Цзин Ци мрачно вздохнул про себя. Он знал, что частота его дыхания изменилась, как только Пин Ань внезапно разбудил его. Не было никакого смысла притворяться спящим, потому он открыл глаза.

Перед ним стоял обычный молодой человек, которому должно было исполниться десять на будущий год, однако уже сейчас он имел блестящее будущее [1].

Цзин Ци подумал, что этот Хэлянь И... слишком зеленый и неискушенный.

Как только юноша увидел, что Цзин Ци проснулся, гневное выражение на его лице мгновенно исчезло. Быстро наклонившись, он мягко спросил:

— Как ты? Что-нибудь болит?

Внутри Цзин Ци при виде человека, в которого он когда-то был влюблен всей душой и чьими руками был безжалостно ранен, поднялась целая буря разнообразных ощущений, сердце его забилось сильнее, однако минуло уже несколько сотен лет.

Увидев этого человека вновь, Цзин Ци почувствовал себя немного не в своей тарелке, и подумал: «Хэлянь И всегда был таким? Почему... почему он кажется мне настолько чужим?»

Хэлянь И решил, что безмолвное оцепенение Цзин Ци было вызвано жаром, потому бережно проверил его лоб ладонью еще раз. Он поморщился, нахмурив брови, и повернулся к слугам, сказав:

— Лекарство еще не готово? Если лихорадка затянется, это может повредить его разум.

«Мой разум и так поврежден, — подумал Цзин Ци. — Этот жар должен только разгореться сильнее, чтобы мне больше не пришлось иметь дело с вещами прошлого»

Опомнившись, он вдруг обнаружил, что лежал, пока занимающий более высокое положение человек оставался на ногах. Снова почувствовав недомогание, Цзин Ци с трудом сглотнул, чтобы смочить горло, и попытался встать с постели.

— Ваше Высочество наследный принц...

Хэлянь И поспешно прижал его обратно к кровати, рассмеявшись:

— Кажется, болезнь научила тебя вежливости. Лежи и не двигайся.

Царствующий император имел несколько изъянов — не самых больших, но и не маленьких. К примеру, как только что-то приходило ему в голову, он делал это, несмотря ни на что, и время от времени так совершались абсолютно глупые, невообразимые вещи. В свои лучшие годы он настоял на том, чтобы назначить преемником одного из детей императрицы, а не своего первого ребенка. Высочайшим императорским указом новорожденный Хэлянь И, младший сын, которому еще даже месяц не исполнился, был объявлен наследником престола. Однако затем, несколько десятилетий спустя, император полностью забыл собственного наследника.

Говоря прямо, значимость наследного принца для его почтенного родителя не могла составить конкуренцию даже хохлатой майне [2], выращенной во дворце.

Кроме того, Хэлянь И имел двух жестоких старших братьев [3]: второго принца, Хэлянь Ци, что был на десять лет старше, и уважаемого первого принца, Хэлянь Чжао, чья великая слава с давних пор была хорошо известна.

Наследный принц не пользовался уважением или вниманием, а его жизнь приравнивали к насмешкам вроде «попугай-главнокомандующий», «жена императорского наставника» и «рассказ о муже первого министра».

Единственным, к кому он испытывал родственные чувства, был князь Наньнина, Цзин Бэйюань, который рос вместе с ним с малых лет. Оставшийся без родителей Цзин Бэйюань с детства находился под влиянием [4] дяди и заразился от него скверными привычками.

Они с Хэлянь И, несмотря на то что различались положением и резко расходились в характерах [5], все же были товарищами по несчастью: оба росли без внимания своих отцов.

Хэлянь И вздохнул, уложив Цзин Ци под одеяло и мягко погладив его, будто в попытке уговорить ребенка:

— Мне не следует так говорить, но тебе незачем ранить свою душу, чрезмерно огорчаясь. Смерть старого князя, вероятно, стала для него освобождением. После похорон мы вернемся во дворец, и все будет так же, как и раньше.

Цзин Ци не издал ни звука, вместо этого внимательно рассматривая профиль юноши.

В это время они оба были всего лишь беззащитными детьми и единственной опорой друг другу. Они выросли вместе, и родственные чувства между ними невозможно было назвать пустыми, однако в дальнейшем эта дружба неожиданно превратилась в отвратительную вражду на грани жизни и смерти.

Цзин Ци поразился, обнаружив, что любовь и ненависть, не покидавшие его мысли, пока он безучастно сидел у моста между миром живых и мертвых, теперь словно покачивались на ветру, пока не растаяли окончательно, оставив пустоту в его груди.

Хэлянь И, увидев, как глаза Цзин Ци заблестели от жара и расширились в замешательстве, не сдержался и протянул руку, поставив точку на его лбу.

— Бэйюань?

Цзин Ци моргнул.

— А?.. Да, я знаю.

— Что ты знаешь? — Хэлянь И не понимал то ли плакать, то ли смеяться. Как раз в этот момент Пин Ань поднес пиалу с лекарством. Хэлянь И благополучно принял ее из рук в руки и велел Пин Аню ждать в стороне. Он сам помог Цзин Ци приподняться, желая покормить его.

Тело юноши медленно приближалось, неся с собой прилив тепла, и Цзин Ци, не успев подумать как следует, рефлекторно попытался увернуться. Он прижался спиной к кровати и поднял руку, как бы преграждая дальнейший путь.

Только закончив это движение, он вспомнил, что сейчас они с Хэлянь И относились друг к другу по-дружески, еще не ссорились, и потому такая осторожность — это слишком. Он почувствовал головокружение от жара, воспоминания о прошлых и нынешней жизнях перемешались в беспорядке.

Хэлянь И, однако, особо не переживал и списал побелевшее лицо вместе с попыткой отстраниться на нежелание принимать лекарство. Силой потянув Цзин Ци за загривок, он со смехом сказал:

— Почему ты избегаешь этого? Сколько тебе лет, что ты боишься выпить лекарство?

Цзин Ци воспользовался предлогом и спешно пошел на попятную, сделав вид, что действительно не желает принимать горькое лекарство. Он опустил глаза на пиалу с темной жидкостью, затем мельком взглянул на Хэлянь И и снова отпрянул назад.

Хэлянь И наклонил голову, попробовал на вкус лекарство, а затем повернулся к Пин Аню, сказав:

— Принеси своему господину немного засахаренных фруктов.

Пин Ань невесть отчего ужаснулся доброжелательности [6] Его Высочества. Без лишних разговоров он поторопился подать засахаренные фрукты с бокового столика.

Хэлянь И попытался уговорить Цзин Ци:

— Я испробовал это лекарство на себе, оно не такое уж горькое. Выпей немного, а потом я накормлю тебя засахаренными фруктами, идет?

Цзин Ци с головы до ног покрылся гусиной кожей и сразу же понял, что означает «разум порабощен телом». Он молча взял одну пилюлю и проглотил ее из рук Хэлянь И. Затем Хэлянь И кое-как занимал его разговором, что главным образом состоял из скрытых убеждений [7] и редких ответов Цзин Ци.

Лекарство будто бы помогало заснуть, потому спустя короткое время веки Цзин Ци потяжелели. Хэлянь И присел рядом с его кроватью, мягко прошептав:

— Отдыхай, я уйду, как только ты заснешь.

Цзин Ци закрыл глаза, едва услышав чужой вздох.

Конечно, он знал, из-за чего вздыхал Хэлянь И: императрица рано покинула этот мир, император был заинтересован всем, чем угодно, кроме управления государством, его первый и второй сын вцепились друг в друга, как собаки [8], а министры устроили внутреннюю борьбу за талантливых личностей, однако, когда дело доходило до работы, все они оказывались бесполезными [9] до такой степени, что это заставляло добрых людей таращить глаза и привязывать языки от изумления [10].

Если бы Хэлянь И действительно был благовоспитанным юношей, каким показывал себя миру, и лишь дрожал от злости, он не достиг бы ничего, достойного внимания. Однако он как раз наоборот таким не являлся.

Цзин Ци знал лучше, чем кто-либо другой, что в сердце этого мужчины на десять тысяч ли простирались реки и горы [11], он был рожден, чтобы перевернуть небо и землю, достигнув непревзойденных высот. Иногда Цзин Ци подозревал, что их император, чей величайший интерес состоял в том, чтобы верить словам мелкой лохматой скотины, бранящей всех генералов и министров, сделал что-то исключительное в своей прошлой жизни [12]. Иначе как еще ему удалось бы дать жизнь человеку, достойному звания наследного принца?