– Негодяй! – гневно перебил его Хэлянь Пэй. –  Среди трех видов сыновнего непочтения к родителям самый тяжкий грех – отсутствие потомства! Ты не хочешь детей? Неужели ты желаешь, чтобы известнейший  княжеский род Великой Цин оборвался на тебе?!

Цзин Ци промолчал со скорбным выражением на лице.

– Цзин Бэйюань, ты сейчас же вернешься в поместье и будешь сидеть на домашнем аресте три месяца! – в ярости проговорил Хэлянь Пэй. – Если… если Мы узнаем, что ты выходил куда-то вроде борделя, Мы… Мы… сломаем тебе ноги ради блага Минчжэ!

Цзин Ци коснулся лбом пола в поклоне.

Хэлянь Пэй вдруг разбил чашку об землю:

– Вставай и убирайся! Как посмотрим на тебя, так зло берет! Вон отсюда, возвращайся домой и ни шагу за порог!

Цзин Ци пошатнулся, поднимаясь с колен, и евнух Си тут же попросил Ван У помочь ему. Цзин Ци выдавил из себя улыбку:

– Этот ничтожный подчиняется приказу.

Он отступил, слегка сгорбившись. Цзин Ци и так был худым, а опустившиеся плечи придали его удаляющейся фигуре изможденный вид. Хэлянь Пэй потрясенно наблюдал за ним, не в силах отвести взгляд.

Цзин Ци прошел весь путь из дворца так, словно его тело было сделано из дерева, после чего выпрямился. На его несчастном лице появилась легкая улыбка.

Известнейший княжеский род Великой Цин? С тем же успехом можно было полностью вырвать эти корни и избавить толпу высокопоставленных лиц от излишних подозрений. Три месяца домашнего ареста… Что ж, через три месяца у императора будет другая причина для беспокойства.

К тому моменту кое-кто обязательно сделает свой ход.

Глава 44. «Требование объяснений»

Князь Наньнина Цзин Бэйюань издавна пользовался благосклонностью и бесчинствовал в столице под покровительством императора и наследного принца. Первый и второй принцы по разным причинам глубоко ненавидели его, но ничего не могли сделать.

Однако сейчас он вдруг оказался под домашним арестом.

Внутри дворца повсюду таились секреты. Именно по этой причине они переставали быть секретами. К тому же Хэлянь Пэй так внезапно задал свой вопрос, что Цзин Ци пришлось импровизировать и ненароком затронуть запретные темы. Именно поэтому князь Наньнина в тот же день оказался под  трехмесячным домашним арестом, а новость быстро разлетелась по всему Запретному городу.

Все без исключения громко возмущались.

Хэлянь И в Восточном дворце силой раскрошил чашку. Треснувший старинный фарфор впился в его изнеженную кожу до крови, испугав несколько дворцовых служанок. Одна из них тотчас побежала за придворным лекарем, а другая опустилась на колени, осторожно взяла его руку и принялась вытаскивать осколки. Но не успела она закончить, как Хэлянь И вдруг вырвал ладонь, встал и вышел на улицу.

Его личный слуга, Юй Куэй, как раз нес чай и чуть было не врезался в наследного принца, но тот оттолкнул его от себя. Юй Куэй, заметив выражение его лица, забыл обо всем другом и побежал следом, крича:

– Ваше Высочество наследный принц, Ваше Высочество наследный принц, куда вы направляетесь?.. Вы…

– Иди… возьми людей и обыщите для меня этот Желтый Цветок. Кроме того, Мин Хуа… Я хочу знать, что за козни он задумал и каких таких великих заслуг желает, что соблазнил чиновника императорского двора…   Прекрасно. Просто прекрасно!

С какой стати эта шлюха подходит, а я – нет? Любящее сердце, которое за столько лет ни разу не преступило границы дозволенного, оказывается, выброшено на съедение дворовым псам? Я вижу в тебе величайшее сокровище, а ты отплатил мне тем, что опустился в пучины разврата и доволен?

Запыхавшийся Юй Куэй обогнал Хэлянь И, встал на колени и обхватил его ноги:

– Ваше Высочество наследный принц, не делайте этого! Сейчас дело князя на слуху у всех. Если вы мобилизуете много народу, чтобы арестовать одну-единственную проститутку, что скажут люди? Что подумает император? Что станет с репутацией наследного принца? Вы… Вы не думаете ни о других, ни о  слугах в Восточном дворце, но почему вы не думаете о нашей Великой Цин? Вы должны все взвесить, Ваше Высочество!

Глаза Хэлянь И покраснели, он хотел вырваться, но Юй Куэй вцепился в него изо всех сил. Наследный принц пошатнулся, словно перед взором потемнело, и машинально протянул руку, чтобы ухватиться за что-нибудь. К счастью, находящийся поблизости стражник заметил его нездоровый вид и тотчас подхватил, не позволив распластаться по земле.

Наследный принц, который при встрече с людьми всегда слегка улыбался, на лице которого невозможно было распознать ни радости, ни гнева, стал бледен, как бумага. Если прибавить к этому рану на ладони, что продолжала кровоточить, то вид его и вовсе пугал людей. Юй Куэй в окружении императорских стражников вскочил на ноги:

– Ваше… Ваше Высочество?! Где придворный лекарь? Он мертв? Ранен? Почему его до сих пор нет?!

Хэлянь И сильно схватил его за плечи и открыл глаза. Сейчас дух его был сокрушен, и красные губы полностью потеряли цвет.

– Подготовь экипаж… мы отправляемся в поместье князя Наньнина, – хриплым голосом выдавил он.

Дорога от дворца до поместья занимала немного времени, но Хэлянь И показалось, что прошла целая жизнь. Его разум опустел от гнева, но время мало-помалу шло, и вместе с ним усиливалось чувство бессилия.

Он думал о том, как изменился тот человек по мере взросления. Думал о той паре ярких, словно отражающее свет стекло, но бездонных глаз. Думал о его зелено-желтом лице в тот день, когда он сжал сломанную трость и тонким пальцем указал на остатки воды на столе в южной части города, небрежно сказав: «Этот иероглиф не имеет никаких связей».

Он почувствовал, словно лежит на постели из гвоздей и уже не может назвать, что именно у него болит.

Не нужно расхваливать этот мир, ведь наложница Сюй накрасила лишь половину лица [1]… Империя на одной чаше весов, этот человек на другой. В человеческом мире существуют всевозможные страдания от вечного поиска без возможности обретения – с самого начала младшие члены императорского рода не имели возможности избежать их.

[1] Это отсылка к “Истории Южных династий”. Во времена династии Лян жила девушка по имени Сюй Чжаопэй. Она была женой Сяо И, принца Сяндуна, который впоследствии занял трон в качестве императора Юаня. Сяо И был слеп на один глаз, потому Сюй Чжаопэй каждый раз, когда слышала, что он собирается прийти к ней в спальню, накладывала макияж только на половину лица. В результате император в гневе выбегал из ее покоев.

В чем же тогда радость… что радостного было в жизни?

Только сейчас он узнал, каково это – когда сердце будто полоснули ножом…

Нестерпимо больно. Он чуть было не заплакал, но глубокая обида встала комом в горле и давила на грудь так сильно, что та, казалось, лопнет. Ком не поднимался и не опускался, а лишь сгущался, не в силах пробраться наружу.

За прошедшие годы его душа разрывалась от горя несколько раз. Несколько раз из-за него. Несколько раз…

Хэлянь И практически не отдавал себе отчета о том, как добрался до поместья. Кое-как он оттолкнул охранника у входа и ворвался внутрь, не дожидаясь, когда сообщат о его прибытии.

Вдруг ветер донес чистый кристальный звон. Хэлянь И пришел в себя и невольно остановился. Подняв голову, он увидел, что у дверей кабинета Цзин Ци висела связка пестрых шелковых лент. К их концам были привязаны маленькие колокольчики, разделенные на две части, к каждой из которых крепился нефритовый кролик. Когда дул ветер, колокольчики начинали раскачиваться и звенеть, из-за чего кролики сталкивались с друг другом, словно живые.

Звук столкновения колокольчиков и зеленого нефрита был подобен волшебной музыке, очищающей душу. Она будто бы в одно мгновение рассеяла большую часть обиды, скопившейся в груди Хэлянь И.

Он долгое время простоял, уставившись в никуда, а затем указал на связку лент и спросил:

– С каких это пор это там висит?

– Один из этих кроликов хранился в нашем поместье, а второго откуда-то привез князь, – ответил Цзи Сян, все это время непрерывно следовавший за ним. – Он приказал повесить их здесь, сказав лишь, что это подарок старого друга. При взгляде на них он будет вспоминать о нем и чувствовать себя лучше.