Между тем мы вместе с Яковом Молвяниновым и всеми другими через три дня отправляемся, с божьей помощью, в Германию. Цезарь пребывает в добром здравии, он проводил сейм в Венгрии, намереваясь провести его вскоре и в Германии.

Те письма, которые ты прислал через Павла Кампани к великому первосвященнику, цезарю и венецианцам, самым надежным образом попали в их руки. Великий первосвященник много молился о твоем благополучии и благополучии твоих земель. Когда мы приедем по милости божьей к нему, он напишет тебе и не откажет ни в одной услуге, которая могла бы свидетельствовать о его величайшем желании твоего достоинства и благополучия.

Да ниспошлет тебе это навеки вместе с самой правильной верой и милостью господь наш Иисус. Аминь.

Из Вильны. 14 мая 1582 года.

Епископ Григорий, раб рабов божьих, шлет свой привет и выражения большой любви желаннейшему сыну Ивану Васильевичу, государю русскому, великому князю московскому, новогородскому, смоленскому, владимирскому, государю казанскому, астраханскому и многих других земель, и великому князю.

К нам возвратился возлюбленный сын наш Антонио Поссевино, которого мы посылали к тебе, вместе с Яковом Молвяниновым, твоим посланцем. Мы легко поняли из твоих писем, переданных нам сначала нашим Антонио, а затем твоим Яковом, твое человеколюбие. Тот же Антонио много рассказывал нам о твоем величии, внушающем самое глубокое уважение, и, между прочим, о том, с каким великим радушием ты принимал его всякий раз, когда он приходил к тебе.

Что же касается мира с королем польским, то мы восприняли его с той радостью, которая подобает в таком случае: ведь могущественнейшие государи объединились, христианские народы, которые раньше с большим уроном для себя вступали в столкновение, находятся в спокойствии, неприкосновенности и появилась большая надежда, что они повернут объединённые усилия против врагов христианства. Не может быть ничего более славного, более благородного для христианского мира. Тебе приятно, что мы употребили свой авторитет и свои труды для заключения мира, а нам это было еще более приятно: никогда ничего мы охотнее не делали. Но так как при этом деле мы имели в виду высшие соображения о славе божьей, то мы ожидали всех наград от его бесконечного милосердия. И столь приятную память о тебе мы постараемся удержать со всем нашим расположением, оказывая тебе всяческие услуги. Ты внимательно прочитал то сочинение о религии, которое ты потребовал и которое по твоей просьбе передал тебе Антонио, а из твоих писем, которые ты в прошлом году написал польскому королю Стефану, мы узнали, что ты теперь ясно видишь, что культ истинной веры, всегда чистый в римской церкви и прямо исходящий от святейших апостолов, находится в расцвете, — всему этому мы невероятно обрадовались и желаем, чтобы ты теперь чувствовал то же самое. Исторические примеры говорят о том, что Исидор[364], русский митрополит, признал на Флорентинском соборе и открыто провозгласил, что истинная вселенская церковь — это римская церковь и что с этого времени Русь объединилась с римской католической церковью. Поэтому мы очень надеемся, что ты, кроме того, что обещал, и при других более важных обстоятельствах будешь благосклонным по отношению к тем, кто приедет к тебе, в особенности потому, что ты понимаешь, как необходимо и угодно богу единение душ во имя любви к нему. А то, что ты так сильно ненавидишь врагов господа нашего Христа и что ты полон решимости погубить их, этим ты делаешь нечто, достойное христианского государя и столь значительного владыки. Для бога нет ничего трудного в том, чтобы побеждать и в большом и в малом, и все добрые люди надеются, что ты не упустишь ни одного удобного случая не только когда военные силы всех объединятся, но при своих собственных силах и оружии поразишь своим могуществом это чудовище на шее христианского мира.

И мы не перестанем вести переговоры с прочими христианскими государями о том, о чем ты столь мудро и ревностно заботишься в своих письмах, и призывать их [выступить] против общих врагов. Обо всем этом в свое время мы известим твоё величество. Между прочим, мы желаем, чтобы те книги и письма, которые будет посылать тебе возлюбленный сын наш Антонио, ты принимал так, как будто бы они посланы от нас самих. Ведь среди тех, кого у нас очень много, выдающихся своей ученостью и благочестием, он — единственный, верность, искренность и ревностность которого мы ценим выше всего. Ведь в то время, когда мы послали его в Германию и Польшу, мы поручили ему помогать тебе во всех делах, которые будут иметь целью славу божью и твое достоинство. Поэтому и ты смело можешь, если нужно будет, писать ему и посылать своих гонцов. Таким образом, продолжительность пути нисколько не сможет помешать твоему желанию и твоей пользе. А ты уже прислал нам несколько писем, разрешающих въезд, и охранную грамоту, на основании которых ты даешь возможность на-:шим купцам и купцам других государей вместе с нашими священниками приезжать к тебе, когда угодно, свободно жить у тебя и в безопасности возвращаться к нам, а также, когда будет нужно, безо-пасно посылать некоторых наших людей в Азию. Едва можно выразить словами, какую радость нам все это доставило. И мы в свою очередь обещаем следующее: всякий раз как тебе будет угодно послать твоих людей сюда, они приедут сюда в полнейшей безопасности.

Меха, которые ты прислал как в прошлом году с Паоло Кампани, так и сейчас с твоим Яковом, мы приняли очень охотно, и в свою очередь посылаем тебе икону Христа Спасителя нашего, которую ты будешь хранить в память о нас и нашем апостольском престоле. И для нас было очень приятно, что твой посланец был принят светлейшей Венецианской республикой с большими почестями и уже предоставляется возможность для ведения торговых сделок (обо всем этом мы поручили позаботиться нашему Антонио). А мы не перестанем молить господа, чтобы он окружил тебя и твоих людей своей милостью и ниспослал всяческое благополучие.

Написано в Риме у св. Марка, в год от рождества Христова 1582, 1 октября, на 11-м году нашего понтификата.

После того как Антонио Поссевино переговорил с польским королем Стефаном и великим князем московским об отправлении в какое-нибудь место послов для переговоров о мире, был выбран Ям Запольский, находящийся от Великих Лук на расстоянии 20 германских миль и на таком же расстоянии от Пскова. Но так как это селение оказалось сожженным казаками, солдатами польского короля было выбрано другое место для съезда послов в двух германских милях отсюда, ближе к Порхову, между Пожеревицами и Ямом Запольским. Оно носит название Киверова Горка. Последнее слово обозначает небольшой, холм, первое происходит от имени некоего знатного семейства.

На это место, в дом, где помещался А. Поссевино, собрались послы обоих государей 13 декабря 1581 г. в день св. Люции.

Имена королевских послов: Януш Миколай Збаражский, воевода браславский; Альбрехт Радзивилл, князь олыкский и несвижский, маршалок королевского двора в Литве, капитан ковенский. Оба католики. Кроме них — секретарь королевский Михаил Гарабурда, придерживавшийся русской веры, если ее можно назвать верой, ведь она чужда католической религии. Он часто исправлял посольства к московитам, а иногда и к татарам, и был человеком опытным. Сына своего он отдал для воспитания в коллегию нашего Общества в Вильне. Присоединился к ним и Христофор Варшевицкий[365]. А. Поссевино позаботился, чтобы [польский] король прислал его на съезд как для того, чтобы исполнить волю верховного первосвященника, желавшего, чтобы при заключении мира учитывались и интересы шведского короля, так и для того, чтобы он, ознакомившись с положением дел, если его с наступлением весны пошлют в Швецию, повел переговоры со [шведским] королем от имени польского короля относительно ливонских крепостей и не только уладил бы те дела, которые интересуют обоих королей, но также, будучи человеком благородным и католиком, продвинул бы вперед дело католической религии. Для этого он должен с особым вниманием ознакомиться с делом распространения католической религии в Швеции, получив наставление как от А. Поссевино, так и от своего брата Станислава Варшевицкого, члена Общества Иисуса, уже в течение двух лет находящегося при польской королеве.