Цзянь Сыцзун покрылся холодным потом от испуга и вдруг прекратил настойчиво тереться о женщину, широко раскрыв глаза. Он только ощутил боль в груди, когда его силой оттолкнули.

Цзянь Сыцзун поднял голову, посмотрев туда, где стояла Сяо Хэюэ из «Башни рождения дыма», и четко различил грузное тело и полное морщин лицо с впалым ртом, принадлежащее товарищу министра финансов, Чжао Минцзи, господину Чжао!

Все присутствующие замерли от изумления.

С самого начала им показалось странным, что У Си пошел в сторону Цзянь Сыцзуна, который только что оскорбил его, однако они еще не знали причины. В то время они стояли в паре чи [4] друг от друга, молча обмениваясь прожигающими взглядами, а затем Цзянь Сыцзун внезапно отступил на два шага назад, протянув руку, чтобы указать на что-то, но тут же опустив ее.

Вслед за тем он, не моргая, уставился на пустой главный зал, и никто не знал, что он видел. Однако все заметили, что лицо его непристойно раскраснелось, будто от вина, после чего этот крайне упрямый и консервативный человек вдруг расхохотался, слюна потекла из уголков его рта, глаза наполнились похотью, резко отличаясь от обычно воспитанного и благородного облика.

Множество взглядов устремилось к нему, и даже Хэлянь Пэй наклонился вперед, желая подойти поближе и разглядеть происходящее более ясно.

А потом Цзянь Сыцзун поступил еще более ужасно. Он раскрыл объятья и, как яростный тигр бросается на добычу, крепко схватил стоящего рядом Чжао Минцзи!

Говоря откровенно... Даже если лицо этого господина Чжао Минцзи не могло заставить весь мир содрогнуться, то вполне могло заставить плакать злых и добрых духов или перепугать одного-двух грудных детей. Однако министр Цзянь обнимал его так, словно это была самая прекрасная женщина в Поднебесной. Выражение его лица сделалось невероятно похотливым, но все было еще ничего, пока он не начал постанывать и позволять себе вольности, беспрестанно бормоча «Сяо Хэюэ» и «дорогая».

Хэлянь Пэй на долгое время лишился дара речи, но затем бездумно сказал:

— Это... С чего это началось? Ай-яй, дорогой сановник Цзянь, даже если ты всегда испытывал страстные чувства к господину Чжао, ты не должен забывать, что у него есть жена и дети!

Цзин Ци очень забеспокоился, что император свалится вниз головой.

Изумление Его Величества снова сбило с толку чиновников, которые только-только начали приходить в себя. Цзин Ци бесшумно отошел на пару шагов и взглянул на юного шамана.

Несколько минут назад он уже ощутил, что этот сопляк обладает странной демонической энергией, и вот теперь оказалось, что он действительно знает искусство темной магии. Этот ядовитый мальчишка уже в столь юном возрасте ничего не прощал, а в будущем мог бы стать действительно устрашающим.

Отступив, он заметил, что Хэлянь И поднял голову и посмотрел в сторону У Си, на спокойном молодом лице сверкнуло желание убить.

Если бы сейчас никто не вышел вперед и не заговорил, ситуация грозила перерасти в большой скандал, поскольку Цзянь Сыцзун был основной силой партии старшего сына императора. Едва опомнившись, Хэлянь Чжао наконец яростно закричал:

— Отец-император, эти люди средь бела дня унизили чиновника императорского двора, куда это годится? Безобразие!

Этот крик наконец привел людей в чувства, лицо Чжао Минцзи побагровело, но с возможностями своего тела, напоминающего вяленую рыбу, он не мог оттолкнуть Цзянь Сыцзуна, который вдруг обрел силу. Он сопротивлялся, путаясь в руках и ногах, яростно ревел, но не добился никакой реакции. Даже его парадная одежда оказалась частично разорвана.

— Какая дерзость!

— Какой позор для образованного человека, какой позор!

— Никто не собирается вышвырнуть этого злодея отсюда?!

Выкрики следовали один за другим, создавая шум, словно от бурлящего котла. Хэлянь Пэй слегка кашлянул и бросил на У Си тяжелый взгляд. Естественно, он не мог вышвырнуть У Си прочь. Хоть юный шаман и был довольно странным, он в конце концов еще ребенок. Как величественный и справедливый император мог опуститься до уровня ребенка? К тому же... этот неприятный случай с колдовством произошел из-за его собственного любопытства. Хэлянь Пэй никак не мог ударить себя по лицу, потому со всей силы ударил по столу и крикнул:

— Зачем же так шуметь?!

Как-никак он был сыном неба, потому возбуждение чиновников тут же улеглось, и все как один преклонили колени. У Си улыбнулся и тоже опустился на колени, но его осанка осталась совершенно прямой.

Только Хэлянь Чжао, стоя на коленях, осмелился громко крикнуть:

— Отец-император! Отец-император, министр Цзянь — старый слуга нашего Дацина, всеми уважаемый человек, это... это заставит его покончить с собой, ударившись лбом о колонну главного зала, отец-император!

— Это... — Хэлянь Пэй слегка кашлянул, сказав У Си: — Юный шаман Южного Синьцзяна, это действительно грубое нарушение правил приличия, не мог бы ты поторопиться и снять заклинание с господина Цзяня? Мы уже увидели силу колдовства Южного Синьцзяна, довольно.

— Император, — ответил У Си. — Это всего лишь маленький трюк. Я использовал на нем своего рода обольстительное колдовство. Мы называем его «Один цунь божественных следов»: тот, на кого оно наложено, увидит того, кто сокрыт в его сердце. Там, откуда мы родом, все время думать о ком-то — значит хотеть быть рядом, разве нет? Отчего ему желать разбиться насмерть?

— Это... — Хэлянь Пэй коснулся носа и неопределенно сказал: — Центральные равнины — цивилизованное место и, естественно, отличается от южных земель. Как только ты здесь обустроишься, Мы, разумеется, назначим учителя, который обучит тебя читать и рассуждать. Тогда ты поймешь, что некоторые вещи... некоторые вещи не следует делать прилюдно.

Цзин Ци отвернулся и едва не разрушил все только из-за императорского «не следует делать прилюдно».

На самом деле, Хэлянь Пэй по праву считался самоотверженным человеком, немного добросердечным, немного сострадательным. Если бы он не сидел на императорском троне, то, несомненно, был бы интересной личностью.

У Си наконец кивнул:

— Оказывается, это нельзя делать прилюдно, теперь я понимаю.

Одна эта фраза попала точно в сердца всех присутствующих. Они почувствовали, что даже смерть будет этим недобитым остаткам народа Южного Синьцзяна малым наказанием. Ум этого мальчишки был таким коварным уже в столь юном возрасте, в его словах скрывалась насмешка над другими, а мысли таили в себе недоброе.

У Си протянул обе руки, холодно усмехнулся и несколько раз похлопал в особенном ритме. Казалось, его искусство заставить человека замереть, всего лишь указав на него пальцем, достигло Цзянь Сыцзуна, внезапно сделав его абсолютно неподвижным. Чжао Минцзи, тяжело дыша, воспользовался шансом и оттолкнул его изо всех сил, словно от этого зависела его жизнь.

Теперь Цзин Ци действительно заинтересовался. Другие этого не знали, но Цзянь Сыцзун был главным человеком в окружении старшего принца. В прошлой жизни он помогал братьям Хэлянь И лишить законного наследника права на престол. Он видел множество подлых дел собственными глазами и слышал собственными ушами. Естественно, Цзин Ци знал, что за человек этот якобы праведный и справедливый Цзянь Сыцзун, однако, к сожалению, в прошлом борьба велась любыми средствами и не было внезапно появившегося юного шамана из Южного Синьцзяна, который не считался с хозяевами и стал причиной столь веселой суматохи.

Цзин Ци будто бы непричастно стоял рядом с императором и делал вид, что его не существует, но в глубине души радовался чужой беде и представлял себе, как отреагирует министр Цзянь, когда придет в себя.

Чжао Минцзи в ярости указал на Цзянь Сыцзуна, все его тело дрожало, лицо болезненно распухло, и даже тысячи морщин, казалось, разгладились, однако долгое время он не мог выдавить ни слова.

К слову, хоть основные крупные партии при дворе уже и сформировались, однако все-таки не каждый смог разыскать тех, с кем сошелся во вкусах.