– Я плохая девочка.

Ее рука наконец добралась до его члена, ответившего рефлекторной эрекцией.

– Ведаешь, еже в твоем чудном доме самое годное?

– Да. – Ответил он, пытаясь сдержать участившееся дыхание.

Он понял, что готов – схватил ее, потянул к себе.

– Обожди, я хочу посмотреть.

Высвободившись из его объятий, она встала с кровати, подошла на к ростовому зеркалу. Повернулась перед ним направо, налево и спиной, оборотившись к зеркалу лицом. Филипп видел, что она себе нравилась. И было чему нравиться – он подумал, что все-таки настоящая пошлость – это не нагота, а укрывание ее всеми этими косынками и мешковатыми тряпками. У нее были стройные крепкие ноги. Роста она была среднего по меркам своего времени и в ее формах доминировали округлости – икры, бедра, включая выпуклые задние части, ягодицы, небольшая грудь, как говорили местные – перси. Он встал, подошел к ней, обнял сзади сцепив руки на ее животе.

– Теперь я вижу. – Сказал он, глядя на ее отражение.

– Ведаешь, еже девицам запрещено раздеваться перед зеркалом?

Он поцеловал ее в шею.

– Почему?

– Сказывают можно вызвать так нечистую силу.

– Ты знаешь, она уже здесь. – Прошептал он ей в ухо, опуская руку ниже.

Она обернулась и безумие, отраженное в апокалиптических солнцах, снова овладело им.

– Оставайся здесь, – сказал он позже, когда они лежали на кровати, а свеча у зеркала превратилась в огарок, – я поговорю с твоим отцом.

– Он мне не отец.

– Кирьяк?

– Моего отца ты убил.

Завадский посмотрел в ее лицо и вдруг понял, насколько похожими они были и что удивительно – она поняла это намного раньше.

– Вассиан?! Твой отец?

– В общине все, кому от десяти годов от роду полма дети его.

– И он решил забрать всех вас с собой, когда на горизонте замаячил его персональный конец?

– В царствие божие.

– Ты в это веришь?

– Аще есть разница? И за малые сумнения сожгут в срубе без причастия.

Завадский вдруг резко повернулся к ней.

– Слушай, Капитошка, ты знаешь кто я?

– Да. – Сказала она тихо.

– Тогда останься со мной. Мы исправим это. Наше прошлое.

***

На следующий день, до полудня Филипп в сопровождении свиты осмотрел город. К его удовлетворению, управленческий костяк, собранный из старцев во главе с Серапионом, проявил недюжинные организаторские способности. Староверы умели не только хорошо работать, но и управлять. Строительство двойной стены «Храма Солнца» почти завершили несмотря на то, что город в десятки раз по площади превосходил Причулымский острог. Срубленные на просеки сосны пошли на строительство. Дополнительно на санях волокли бревна из лесу. Каждый прямолинейный участок венчала дозорная башня, четыре из них были въездными. Завадский поручил Афанасию – бывшему казацкому десятнику, отрядить наряды для несения службы вокруг города. Были оборудованы тайные места для секретов и постов наблюдения. Непросматриваемые участки переломали в засеки. Проложили тайные тропы для пашенников, собирателей, охотников и рыболовов и вообще всех выезжавших с острога по торговым делам. Во времена тревог в те годы били в колокола, но полукровка научил их делать рожки из бересты, которые оглушительно ревели, напоминая Завадскому вувузелы. Бойцы назначенные в охрану города обязаны были выучить разные сигналы – от «наблюдаю чужаков» до «всеобщая оборона». Город продолжал расти численно. Почти каждый день прибывали новые желающие стать жителями «города будущего» – причиной такого роста стали специальные засады, встречавшие путников на дороге и помогавшие им добраться до спрятанного от посторонних глаза «Храма Солнца».

Со стороны своего дома Завадский поручил Акиму отобрать наиболее надежных неболтливых людей и выстроить казенный лабаз за ручьем неподалеку от стены в наименее оживленной части города. В лабазе же – прорыть тайный подкоп из города в глухую нагорную часть леса, окруженную плотными засеками. Ни на что не рассчитывал Филипп, следовал лишь своему инстинкту.

К полудню он явился на поляну, окруженную кедрами в северной части города. День был пасмурный, сыпал снежок. На поляне стояли двенадцать покрашенных золотом сосновых гробов на деревянных катафалках. Место в качестве погоста для братьев, отдавших жизнь за веру, выбрал старец по имени Метуселах, любивший пространно говорить о красоте природы и мира, играть на ложках, как бы невзначай рифмовать строки из Священного Писания и вообще был в душе большим художником. На пальцах он носил перстни и любил нарезанную соломкой репу жареную на жидком сале, на манер картошки-фри, к которой приучил его Завадский.

На похоронах собрались все близкие усопших, влиятельные горожане, начальники импровизированных отделов и все военные, чуть поодаль стояли и члены общины. Никому не запрещалось присутствовать – даже напротив, Завадский был рад большому количеству людей, но численность «Храма Солнца» приближалась к четырем тысячам человек и всем просто не было места. Только любопытные дети забрались на кедры, крыши ближайших изб и лабазов и наблюдали, особенно интересовали их (как, впрочем, и остальных) полсотня вооруженных мушкетами и одетых в одинаковые кафтаны и начищенные сапоги воинов городской охраны. Выстроившись в две шеренги, они недвижимо стояли позади гробов.

Серапион провел отпевание прямо на полянке, прочитал молитвы, отрывки из Апостола и Евангелия. Выглядел он торжественно, как молодой папа Римский. Однако с процедурами не затягивал. После того, как десяток юнцов пропели молитвенные песнопения, Серапион отошел к кедрам, заняв место с другими старцами. На полянку перед гробами вышел Филипп.

Как всегда, перед выступлением, он не спешил начинать речь. Медленно шел он вдоль гробов, подолгу удерживая взгляд на каждом усопшем. Все кругом затаили дыхание и следили за ним в абсолютном молчании, так что слышно было как заливается где-то свиристель.

Остановившись у гроба с Еремой, он долго смотрел на него, затем медленно поднял взгляд и заговорил, как всегда, поначалу негромко, с паузами после каждой фразы, а потом все быстрее, пламеннее и экспрессивнее:

– Боль прощания сегодня омрачает наши души, но… вы должны помнить… их смерть не была напрасной. Они погибли за нас! – Завадский приложил руку к сердцу. – И они здесь! В наших сердцах навечно. Да, они покинули наш мир, но впервые… Впервые, братья и сестры, наши братья были отомщены! И отныне все – отсюда до Северно моря знают, что так будет с каждым, кто поднимет руку на брата или сестру из «Храма Солнца»!

В толпе раздались возгласы одобрения.

– Посмотрите на их лица – в них нет страха! – продолжал Завадский, повышая голос. – Потому что они знали, как знаете и вы – мы не рабы и не холопы! Мы пронесли свою веру в душах и сердцах через земной ад, отдав все, чтобы стать свободными! Здесь, на своей земле, без царей и дворян! Мы не поклоняемся никому, кроме того, чей свет горит в наших душах!

Толпа начала заводиться – раздавались крики, ближние ряды кивали головами, особенно возбуждены были воины.

– Мы не бунтовщики, потому что мы сами хозяева здесь. Мы не прикидываемся царями, потому что мы и есть цари. Мы долго искали свой дом и наконец нашли! И теперь мы никуда не побежим! Посмотрите, – Завадский указал на улыбающегося Мартемьяна Захаровича, стоявшего поодаль вместе с Медведем и Сардаком, – с нами приказчик Причулымского острога и скоро другие приказчики и воеводы будут переходить на нашу сторону, потому что на нашей стороне правда! А те, кто выберет сторону зла – что ж, их выбор – их пороки, но мы не обязаны нести крест чужих грехов! Мы выжили не для того. Наши братья ничего не боялись, потому что были Его воинами! Вы сами знаете, потому что умеете слышать Его своим сердцем! Все что вы видите вокруг, наш город – это заслуга всех нас и именно в этом мы их сильнее! В единстве и братстве!

Толпа уже экстатически бесновалась, Завадский замолчал, поглощая ее энергию и вдоволь насытившись, медленно поднял руку, усмиряя толпу.