящее посольство к тебе и всякого рода почет, который мы привыкли оказывать великим. государям христианского мира.