Постепенно Цзин Ци перестал находить происходящее забавным. Он тихонько вздохнул, и ощущение бессилия сдавило его сердце. Сначала этот маленький шаман из Южного Синьцзяна казался ему несколько неприятным: уже в столь юном возрасте он ничего не прощал и не проявлял ни капли терпимости. Но сейчас он взглянул на У Си, что спокойно стоял на коленях посреди зала, храня молчание, и понял, что глаза этого ребенка действительно казались слишком темными, но в них не было злости, только чрезмерное упрямство.
Своим холодным видом и пронзительным взглядом он напоминал крошечного дикого зверька — сильного на вид, но слабого внутри, — который из-за раны не мог сделать и шагу, но все равно пытался выглядеть гордо.
Первый принц, Хэлянь Чжао, поклонился, сильно ударившись головой об пол:
— Отец-император! Это может ввергнуть наше государство в смуту! Если мы не убьем этого человека, то, боюсь, такое решение приведет в отчаяние всех придворных чиновников!
Однако второй принц, Хэлянь Ци, тихо рассмеялся:
— Первый старший брат, твои упреки весьма жестоки. Южный Синьцзян — варварская земля, где не знают о хороших манерах и правилах поведения. К тому же он все еще дитя, которое только и может что сжимать чужую руку. По твоим словам, если отец-император не убьет этого ребенка, то это будет пренебрежением по отношению к стране и народу? Ты говоришь, что он сам разрушает Великую стену и развращает генералов и министров императорского двора? Интересно... Господа, кто из вас чувствует себя развращенным?
Он специально взглянул в строну. Внешностью Хэлянь Ци поразительно напоминал мать, императорскую наложницу Чжуан. Уголки его век были заметно опущены. Хэлянь Ци казался женственным и нежным, когда его глаза блуждали по комнате, однако становился таинственным и скрытным, когда отводил взгляд в сторону и притворно улыбался.
Любой, обладающий острым умом, немедленно понял бы смысл этих слов. Так могли выражаться только потомки императора, золотые ветви и яшмовые листья [4], а тем, кто к их числу не принадлежал, следовало как можно скорее закрыть рот.
Даже Чжао Минцзи, все еще не знающий, как жить дальше, решил не искать самому себе погибели и замолчал.
— Что ты подразумеваешь под этим? — возмущенно сказал Хэлянь Чжао.
— Я лишь говорю то, что есть, — ответил Хэлянь Ци, притворно улыбнувшись. — Старший брат, прошу, не обращай внимания. Твой младший брат не умеет говорить красноречиво. Если я обидел тебя, то очень прошу простить.
Новый император — новые министры. Хэлянь И, наконец насмотревшись достаточно, решился заговорить:
— Отец-император, ваш сын... ваш сын вдруг почувствовал некоторое недомогание...
Хэлянь Пэй посмотрел на своего младшего сына и заметил, что лицо его в самом деле выглядело крайне бледным, даже губы потеряли весь свой цвет. Кроме того, сам он слегка дрожал.
— А? Что случилось? — тотчас проговорил император. — Кто-нибудь, проводите наследного принца обратно в его покои. Немедленно пошлите за придворным лекарем!
Евнух Си быстро поклонился и помог Хэлянь И выйти. Цзин Ци, наблюдая за удаляющейся фигурой, неожиданно подумал, что чуть сгорбленная спина этого юноши выглядит непривычно одиноко.
Затем Хэлянь Пэй нетерпеливо махнул рукой и сказал:
— К чему такой переполох? Что вы пытаетесь показать этим представлением?! Немедленно все встаньте! — он взглянул в сторону У Си, что по-прежнему стоял на коленях, и немного смягчил голос: — Юный шаман, ты тоже можешь встать.
Мрачный взгляд Хэлянь Пэй скользнул по двум старшим сыновьям.
— Мудрец однажды сказал: «Если люди будут руководствоваться законами, а единство будет обеспечиваться только наказанием, то народ попытается избежать его, но не узнает чувство стыда и совести. Если люди будут руководствоваться добродетелью, а единство будет обеспечиваться правилами приличия, то народ научится чувству стыда и порядочности». Он всего лишь маленький глупый ребенок, не получивший никакого воспитания. Люди высших моральных качеств должны откликаться с добродетелью, а принимать с учтивостью. Если убить этого человека, то разве весть, разнесшаяся по миру, не заставит народ Поднебесной смеяться над правителем и подчиненными нашего Дацина, что не знают меры зверским убийствам и деспотичному режиму?
Цзин Ци презрительно закатил глаза, сердцем внимая словам императора, но при этом чувствуя желание повеситься на юго-восточной ветке.
— Сколько тебе лет? — мягко спросил Хэлянь Пэй, обращаясь к У Си. — Ты читал какие-нибудь книги, пока жил в Южном Синьцзяне?
— Мне... одиннадцать, — пораженно замер У Си. — Великий Шаман был моим учителем. Я не читал ни одной книги центральных равнин.
Хэлянь Пэй огорченно покачал головой:
— Как жаль, как жаль. Самое прекрасное в чтении заключается в непринужденной беседе с мудрецами древности и добродетельными людьми настоящего. Разве не замечательно? Как жаль, что ты, живя в глуши, еще ни разу не смог постичь эту наивысшую радость, эх. Бэйюань, подойди сюда.
Цзин Ци удивился, неожиданно услышав свое имя, но поспешно поклонился и сказал:
— Ваш покорный слуга здесь.
— Эх, дитя, ты стоишь здесь уже долгое время, но не слышно даже твоего дыхания. Я едва не забыл о тебе, — Хэлянь Пэй уставился на него. — Как ты в столь юном возрасте можешь быть равнодушным, словно старичок? Я слышал, ты уже несколько месяцев не покидал резиденцию, за исключением тех случаев, когда отправлялся во дворец, чтобы выразить свое почтение.
— Ваш покорный слуга все еще соблюдает глубокий траур по отцу и не осмеливается вести себя опрометчиво.
Вздохнув, Хэлянь Пэй протянул руку, чтобы похлопать Цзин Ци по плечу:
— Хоть мы с Минчжэ и не носили одну фамилию, он был мне братом... Ах, довольно, Бэйюань, ты должен беречь себя. Я знаю, что ты исполняешь сыновий долг, но не горюй слишком сильно. Строительство резиденции юного шамана в столице еще не завершено, поэтому Нам остается лишь временно расположить их у кого-то. Эти гости прибыли из далеких краев, нельзя проявить к ним невнимательность. У вас с ним небольшая разница в возрасте. Даже если он с трудом говорит на мандаринском наречии, ежедневные беседы не должны стать проблемой. Вы почти ровесники, вам будет легко общаться. Проявите к нему гостеприимство от Нашего имени.
В душе Цзин Ци раздраженно закатил глаза, в словах его звучало одно лишь почтение:
— Ваш покорный слуга понял приказ.
— Это князь Наньнина, — Хэлянь Пэй кивнул и повернулся к У Си. — Его положение равно вашему, поэтому жить с ним не станет для вас позором. Поскольку позже у вас появится постоянная резиденция в столице, будет хорошо, если вы с помощью Бэйюаня наладите дружественные отношения с детьми известных семей. И...
Сказав это, Хэлянь Пэй вспомнил, что Хэлянь И ушел, сославшись на плохое самочувствие. Нахмурившись, он обвел взглядом зал, и беспомощность промелькнула на его лице.
— Где церемониймейстер из Приказа придворного этикета [5]? — спустя мгновение сказал он.
Сановник из Приказа придворного этикета, Чэнь Юаньшань, поспешно ответил:
— Ваш покорный слуга здесь.
— Дорогой сановник Чэнь, — кивнул Хэлянь Пэй. — Во время пребывания здесь господ из Южного Синьцзяна многие вопросы потребуют решения. Мне придется доставить вам несколько хлопот.
— Ваш покорный слуга подчиняется указу, — спешно ответил Чэнь Юаньшань.
Хэлянь Пэй слегка потер лоб меж бровей, на лице его отражалась неприкрытая усталость. Слегка взмахнув рукавами, он встал:
— На сегодня хватит. Мы утомились. Расходитесь.
Евнух тут же выступил вперед и подал руку, чтобы помочь Его Величеству. Сделав пару шагов и словно что-то вспомнив, Хэлянь Пэй развернулся и посмотрел на Цзин Ци, тихо проговорив:
— Я слышал от И-эра, что ты после выздоровления останешься в княжеской резиденции и пригласишь домашнего учителя, а не вернешься во дворец, чтобы быть его товарищем по учебе?
— Ваше Величество, согласно правилам нашего государства... — пораженно сказал Цзин Ци.
