Он был хорошим человеком, но… он был мужчиной! Ну Аха машинально бросил взгляд на А Синьлая. Подумав о том, что юный шаман полюбил такого же взрослого мужчину, он еще сильнее запутался.

Естественно, Цзин Ци не знал, что в этот самый момент кто-то мысленно устанавливал не поддающуюся описанию связь между ним и здоровенным А Синьлаем. Цзин Ци думал лишь о том, что его чрезмерная осторожность была смехотворна.

Он привык быть очень осторожным, настолько, что принимал шум ветра и крики журавля за крики преследующего врага.

По какой-то причине он расслабился, как только увидел У Си. Даже зная в глубине души, что этот подлец с ног до головы напичкан смертельными ядами, он все еще чувствовал себя в безопасности. В любом случае ему не нужно было лихорадочно придумывать план; он мог расслабиться, искренне улыбаться, а не напускать на себя радостный вид, он мог быть самим собой.

– Не ожидал, что первым, кого я встречу, вернувшись в столицу, будешь ты, – улыбнулся Цзин Ци.

У Си вдруг протянул руку и обнял его. Цзин Ци удивленно замер. Придя в себя какое-то время спустя, он сильно хлопнул У Си по спине.

– Ты пробрался на чей-то участок и тайком съел навоз, да? Я не видел тебя несколько дней, а ты словно сошел с ума.

У Си почувствовал, как кости Цзин Ци болезненно вжались в его руки, будто тот стал еще худее, и его сердце заболело от того, как радость и печаль сплелись воедино. Он никогда прежде не думал, что в сердце человека может быть спрятано столько чувств. Тоска, накапливающаяся большую часть года, вылилась наружу, превратившись в бедствие.

Наконец, У Си тихо сказал:

– Я скучал.

На сердце Цзин Ци потеплело – Хэлянь Пэй ждал отчета по его действиям, Хэлянь И ждал пойманных им продажных чиновников, Хэлянь Чжао ждал известия о том, что он чист, Чжоу Цзышу ждал своего шиди… никто из них не пришел бы в этот шумный и пыльный павильон на старой дороге, чтобы крепко обнять его и сказать, что скучал.

Ничего больше. Лишь скучал по тебе, только по тебе.

– Значит, в тебе еще осталось что-то вроде совести, – рассмеялся Цзин Ци.

У Си отпустил его только долгое время спустя, продолжив смотреть на него черными как смоль глазами, даже не моргая.

– Почему ты здесь? – спросил Цзин Ци.

– Мне больше нечего делать, – ответил У Си. – Слышал, ты вернешься по этой дороге, поэтому я каждый день приходил сюда и ждал тебя.

Глаза Цзин Ци расширились.

– Каждый день? – не сдержал он голоса. – Я уехал более чем на полгода. Ты каждый день…

У Си кивнул так, словно все это было само самой разумеющимся.

– Я сидел здесь какое-то время, а затем возвращался. Не ожидал, что тебя не будет так долго.

Почему этот ребенок так очарователен? Вдруг растрогавшись, Цзин Ци подозвал Цзи Сяна, чтобы тот принес маленькую коробку, после чего взял ее и передал У Си.

– Я купил тебе безделушки.

У Си удивленно принял коробочку, на его лице появилось странное выражение, похожее на счастье, которое он подавил силой воли.

– Мне? – прошептал он.

Цзин Ци кивнул.

– Это особая продукция, которой славится Лянгуан. Она ничего не стоит, но я подумал, что ты никогда прежде не видел ничего подобного, так что можешь забрать их домой и делать все, что захочешь.

– Значит… они только для меня? – снова спросил У Си.

Цзин Ци подумал, что тот, кто достиг независимости, действительно вырос. Ценные вещи отличались продуманностью, а игрушки для утешения ребенка, разумеется, не могли быть показаны кому-то другому. Поэтому он кивнул:

– Для кого еще я мог привезти их?

Полностью удовлетворенный, У Си осторожно открыл завернутую в шелк коробку. Внутри лежал искусный футляр из слоновой кости, украшенный крайне проработанными образами птиц и зверей. С незапамятных времен роспись рогов носорога и слоновых костей приравнивалась к нефритами с горы Куньшань, лучистому жемчугу, светящейся в ночи яшме и другим подобным вещам, о стоимости и известности которых можно не говорить. Внутри футляра было двенадцать маленьких статуэток, изображающих знаки зодиака, вырезанных из слоновой кости и тщательно обработанных.

У Си осторожно положил все на место, прижал к груди и искренне улыбнулся:

– Мне очень нравится.

С этими словами он снял с пальца изумрудное нефритовое кольцо и сказал:

– Ты сделал мне подарок. Я тоже сделаю.

Глаза Ну Аха и А Синьлая чуть не вылезли из орбит: “Юный шаман, это кольцо передается Великими шаманами из поколения в поколение! Великий Шаман дал вам его перед отъездом, наказав беречь, чтобы если в будущем вы не привезете кольцо сами, то определенно подарите его вашей жене… это… но тогда…”

А Синьлай открыл рот, чтобы что-то сказать, но Ну Аха сильно наступил ему на ногу. С посеревшим лицом тот проглотил все свои слова.

Цзин Ци помахал рукой и улыбнулся:

– Ты совсем не веселый, да? Это всего лишь безделушки. Подарки – это просто подарки. Возись с ними, если нравятся, если нет, то выбрось.

– Я никогда не выброшу то, что ты подарил мне… – серьезно ответил У Си. – Это другое. Ты должен принять его.

Цзин Ци прищурился. Взяв нефритовое кольцо, он рассмотрел его на свету. Он знал, что это хорошая вещь, но как князь Наньнина он видел слишком много хороших вещей, поэтому его не заботил кусок нефрита.

– Что в нем особенного? – заинтересованно спросил Цзин Ци.

У Си немного помолчал.

– Я не могу сказать тебе прямо сейчас. В любом случае, это другое.

Обрадовавшись секрету, Цзин Ци хотел было заговорить, но заметил совершенно серьезный взгляд У Си.

– Ты должен принять его, – настоял он.

В спорах из-за этого пустяка не было смысла. Цзин Ци пребывал в хорошем настроении, потому охотно согласился.

– Хорошо. Было бы невежливо отказаться.

Он примерил кольцо. На большой палец оно не налезло, но было больше остальных. Цзи Сян все понял и немедленно достал откуда-то шнурок, чтобы Цзин Ци смог надеть на него кольцо и повесить на шею.

У Си молча улыбнулся.

Князь, вы получили свидетельство его любви [3]…

[3] Вообще здесь упоминается обычай, согласно которому жених и невеста обменивались подарками при помолвке. Таким образом, свидетельство любви по сути = доказательство помолвки, а кольцо из просто кольца становится обручальным :)

Глава 39. «Всеобщие колебания»

У Си был не самым разговорчивым человеком. В основном он слушал, пока другие говорили. Независимо от понимания услышанного, большинство его ответов представляло собой короткие вопросы, кивки или покачивания головой. Однако спустя долгое время вместе Цзин Ци заметил, что выражение его лица, когда он действительно слушал, отличалось от того, когда он пропускал все мимо ушей.

Во время бессмысленных разговоров взгляд У Си обычно был направлен вниз, веки полуприкрыты, глаза неподвижны, что несколько мешало ему выбирать точное время для кивков. Во время серьезных разговоров он смотрел прямо на собеседника, будто бы не нуждаясь в моргании.

Цзин Ци не мог удержаться от пары лишних слов каждый раз, когда на него смотрели такими глазами.

Когда человек, который постоянно сталкивается со сложными людьми и сложными делами, видит что-то простое и чистое, в нем пробуждается особое мягкосердечие. Вот почему Цзин Ци проявлял необыкновенное терпение по отношению к детям и животным. К сожалению, сколько бы раз он ни перерождался, собственных наследников у него никогда не было.

Иногда он думал, что хотел бы иметь такого сына, как У Си, который бы открывал свои большие черные глаза и беззвучно просил его продолжать говорить. Он при любых обстоятельствах сохранял концентрацию и четко разделял добро и зло: несмотря на ветер и волны, стоял твердо, словно гора.

Не имея ни того, ни другого, Цзин Ци думал, что люди вроде У Си должны быть самыми счастливыми: даже если в течение своей жизни они устанут, то никогда не познают истощения.

Поскольку У Си всегда придерживался очень четких принципов, ему не были знакомы ни растерянность, ни раскаяние, ни осторожность, которая не позволяет и шагу ступить вперед.