— Да, я такой, — снисходительно посмотрел на меня Ян. — Ну что, страшно было? Я внушаю ужас?

— Ага, — улыбаясь во весь рот, радостно сказала я. — Боюсь-боюсь! А если я не буду слушаться, ты меня съешь? — я игриво на него посмотрела и залезла обратно на диван.

— Обязательно. Ты такая аппетитная! — метнувшись ко мне, он щёлкнул зубами, поймал меня за ногу и дёрнул на себя. — Обожаю зайчатину!

— Ай! Сам ты — зайчатина! — оскорбилась я и попыталась лягнуть его другой ногой.

— А ты умеешь добиваться своего… Я в восхищении! Сам не заметил, в какой момент повелся на твою провокацию. А ещё прикидывается добропорядочной ведьмой! — возмущался он.

— Ян. У меня с чувством юмора всё в порядке, но это шутка из разряда тех, что я не понимаю, — предупредила я. — Я про мою добропорядочность. Не наступай на больную мозоль!

— Хорошо. Раз это мозоль — не буду. Но не переводи тему разговора! Всё равно просто так от меня ты не отделаешься, — сурово пообещал он. — С тебя волшебный сон! В смысле, чтобы я его ещё неделю вспоминал — мне должно о-очень понравиться, — потребовал Ян.

— Легко!

— Потом расскажешь, было ли тебе легко! И ещё, хочу, чтобы в моём сне ты была в костюме зайчика «Playboy»!

— Ага, щас! Перебьёшься!

— Мой сон — мои правила!

— Если только ты будешь в таком же! — захохотала я, а он подло ущипнул меня за мягкое место, заставив подпрыгнуть.

— Оставим костюмы только для тебя. Смотри, я могу пожелать какой-нибудь бал-маскарад!

— Вот только не надо меня пугать! И ещё, раз уж мы заговорили про мозоли. Не надо про зайцев! Бесит.

— А почему, твоему Фёдору, — имя друга он произнес с особым чувством, — можно, а мне нельзя?

— Потому. И ему теперь тоже нельзя, — я скрестила руки на груди.

— Почему? Объясни. Согласен прекратить только после этого, — он тоже скрестил руки и встал передо мной.

— Потому что у меня нездоровая ассоциация. Вернее, здоровая, но меня бесит.

— Какая? — удивился он.

— Сам знаешь, какая!

— Не знаю.

— Ты будешь смеяться. А если Федька сам додумается до этого, он меня вообще со свету сживёт своим стебом!

— Ну, всё, ты меня заинтриговала! Что за ассоциация? Честно, я не буду смеяться. Май! Я не отстану.

Я глубоко вздохнула и закрыла глаза. Сейчас он умрёт со смеху. Я точно знаю.

— «Ну, погоди!», — сдалась я. А в ответ тишина. Я даже удивилась и открыла глаза.

Ян смотрел на меня, силясь сдержать улыбку, но у него не выходило. Ну вот, я так и знала! Я обижено надула губы и отвернулась. А он со словами: «Всё! Больше не могу!», повалился на диван и захохотал как сумасшедший. Когда он отсмеялся, я сердито поинтересовалась:

— Тебе кажется это забавным?

— Да. А что такого-то? Чего тебя это бесит, не пойму? — искренне недоумевал он.

— Просто бесит. Надеюсь, теперь всё понятно, и ты не будешь называть меня зайцем?

Он подполз ко мне и поцеловал в ухо.

— Если только ты не будешь разговаривать голосом Клары Румяновой.

— Я тебе это рассказала не для того, чтобы ты надо мной подшучивал! — я со всей силы ущипнула его за бок.

— Ай! Больно же. Ладно, не буду больше. Но так заманчиво. Заяц — волк, заяц — волк, — прогнусавил он механическим голосом, тыча пальцем попеременно то на себя, то на меня.

— Ну, всё, ты меня достал! — воскликнула я и схватилась за подушку, а он вскочил с дивана и помчался в сторону спальни. Но в дверном проеме снаряд, метко брошенный мной, его настиг. Я победоносно захохотала. Вот, вроде бы, взрослые люди, а ведем себя как дети!

Хоть я и провела большую часть ночи во сне Яна (всё получилось без проблем, и ему о-очень понравилось!), проклятая дверь, с настойчивым упорством, не оставила меня в покое и на этот раз. Обеспокоило меня ещё кое-что. Когда я провалилась в сумрак, чтобы вернуться к себе из Янова сна, сквозь туман ко мне метнулась приличных размеров тень, которую разглядывать я не стала, рассудив, что это может быть небезопасно. Раньше в сумраке мне не доводилось кого-то встречать. Я нахожусь там не больше пары минут, а иногда хватает и нескольких секунд, только для того, чтобы прыгнуть в нужный мне сон. Вообще, в сумраке сложно что-то разглядеть: когда находишься там, будто висишь в воздухе, а вокруг почти осязаемый туман, и задерживаться в этом странном месте не тянет.

Я постаралась прогнать нехорошие мысли, и Яну рассказывать об этом происшествии не стала. Хватит с него и моих снов с дверью.

За обедом Ян сообщил мне, что сегодня вечером хочет познакомить меня со своими родителями.

Признаться, такая перспектива несколько напрягала.

— Ян, а это обязательно? Думаю, вряд ли они одобрят твой выбор, — я осторожно взглянула на него.

— Ты им понравишься, я уверен.

— А что, если — нет?

— У меня замечательные родители, не бойся, — он провел рукой по моему плечу.

Я вымучено улыбнулась. Меня охватило волнение. Угодить на смотрины мне хотелось меньше всего. Будут разглядывать как лошадь на ярмарке. А потом сделают неутешительный вывод. Хотя нет. Вывод они уже наверняка сделали. Заочный и неутешительный. Скрывать, что я ведьма, Яну нет резона, рано или поздно они сами узнают. Но с другой стороны, даже если я им не понравлюсь — это ведь не конец света? Или конец? Может, оборотни должны обязательно получать родительское благословение, и если этого не случилось — положено гнать неподходящую пассию в шею? От этой мысли мне стало душно.

— Если я им не понравлюсь, это будет иметь какие-то последствия для тебя? — дрогнувшим голосом поинтересовалась я.

— Какие ещё последствия?

— Не знаю, наследства тебя лишат или от семьи отлучат…

— О, Господи! Май, что за процессы в твоём мозгу рождают это? Иногда я просто в шоке от твоих умозаключений!

— Я ведь ничего не знаю о вас, может, в вашем обществе царят средневековые нравы? А фантазия у меня всегда была богатой!

— Я начинаю тихо ненавидеть твою фантазию.

— Тогда расскажи мне о себе, о вас. И у меня не будет пространства для её полета. Наверное.

— Да уж. Ты можешь напридумывать чёрт знает чего, — проворчал он. — Но позже. Я отвечу на все твои вопросы.

Весь остаток дня я ужасно нервничала из-за перспективы встречи с родителями Яна. Всё валилось из рук, и работник из меня получился совершенно никакой. После работы Ян отвез меня домой, чтобы я переоделась к ужину, а сам уехал, не знаю куда. Спросить у меня не было сил.

Плохо соображая от волнения, я с трудом сконцентрировалась на выборе наряда. Надела тёмно-синее, длиной до колена, ассиметричное платье — с одной стороны плечо и рука открыты, а с другой расклешённый рукав. И полюбившиеся мне синие туфли. Скромненько и со вкусом — должно быть самое то. Завершила свои сборы я естественным макияжем — чёрные стрелки, немного туши и бледно-коралловый блеск для губ. Отлично. Только спокойнее чувствовать себя не стала.

От резкого звука телефонного звонка, погруженная в свои переживания, я подскочила — Федька! — сколько лет, сколько зим! С самого начала практики мы с ним не созванивались. Непростительно для друзей.

— Привет, радость моя! Теперь ты тоже потеряна для общества со своей любовью.

— Привет, Федь. Я по тебе соскучилась, — мне что-то даже взгрустнулось.

— Ты одна? Хочешь, приеду к тебе? — сразу же предложил он.

— Не сегодня — Ян хочет познакомить меня с родителями. Жутко боюсь.

— Ого. Может, он и женится на тебе через недельку-другую?

— Очень смешно! Федя, не надо меня раздражать! Я и так нервная истеричка.

— Ок, больше раздражать не буду. Как у тебя дела?

— Дела — хорошо, я практику прохожу у Яна в компании.

— Интересно, как он это провернул?

— Сама не знаю, но рада. Правда сначала разозлилась, конечно.

— Нелегко ему пришлось, наверное, — хохотнул друг.