— Ты в порядке? — встревожено спросил он, а потом растерянно улыбнулся. От его улыбки, адресованной, несомненно, мне, в животе приятно потеплело, а все мысли разлетелись в разные стороны. Поправил мне съехавшие набок меховые наушники, положил ладонь на мою щёку, поглаживая её большим пальцем.

Мои руки, заляпанные грязью, уютно покоились на его груди, а всё внимание сосредоточилось на лице и проникновенном взгляде оборотня. В порядке ли я? Да я сейчас растекусь лужей, в пару к той, в которой только что сидела… Господи, как мне хотелось, чтобы он поцеловал меня прямо сейчас! Почти задохнулась от фантазий, когда вдруг у него на скуле заметила свежую ссадину — видимо, они с Федькой успели подраться! Это открытие слегка привело меня в чувство.

Вот озабоченная дебилка! Они тут отношения выясняют, а я о поцелуях размечталась.

Ян вздрогнул, будто что-то вспомнив, перестал улыбаться и отстранился от меня, сделав шаг назад.

— Извини.

Мне ничего не оставалось, как опустить очи долу, и сосредоточено рассматривать свои грязные руки.

О, боже мой, Федька!

Я испуганно вскинулась на друга: он смотрел на нас с изумлением папуаса, впервые в жизни увидевшего огнестрельное оружие в действии. Под глазом у него наливался хороший такой фингал. Отмерев, он одарил Яна подозрительным взглядом, выудил из лужи мою сумочку и, решительно схватив меня за локоть, потащил за собой. Я резко освободилась из его захвата.

— Что тут произошло между вами? — всё-таки решила выяснить я.

— Мы не сошлись во мнениях в одном философском вопросе, — издевательски усмехнулся Ян.

— Да, по поводу одного места из писаний Блаженного Августина, — поддержал его нахально улыбающийся Фёдор.

— Очень смешно, господа мушкетёры, — раздраженно фыркнула я — меня просто взбесило их внезапное единодушие.

— Ну, всё, пошутили, и хватит, — Фёдор снова схватил меня за руку, — нам пора. Надеюсь, мы поняли друг друга, — бросил он оборотню, и зашагал к выходу из парка, волоча меня за собой. Я потащилась за ним и напоследок взглянула на Яна — он настороженно наблюдал за нами. Когда мы отошли на приличное расстояние, Федька, не сбавляя скорости, оглянулся на меня:

— Что ты здесь делаешь? — его выразительному шипению позавидовала бы даже Гадюка.

— Искала вас, чтобы поучаствовать в разговоре.

Он резко остановился, развернулся ко мне, а я, по инерции продолжая семенить, врезалась в него.

— Поучаствовала? Теперь довольна? Посмотри на себя, на кого ты похожа — вся в грязи! Чучело огородное!

— Сам ты чучело! — разозлилась я.

Выхватив из его рук свою сумочку, я затопала к своей машине. Вот поросёнок! Сам своими руками, можно сказать, толкнул меня в лужу, ещё и обзывает! Ну, подожди, устрою я тебе Варфоломеевскую ночь!

— Что-то я не понял, чего это ты с этим оборотнем обнималась? — догнал меня он.

— Не твоё дело!

— Как это — не моё?

— Обыкновенно! Федя, отстань от меня! И можешь даже ко мне не приближаться, пока не расскажешь, на какие философские темы вы там с ним беседовали, Д'Артаньян доморощенный. Прыгай на своего Росинанта и скачи отсюда!

— Росинант — у дона Кихота, — глубокомысленно заметил Фёдор и потрепал меня по волосам, — дремучая ты девица, Майя Русакова, — и быстро убрал свою верхнюю конечность, оценив мой исполненный вселенским злом взгляд.

У меня зверски зачесалась рука дать ему по башке, но я мужественно сдержала этот порыв. Федька явно испытывал моё терпение на прочность. Оно трещало по швам, едва не лопаясь, и сейчас его брызгами накроет всё в радиусе километра, если любезный друг мудро не заткнётся.

— Не принципиально, скачи хоть на скакалке, только быстрее и подальше, — процедила я, села в машину и с остервенением захлопнула дверь.

Да, теперь придётся отдавать в химчистку не только пальто, но и машину. Да и чёрт с ними! Лихо вырулив с парковки, я рванула домой. Через час (хотя без пробок — езды минут на пятнадцать-двадцать), злая как собака, я добралась до пункта назначения. Покидала в стиральную машину запачканные шмотки и пошла принимать душ. «Имперским маршем» надрывался телефон — Федя, поди, весь испереживался. Пусть помучается, не буду брать трубку.

В банном халате и в полотенце на голове, накрученном на манер тюрбана, я сидела на кухне и пила чай. Позвонила Жанка, а мне и рассказать-то нечего.

— Ну что, как всё прошло? — не теряя время на приветствия, начала подруга.

— Ужас, они подрались, а я упала в лужу и ничего не выяснила, — уныло ответила я.

— Вот это представление, наверное, было! Они что, из-за тебя подрались? — в голосе подруги сквозило восхищение. — Но, надеюсь, никто серьёзно не пострадал? — сообразив, уже озабоченно добавила она.

— Нет, у Яна ссадина, а у Федьки фингал под глазом.

— Феерично! — захохотала подруга, на реплику о моём падении в лужу она даже не обратила внимания.

— А чего ты так веселишься? — Жанкина радость начала меня раздражать. — Лучше бы приехала, поддержала меня. Я, вообще-то, с Федькой разругалась.

— Так я и так домой еду, скоро буду. Жди.

— Жду.

Вот ведь гадский Федя! Всё из-за него!

Ничего не узнала — раз! Опозорилась перед Яном — два! И опять о нём думаю — три!

Вскоре приехала Жанна и ошеломила «новостью» — Филипп признался ей, что он оборотень. Известие, конечно, затмило собой все события сегодняшнего дня.

— И как ты? — осторожно спросила Жанну я.

— Всё нормально.

— Жан… не знаю, что сказать.

— Не надо. Лучше я расскажу. Предупреждаю: розовые сопли! Фил завёл разговор о том, что я ему стала очень дорога. Признался, что любит. Меня просто распирало от счастья в этот момент, ты себе не представляешь, как!

— Ну а потом?

— Потом он сказал, что должен кое в чём признаться. Ты же знаешь меня. Я не дослушала, разоралась, с эффектами и салютами. Типа если он женат, то нечего было мне мозги пудрить, подпольные интрижки — отвратительно. Он в осадок выпал, конечно… Но тут же принёс паспорт и показал — пусто. Короче, такой дурой я себя ещё никогда не чувствовала. А потом спросил, много ли одарённых я знаю, и слышала ли я когда-нибудь о волках.

— И сказал, что он сам — волк.

— Да. Сказал, что мне нечего его бояться — он полностью контролирует своего зверя и разума не теряет, когда оборачивается.

— Я бы тебя с ним не оставила, будь по-другому.

— Я так и подумала. Будь он опасен, ты бы в день нашего с ними знакомства меня бы за шкирку оттуда утащила.

— Само собой, утащила бы. Кроме того, Ян мне слово дал, приедешь в целости и сохранности, а они повёрнуты на словах чести и прочих подобных делах.

— Так вот. Сначала я хотела уехать. Подумать, как быть, как жить. Он пытался меня остановить и так смотрел на меня при этом… В любом случае, он ведь ничего плохого мне не сделал, и я решила — вряд ли он бы раскрылся передо мной, если б на уме у него было что-то плохое.

— Почему ты не позвонила? Я если б знала, что он в этот же день бросится к тебе с признаниями…

— Я хотела. Сначала. Потом немного погодя я поняла, что чего-то такого ожидала. Он такой необычный. Иногда разговаривает так, будто… не отсюда родом. Когда мы познакомились, у меня были подозрения, что он из ваших, но тогда ты бы мне сказала… Так я подумала.

— Я бы сразу сказала, — согласилась я.

— Я не спала всю ночь после его откровений, выставила его из комнаты и думала, думала… Что мне делать дальше. А когда утром вышла, оказалось, что он ночевал у меня под дверью. У меня даже слёзы навернулись, он такой потерянный был, несчастный.

— Боялся, что сбежишь?

— Ждал, вдруг позову. Так он мне объяснил. А я не звала. И тогда я поняла, что не смогу уйти от него. Он ведь совсем не похож на обычных мужчин, и так любит меня! — она мечтательно закатила глаза, я тоже закатила глаза, но не мечтательно. — Вы ведь с Федей тоже не совсем люди, так что у меня уже есть опыт общения с нелюдями. Привыкну, — она озорно улыбнулась мне.