По моей просьбе и из любви к великому первосвященнику он отпустил на свободу 18 испанцев и итальянцев, которые недавно вырвались на Дону близ Азова из-под тиранической власти турецкого султана и содержались в этой стране в городе Вологде, в 500 верстах отсюда. Поэтому я прошу ваше величество оказать им такое же радушие, то есть послать письма в Оршу и убедить тамошнего воеводу позаботиться о том, чтобы доставить их невредимыми, и, если нужно будет, оказать какую-нибудь помощь. Что касается остальных пленных, которых сюда привезли из Литвы и Польши в разгар войны, мне было легко от имени вашего величества добиться от здешнего государя, чтобы над ними учредили более свободный надзор и, кроме того, некоторых из них, необходимых для моего пути, он предоставил мне, так как кое-кто из них раньше входил в мое сопровождение. Если (на что я очень надеюсь), ваше величество сочтет нужным в свою очередь отплатить этому государю такими же выражениями уважения, то пусть русские пленники содержатся лучше, чем прежде, и если бы кто-нибудь поступил с ними не очень хорошо, пусть ему будет сделано внушение. Пусть ваше величество решит увенчать столь важный мир таким же концом, то есть чтобы все пленные с обеих сторон были тотчас освобождены и не уводились никуда за пределы королевства. Этим ваше величество совершило бы дело, достойное его самого.

Впрочем, я привезу с собой к вам посла великого князя и там поговорю, о чем надо, а затем отправляюсь в путь; и, может быть, вместе со мной отправится светлейший господин Андрей Баторий, на которого я возлагаю больше надежд, чем осмелился бы сказать.

Да осыпет господь ваше величество всеми своими небесными благами.

Из Москвы, 4 марта 1582 года.

ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ МОСКОВСКИЙ — ВЕЛИКОМУ ПЕРВОСВЯЩЕННИКУ [360]

Великий государь и повелитель великий князь Иван Васильевич и т. д. Писали мы тебе, папе Григорию в самое недавнее время, что мы с охотой приняли письма от твоего нунция, которого ты прислал к нам, Антония Поссевина, выслушали их чтение с большой радостью. Поэтому то, о чем ты сообщил нам и что своими устами предложил нам возлюбленный сын твой, нунций Антоний Поссевин, чтобы мы были друзьями, единодушно объединились и скорее сговорились против неверных, — всё это мы выслушали охотно. Нунция твоего Антония мы приняли с большой любовью и на всё ответили ему как сами, так и через наших ближних людей. И мы хотим соединиться в дружбе, братстве и взаимной любви с тобой, великим пастырем и ученым римской церкви, а также с братом нашим императором Рудольфом и со всеми другими христианскими государями, и мы хотим (как и раньше писали тебе через нашего человека Фому Шевригина), чтобы христианство вело жизнь спокойную, безопасную и свободную от всякой враждебности и чтобы и в будущем неверные не поднимали рук своих на христиан и кровь христианская более не проливалась. А в то время, когда прибыл к нам от тебя, папы Григория, твой нунций Антоний Поссевин, между нами и королем Стефаном велась война и лилась христианская кровь. И этот твой нунций Антоний Поссевин по твоему лриказанию, великий пастырь и ученый римской церкви, не переставая ездил к нам и возвращался к королю Стефану и прилагал усилия, чтобы прекратить пролитие христианской крови. Поэтому свершилось то, что послы, съехавшиеся с обеих сторон, заключили перемирие на 10 лет между нами и королем Стефаном. И после того, как твой нунций Антоний Поссевин возвратился к нам, мы отсылаем его к твоему святейшеству, а вместе с ним отсылаем нашего посла Якова Молвянинова с секретарем Василием Тишиной со словами привета и дружбы. А то, что ты писал нам о единении, то ради этого же дела мы несколько лет тому назад посылали к брату нашему императору Максимилиану и сыну его императору Рудольфу дважды и трижды послов и посланцев. По этой же причине брат наш император Максимилиан и сын его император Рудольф хотели прислать к нам послов, но они еще до сих пор не приезжали. Поэтому, когда посол твой Антоний Поссевин прибудет к тебе, великому папе Григорию, вместе с послом нашим Яковом Молвяниновым, ты бы, папа Григорий, великий пастырь и ученый римской церкви, послал к брату нашему Рудольфу императору и другим христианским королям и государям[361] и установил, ка-.ким образом мы смогли бы единодушно соединиться с твоей помощью для этого с другими христианскими государями и прислал бы другое посольство обо всем этом деле. А мы, как только твои послы прибудут к нам, прикажем нашим боярам принять вместе с ними решение об этих делах, какое будет прилично.

Что касается других дел, которые теперь твой посол Антоний Поссевин предложил нам, то обо всех этих делах мы и сами ему отвечали и поручали нашим боярам, боярину воеводе новгородскому Никите Романовичу, внуку Юрия Захарьича, и сыну Романа Юрьевича с товарищами ответить Антонию. А ту книгу о Флорентинском соборе, написанную по-гречески, которую ты передал нам через твоего посла Антония, мы охотно приняли[362] от посла твоего Антония Поссевина. А то, что ты писал нам о деле веры и о чем также говорил сам лично Антоний с нами, и мы говорили об этом деле с послом твоим Антонием. А теперь ты, папа Григорий XIII, великий пастырь и ученый римской церкви, прочтя и обдумав наши письма, которые мы послали к тебе с послом нашим Яковом Молвяниновым и секретарем Тишиной, отпусти их к нам и напиши нам в своих письмах обо всех делах открыто и ясно.

Написано в нашем государстве, во дворце крепости Москва.

В году от сотворения мира 7090, месяце марте 10 числа, на 48-м году нашего правления, царствования нашего российского 36 лет, казанского 30 лет, астраханского 28 лет.

Я прибыл к королю Стефану и говорил с ним о пленных так, как желала твоя светлость, а он поручил своим послам говорить с тобой об этом деле. Он готов сделать то, чего, по его словам, требует справедливость и желание сохранить мир. Несколько дней я пробыл вместе с королем Стефаном в Риге — в этом городе король уже передал храмы католикам (ведь сам король проявляет заботу, чтобы и в остальной Ливонии было то же самое), а после этого я прибыл в Вильну и говорил с ним, чтобы московиты содержались под стражей не строго, хотя и раньше никто из них не был закован в железные кандалы. Также я помог им, насколько мог, деньгами. Я благодарю твою светлость от имени великого первосвященника за то, что ты прислал ко мне девять человек итальянцев и испанцев из тех, что после побега из турецкого плена содержались в Вологде. И хотя ты обещал мне, что всех свободно отпустишь, как это было сделано великим первосвященником, католическим государем и венецианцами в отношении твоих людей, убежавших после разгрома турецкого флота, однако, кроме тех, что остались в Московии, девять человек до сих пор остаются в Вологде. Их список я посылаю тебе и прошу тебя не умалять. своих милостей и благодеяний, А те, которых ты прислал ко мне, рассказывают, что часть их спутников осталась в твоих владениях, поэтому всем христианским государям будет неприятно услышать, что христиане, которых бог вырвал из рук турок, содержатся тобой как будто бы в тюрьме и им не дается разрешения свободно уехать, в то время как все христианские государи посылают и выплачивают большие суммы денег для выкупа пленных, в особенности у турок. Поэтому я еще раз прошу твою светлость оказать эту полную милость, как ты обещал и как подобает христианскому государю. Между прочим, я охотно написал бы тебе через Михаила Протопопова[363], если бы он известил меня о своем отъезде и не уехал бы отсюда прежде, чем я сюда прибыл. Но что мне было очень неприятно, так это то, что он, хотя и старательно опережал нас, однако приехал к королю не раньше нас. Поэтому король не смог никого послать навстречу твоему послу и нашим людям и предоставить то, что он вообще привык делать в таком случае. В этом королевстве нет обычая доставлять продовольствия послам и посланцам, которые отправляются для других дел, не относящихся к делам королевства, и послы великого первосвященника и цезарские послы обыкновенно не получают его, так как эти государи снабжают [послов] деньгами в достаточном количестве для расходов, которые они там должны сделать.