У Си тут же почувствовал, как сердце пропустило удар, а во рту пересохло.

Цзин Ци вдруг протянул руку, двумя пальцами поднял чужой подбородок и приблизился, словно заигрывая с юной госпожой.

– Выглядишь… красиво, – прошептал он.

У Си отступил на шаг назад, не понимая, как на это реагировать.

– Бэйюань, хватит дурачиться, – тихо ответил он.

Глухо рассмеявшись, Цзин Ци обнял его за талию, и их позиции быстро сменились. У Си прижали спиной к стволу дерева, отступать ему было некуда, а Цзин Ци почти вплотную прижался к нему, слегка сжав пальцами чужой подбородок.

– Кто с таким рвением угрожал, что убьет каждого, кто мне понравится? Что же ты теперь такой застенчивый?

Любой, будучи прижатым к дереву своим возлюбленным, не смог бы справиться с подобной провокацией. К тому же У Си был юношей, который только недавно узнал, что такое «чувства», но еще не понимал, что такое «желание». Он лишь почувствовал, как забурлила его кровь, все слова перепутались, а разум абсолютно опустел.

– Бэйюань… хватит дурачиться, – только и смог сказать он.

Цзин Ци перебирал кончиками пальцев волосы на висках У Си, блуждая взглядом по его телу. Наткнувшись на чужой воротник, он еще больше понизил голос, практически вплотную прижавшись к уху У Си.

– Из-за твоих угроз я боялся, что брызги крови всякий раз будут разлетаться на три чи вокруг меня… Этот князь невесть сколько дней спал в холодной постели, не имея рядом никого, кто согрел бы ее. Неужели юный шаман настолько безжалостен, что даже не вознаградит меня за это?

В голове У Си, казалось, прогремел взрыв.

– Б-Б… Бэйюань… это неправильно, мы еще не вступили брак официально, м-мы не должны… – с трудом выдавил он, заикаясь.

Цзин Ци на мгновение растерялся, прежде чем понял, что тот имеет в виду. Наконец его бравада была сломлена, он наклонился к шее У Си и рассмеялся от души.

Как такой дивный цветок вообще мог существовать в этом мире? И как он смог найти его? Цзин Ци почти начал верить, что Небеса делают все это специально для него, но, подумав хорошенько, понял, что Небеса над ним лишь издеваются.

Он не искал, но и не получил; за любовью неизбежно шла разлука.

Смех тут же затих, и он опустил голову. У Си не мог видеть его лица и несколько разволновался. Поколебавшись, он взял Цзин Ци за плечо и спросил:

– Что такое, Бэйюань?

Цзин Ци покачал головой и вытер слезы в уголках глаз, выступившие из-за смеха. Вдруг повернув голову, он откровенно спросил:

– Я хочу тебя. Отдашь себя мне?

Кадык У Си неестественно дернулся, на минуту он ошеломленно застыл. Голос в голове продолжал твердить ему, что это неправильно, но звучал все тише и тише под пристальным очаровывающим взглядом Цзин Ци. Наконец, он медленно кивнул.

Рассмеявшись, Цзин Ци прикусил его ухо.

– Я приду к тебе в комнату ночью.

После он отпустил его, развернулся и ушел.

У Си какое-то время стоял на прежнем месте. Думая, что все это было лишь его иллюзией, он зашагал прочь, словно лунатик, одинаково перемещая руки и ноги. Во время ужина из-за своих разбегающихся мыслей он подряд уронил две пары палочек для еды и даже случайно разбил миску. Ну Аха, который специально пришел прислуживать ему из опасения, что его пребывание в княжеской резиденции доставит неудобства, тут же подумал, что шаман одержим. Лицо того временами становилось серьезным, временами заливалось краской, а иногда на нем появлялась чрезвычайно глупая улыбка. Все это было исключительно странным.

С трудом, но ужин был съеден. Скорее всего, У Си даже не понял, что именно ел. Затем он намного раньше обычного сказал Ну Аха подготовить горячую воду для ванны.

– Но шаман, разве вы не будете тренироваться вечером? Вы хотите уйти отдыхать так рано? – в ужасе спросил тот.

– Сегодня вечером ложись спать пораньше, – невпопад ответил У Си. – Не нужно больше мне прислуживать.

Ну Аха моргнул, моргнул еще раз и окончательно удостоверился, что шаман одержим.

Луна стояла над ветвями ив. У Си, не в силах успокоиться, взял в руки книгу и пролистал ее от начала до конца, но не понял, что именно читал. Мысли проносились в его голове со скоростью запряженного лошадьми экипажа. Чем темнее становилось небо, тем дальше он был от реальности. Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем дверь открылась, и У Си тут же поднял глаза.

Он увидел Цзин Ци с распущенными волосами и в небрежно запахнутых жемчужно-белых одеяниях. Тот выглядел так, словно только что закончил мыться и сушить волосы. Невозмутимо подмигнув У Си, Цзин Ци закрыл за собой дверь и направился к нему. С каждым его шагом сердце У Си ускоряло свой бег.

Когда Цзин Ци наклонился вплотную к нему и отбросил книгу в сторону, сердце У Си уже билось так быстро, словно и не билось вовсе.

[Конец третьей книги]

Книга четвертая. Музыка затихает, но люди не расходятся

Глава 70. «Разлученные в жизни и в смерти*»

* 生离死别 (shēng lí sǐ bié) – последнее прощание, вечная разлука, расставаться навеки.

Цзин Ци оперся коленом на кровать и приподнял подбородок У Си, глядя на него сверху вниз. Волнение перед неизвестным, плескавшееся в этих глазах, делало их похожими на редчайшие черные жемчужины, порожденные океаном. Они будто бы могли поглотить человека целиком, если тот будет смотреть слишком долго. Цзин Ци не сдержался и кончиками пальцев коснулся ресниц У Си.

У Си крепко сжал в руках простынь и застыл. Легкий аромат, исходящий от только что принявшего ванну Цзин Ци, наполнил его ноздри и словно окутал все тело. Он старался контролировать выражение лица, несмотря на бешеное биение сердца в груди.

Наньцзян был намного прямолинейнее Великой Цин. Кого они полюбят, с тем и жизнь проведут. Однако У Си все еще чувствовал неправильность происходящего. Он читал в книгах Великой Цин, что самым важным для них было знание «этикета». Возлюбленным до свадьбы даже излишне смотреть друг на друга было не положено.

Хоть… он и был мужчиной… но…

У Си схватил руки Цзин Ци, уже успевшие забраться под его воротник, и крайне решительно покачал головой:

– Бэйюань… все-таки это неправильно.

Раньше Цзин Ци считал себя человеком, который «иногда вел распутную жизнь, но по большей части все-таки соблюдал моральную чистоту». Теперь же он понял, что его жизнь, во времена юности полная беспорядочных ночей среди цветов [1], была вправе называться насквозь прогнившей, если сравнивать с юным шаманом.

[1] 眠花卧柳 (mián huā wò liǔ) – спать среди цветов, ночевать в ивах (обр. в знач.: проводить ночи в публичных домах).

Он нередко использовал случайные похождения для своих целей, пусть даже сам не питал большого интереса к музыке и женщинам. У Си почувствовал, как пальцы Цзин Ци, словно рыбки, легко выскользнули из его ладоней, распахнули одежды и невесомо пробежались по ключицам, оставив за собой дорожку невидимых искр.

– Что здесь неправильного? – беззаботно спросил Цзин Ци.

Он специально замедлился, оглаживая своими распутными руками все тело У Си сверху донизу. Видя, как тот нервничает и смущается, он наслаждался этими ласками и понемногу разжигал огонь и в собственном теле.

Опустив одно колено на кровать, он почти всем своим весом навалился на У Си, и тому ничего не оставалось, кроме как одну руку поставить позади для опоры, а другой обнять его. Лишившись большей части одежды, он крайне смутился и от безысходности выдал первое, что пришло в голову:

– Разве ваши мудрецы не говорили, что отношения вне брака неприличны [2]…

[2] На самом деле он говорит об одной конфуцианской традиции, которая запрещает «не-родственникам» (подразумевая мужчин и женщин, но не называя конкретно) передавать друг другу что-либо из рук в руки – 授受不亲 (shòushòu-bùqīn).