Да исполнит господь вашу милость своими истинными дарами, да внушит к ней непоколебимое уважение и да хранит ее как можно дольше невредимой. Аминь.
Из монастыря пресвятой богородицы, который уже больше не монастырь, в Карачюницах, 5 декабря 1581 года.
АНТОНИО ПОССЕВИНО — ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ МОСКОВСКОМУ ИВАНУ ВАСИЛЬЕВИЧУ [296]
Послы твоей светлости, прибывшие вчера сюда, в Бышковичи, где я их ожидал, сообщат тебе, о чем вчера мы вели долгий разговор. И, чтобы исполнить долг посла и человека, расположенного к тебе, я решил, что мне нужно будет не только послать тебе свой почтительный поклон и молить у господа всяческих благ для тебя, но и отослать к тебе экземпляр той инструкции, которую мне передал при моем недавнем отъезде из его лагеря король Стефан, скрепив ее своей подписью и печатью. Из неё ты получишь почти точное представление, каково намерение короля относительно мира, и легко узнаешь, что я ничего не упустил, когда уговаривал его, как можно скорее заключив мир, вывести войско из твоих владений. Но, поистине, я нахожусь в сомнении: будут ли продолжать войну люди, навлекшие своими грехами этот долгий и тяжкий бич войны, если только ты по своему благочестию, живущему в твоем сердце, не подумаешь отступить еще больше, чем это было до сих пор, от своих планов вместо того, чтобы еще больше проливать христианскую кровь, или, наконец, сам господь бог по своей многообразной премудрости объявит с беспристрастием королю Стефану свою волю прекратить войну. Но для меня и для верных тебе людей возникнет больше трудностей, чем это казалось раньше, если король Стефан, увеличив свое войско, ранней весной продолжит начатое, а в это же самое время с другой стороны будет вести военные действия шведский король. И, даже если при этом он ничего не добьется, во всяком случае будет внушать сожаление и страх та картина, которая наблюдается повсюду вплоть до Новгорода (если не сказать — дальше).
Храмы, где возносились хвалы имени божьему, разрушены или обращены в конюшни, святые иконы нечестиво брошены в огонь, и для тех, кто не считает святых членами самого Христа, они служат предметом насмешек и забавы. Трупы взрослых и детей валяются повсюду, и на дорогах их уже топчут копыта коней. Происходит много убийств и грабежей мирных сельских жителей обоего пола; на них охотятся с величайшим азартом в лесах, забыв об охоте на диких зверей. Девицам наносится бесчестье и даже еще больший позор. На обширнейших пространствах видны следы пожаров и невероятного опустошения твоих владений. Впрочем, это уже везде не имеет значения, так как там не осталось ни земледельцев, ни скота; однако это на многие годы затруднит торговлю иноземных людей с твоими. Хотя это очень неприятно королю Стефану и он вместе со своими военачальниками не отказывается применять все меры, какие возможно, однако очень трудно на здешних обширных пространствах удерживать в пределах повиновения столь большое войско, к которому присоединилось много иностранных солдат и волонтеров. Я докладывал ему устно и письменно о том, что мне от имени твоей светлости рассказали твое великие послы, и еще о многом сверх того. Но так как три года тому назад королевский сейм в Варшаве постановил овладеть Ливонией[297] и твои великие послы в Вильне поставили крайние условия, то король Стефан привел мне в качестве возражения те военные расходы, которые он по этому случаю сделал в нынешнем году. Кроме того, шведский король захватил много крепостей, которыми ты владел, а тем солдатам, которых король Стефан оставил в лагере под Псковом, выплачено жалованье для продолжения войны еще на год[298]. Затем, короля мучают сомнения, не появятся ли новые поводы для войны, если ты не уступишь всей Ливонии, а ведь он, когда короновался, дал клятву освободить Ливонию. И еще он привел возражения, что ты во время перемирия (как говорят) напал сначала на Полоцк при короле Сигизмунде, а затем при короле Генрихе — на Пернов[299], и ему кажется, что и в будущем, если представится случай, ты не успокоишься и не удержишься от военных действий. Вот какие были приведены соображения, и король Стефан сказал, что он намеревается осущест-вить их полностью. Он заявил, что, хотя еще до сих пор Псков не взят, однако он собирается так стянуть кольцо осады, чтобы тот перешел в его руки, если в ближайшем будущем мир не будет заключен: он знает, что многие города во избежание кровопролития были взяты таким способом. Ведь и блаженной памяти твой дед, как говорят, в самое время перемирия подчинил Новгород своей власти не за один год, а семилетней осадой[300]. Поэтому если после всех моих усилий и проявлений самой полной искренности великие послы короля Стефана не смогут согласиться на те условия, которых ты желаешь для себя, или твои великие послы не получили от тебя более обширных полномочий, чем, как мне кажется, я смог до сих пор понять из разговора с ними, я сам по твоей милости и воле с божьей помощью возвращусь к тебе. В таком случае, если сможет появиться какое-нибудь другое решение для улаживания остальных дел, пусть это свершится по воле божьей. Поэтому я прошу твою светлость по окончании переговоров разрешить мне тот дружественный и безопасный доступ для возвра-щения к твоей светлости, который ты обещал в охранных грамотах для папских послов и нунциев. Да будет с твоей светлостью милость и благословение Иисуса.
Из деревни Бышковичи, в двух германских милях от твоего Порхова. 7 декабря 1581 года.
АНТОНИО ПОССЕВИНО — СТЕФАНУ, КОРОЛЮ ПОЛЬСКОМУ [301]
Четыре дня тому назад я писал вашему величеству из Карачюниц, где был монастырь. Затем я направился в деревню Бышковичи, назначенную мне и московским послам, и, когда мы проезжали мимо Порхова, жители встретили нас сильным обстрелом железных ядер с башен[302]. На следующий день после моего приезда, даже не дождавшись в Опоках конного сопровождения ют вашего величества, довольно быстро прибыли московские послы. Они по своему обыкновению многословно приветствовали меня от имени великого князя и осторожно выспрашивали, что решило ваше величество относительно условий мира. На это я ответил, основываясь на существующем положении дел: помимо возвращения Ливонии и некоторых других областей, королю должны отойти, конечно, и взятые им крепости — вследствие военных расходов (при этом московские послы постоянно говорили, что они «великие» (veliki), что означает «большие» послы). Немного позже они заявили, что прибыли сюда с полномочиями утвердить и довести до конца то, о чем я докладывал вашему величеству. Я же сказал им, что если они не уступят Ливонии, то, по моему мнению, нет никакого смысла тем и другим послам вместе со мной собираться где бы то ни было. Тогда второй посол Безнин, брат Андрея Безнина[303], тотчас сказал: «У нас есть кое-что другое, о чем мы можем доложить». Но так как они просили меня умолчать об этом, а по сравнению с тем, чего требует ваше величество, это не может иметь большого значения, я надеюсь, что ваше величество останется ко мне благосклонным, если я умолчу об этом до тех пор, пока оно не будет предложено на съезде. Ведь таким образом полезно будет доказать им мою верность, которую я буду хранить непоколебимо по отношению к вашему королевскому величеству. А им в наказе предписаны все шаги (если не сказать границы). Из него я также понял, что у них при свойственной им манере речи никогда раньше не вырывались подобные слова:
«Так как, Антоний, наш государь смирился душой, — ведь и гордых смиряет господь, — то справедливо, чтобы и Стефан король положил предел своим притязаниям. А если тебе покажется, что мы очень упорно держимся за что-нибудь, напомни нам об этом. Но не может того статься, чтобы великий князь совсем уступил Ливонию, так как ему нужно заботиться и о торговле с другими народами, и в особенности о дружбе с великим папой и христианскими государями. И пусть Стефан король будет доволен той частью, которую ему отдают, хотя он и хочет забрать все, иначе впоследствии может случиться так, что он не сможет добиться и этой части». Что я ответил на это, какое принял решение при создавшемся положении, когда они собирались посылать своего гонца с сообщением о своем прибытии в Бышковичи по поручению великого князя, обо всем этом ваше величество узнает из приложенной копии письма[304], отосланного мною к великому князю со следующей целью: если наш посольский съезд затянется на более продолжительное время, он сам вынужден будет предложить послам еще другие условия, чтобы, с божьей помощью, заключить мир возможно скорее.
