Однако сейчас этот «прекрасный, словно орхидеи и яшмовые деревья» юноша лишь неторопливо сказал слегка гнусавым голосом:
— Чем заниматься?.. А, неважно, на службе все равно нечего делать. Или, возможно, попросить императора оказать мне милость и позволить охранять императорскую гробницу? — он вытер пальцами слезы после очередного зевка. — Я смогу спать, когда захочу, и просыпаться, когда захочу...
Прежде чем он закончил фразу, Хэлянь И с грохотом поставил чашку на стол. Пин Ань вздрогнул и быстро проглотил ленивый зевок, передавшийся ему от Цзин Ци. Низко опустив голову, он не осмелился произнести ни слова.
Цзин Ци полусонно уставился на Хэлянь И с самым невинным выражением на лице.
В самом деле... сверху позолота, а внутри гниль; из гнилого дерева хорошей вещи не вырежешь [4]; стену, слепленную из грязи [5], тоже грязью не обольешь...
— Тебе уже столько лет, а ты не имеешь никаких амбициозных планов?! — сердито закричал Хэлянь И. — Как ты смеешь говорить такие слова, будучи выращенным в этом доме? Твои перспективы, лежащий впереди путь — ты больше не хочешь их?
Цзин Ци на самом деле уже пришел в себя и смотрел на молодого человека с серьезным выражением на лице, слушая нотации о своей невежественности и отсутствии амбиций. Внутренне он уже смеялся, однако внешне по-прежнему растерянно смотрел на Хэлянь И.
Сейчас хозяином при дворе, казалось, был пустивший все на самотек Хэлянь Пэй, но в тени скрывались Хэлянь Чжао, который, словно бешеная собака, набрасывался на всех, кого встретит, и женоподобный Хэлянь Ци, чья душа была полна завихрений и поворотов. За кем он должен был последовать, чтобы иметь многообещающее будущее?
Они с Хэлянь И долгое время смотрели друг на друга. Несметное количество слов, поднимающихся в сердце, так там и оставались. Все-таки действительно невозможно злиться на внешне красивого, а на деле никчемного человека, который к тому же не понимает истинного положения вещей.
Хэлянь И оставалось только вздохнуть и сжать пальцами переносицу.
— Быстрее вставай и поешь что-нибудь. Сегодня великий ученый Лу празднует день рождения, отец-император лично подготовил подарки. Как бы там ни было, ты должен навестить его.
Цзин Ци оказался в затруднительном положении: если он сейчас скажет, что не пойдет, возможно ли, что юноша действительно рассердится... Такая импульсивность была абсолютно недопустима.
Хэлянь И в самом деле ставился на него гневным взглядом:
— Ты еще и медлишь!
Цзин Ци бесшумно вздохнул, почувствовав некоторую обиду.
Все уже было организовано, Пин Ань подготовил поздравительные подарки, потому ему не о чем было переживать. Цзин Ци, словно вспомнив о чем-то, сказал:
— Пин Ань, сбегай в резиденцию юного шамана и спроси от моего имени, собирается ли их господин на званый обед. Если собирается, пригласи его пойти вместе, — сделав паузу, он обернулся на погрузившегося в раздумья Хэлянь И и добавил: — Еще скажи ему, что Его Высочество наследный принц тоже здесь.
Пин Ань откликнулся и вышел. Хоть в его сердце и было немало обид, он уже давно привык бегать в резиденцию заложника и даже познакомился с воинами Южного Синьцзяна, похожими на дьяволов во плоти. В прошлый раз А Синьлай, обладающий самым жестоким нравом из всех, даже обнял его за плечо и предложил выпить лечебного вина. Конечно, узнав, что оно было сварено из пяти ядовитых тварей [6], Пин Ань вернулся и плевался до тех пор, пока его желудок не перевернулся вверх дном.
На лице Хэлянь И не отразилось ни радости, ни гнева, когда он как бы невзначай сказал:
— Ты и этот... юный шаман, кажется, довольно близки?
Цзин Ци слегка наклонил голову, чтобы избежать его оценивающего взгляда, и мягко ответил:
— Разве это не желание Его Величества? Император надеется, что Его Высочество наследный принц и юный шаман тоже смогут подружиться.
Хэлянь И хоть и считал, что юный шаман Южного Синьцзяна прибегает к нечестным приемам, целый день скрывает лицо и все его существо окутано аурой необъяснимой демонической силы, но не желал наживать себе врагов на пустом месте. Кроме того, этот человек, похоже, пользовался покровительством Хэлянь Пэя — в последние годы Хэлянь Чжао всячески старался направить острие критики на него, но не сумел выдумать никакого повода.
У Си жил в уединении и очень редко общался с посторонними. После той шутки с Цзянь Сыцзуном он практически замкнулся в самом себе. Второй принц, Хэлянь Ци, впрочем, помнил об этом человеке. Но кто бы мог подумать, что иметь с ним дело — все равно что пинать железную плиту. Упрямый юный шаман не реагировал ни на ласку, ни на угрозы. Хэлянь Ци крайне редко усмирял свое высокомерие и искал чье-либо расположение, но обладал значительными упорством и настойчивостью в исполнении своих планов. К сожалению, порог дверей дома юного шамана оказался слишком высок.
Хэлянь И, конечно же, не мог позволить человеку вроде Хэлянь Ци, глубину души которого невозможно нащупать, получить такую поддержку. Раз юный шаман и Цзин Бэйюань уже завязали неплохие личные отношения, это, если и не поможет, то, по крайней мере, не станет препятствием. Хэлянь И почувствовал, как все закрутилось внутри, и натянул на лицо улыбку.
— Какое желание отца-императора? Как было бы хорошо, используй ты свой разум и прозорливость для правого дела? Кстати, мне тоже интересен этот юный шаман. Однако их дом, похоже, не желает обращать внимание на простых смертных вроде нас. Если вы хорошо знакомы, ничто не помешает тебе представить нас.
— Хорошо знакомы? Мы просто живем рядом и все. Было бы неплохо уважать чувства друг друга, — Цзин Ци хоть и говорил безразлично, но был уверен, что У Си обязательно выйдет наружу.
Хотя за последние несколько лет он видел У Си не больше раз, чем Хэлянь И, Цзин Ци обнаружил некоторые закономерности, касающиеся нрава юного шамана. Например, этот ребенок обычно не любил безобразничать, однако если кто-то провоцировал его — неважно, был то император или его родня — он сначала выпускал свой гнев, а потом разбирался. Он был из тех, кто мстил за любой оскорбительный взгляд. Однако если кто-то проявлял к нему доброту, он чувствовал себя не в своей тарелке и обязательно начинал испытывать подозрения. У Си был крайне осторожен: если кто-то оказывал ему услугу, он либо отказывался, либо тут же находил другую вещь, чтобы отплатить человеку за его благородные побуждения.
Жители центральных равнин серьезно относились к взаимности, однако такой связи нужна была мера. Например, если один человек принес полкорзины куриных яиц, другой не должен был возвращать поднос паровых пирожков, иначе это было бы просто натуральным обменом, отвержением отношений, выражением нежелания поддерживать знакомство и презрения к другим людям. Поэтому обязательно следовало помнить о подарке, выражающем признательность и благодарность, и через несколько дней с преспокойным видом вернуть услугу — это расценивалось как «взаимность».
У Си знал лишь, что жители центральных равнин серьезно относились к «взаимности», однако не подозревал, что в глазах других его поведение выглядело, как высшая степень бестактности.
Цзин Ци, можно сказать, немного понимал юного шамана. Он знал, что У Си не был силен в ведении дел, вероятно, потому что долгое время находился в горах вместе с Великим Шаманом. Как говорят, он следовал за Великим Шаманом ради самосовершенствования, даже его родители и братья не могли этого видеть — вероятно, он не очень-то понимал отношения между людьми.
В особенности же, их людей не связывали рамки условностей: если они были недовольны, то сразу же говорили об этом. Вероятно, они также не думали о многих сложных вопросах и уклончивых вещах.
У Си интуитивно не хотел общаться с Цзин Ци, но затем вспоминал указания, которые тот дал ему однажды, — они казались довольно искренними, из каких бы чувств не исходили. Потому он считал себя несколько обязанным Цзин Ци. Отказывать Хэлянь Ци было очень приятно, однако отказывать этому князю Наньнина рука не поднималась.
