Клумбы, на которых цвели пёстрые разномастные цветы. О, он помнил, как их вечно заставляли в детстве ухаживать за этой клумбой, выдирать сорняки, подстригать листья, поливать водой из ближайшего колодца. Любимое место матери-настоятельницы, приучающей своих воспитанников к созерцанию прекрасных даров Создателя и к поддержанию этой окружающей красоты в своём великолепии. Но мальчишек растения не интересовали. Хотя сейчас Дариэлю отчаянно захотелось сесть прямо на дорожку у этой клумбы и часами безмолвно наблюдать за колышущимися лепестками розовых, красных, жёлтых растений, за мохнатыми гудящими пчёлами, собирающими пыльцу, за невесомой бабочкой, порхающей кругами и не знающей, куда же ей приземлиться.

Он увидел себя со стороны. Ещё слишком маленького для подобного рода наблюдений, вытянутого, как струна, неугомонного мальчика-подростка, на каждом шаге чуть подпрыгивающего. Золотистые волосы вихрями торчали в стороны, нос почему-то был красный, а глаза — живыми. Возле его маленькой копии стоял такой же мелкий, как и сейчас, Аарон, как обычно нахмурившийся и втягивающий голову в плечи, отчего казался ещё ниже.

— Ну что за дела опять, — пропел звонкий голос. Его собственный голос, только годы назад… — Сколько можно работать, а? Такая погода хорошая, сейчас бы на речку сбежать.

Маленький Аарон шикнул на бунтовщика.

— Молчи, дурень. Услышит кто-нибудь и нам опять из-за тебя влетит.

— Да и пусть влетит, какая разница-то?

— Если бы влетело только тебе, то никакой разницы не было бы! А так меня вечно наказывают с тобой за компанию. Поэтому заткнись и дёргай траву.

Он показательно выдрал мелкое зелёное растеньице из влажной почвы и небрежно кинул в ведро.

— Вот всегда ты так. Детство нам дано для того, чтобы веселиться. А у тебя из веселья только в книжку нос уткнуть и сидеть, как дед старый.

Живая изгородь, окружавшая задний двор, зашебуршала листьями и ветками. Кто-то пытался продраться сквозь неё.

— Пацаны! — Из кустов высунулось довольное девичье лицо, всё в веснушках и едва заметных царапинках, — вы тут?

Дариэль простонал и закатил глаза.

— Только не она!

— Дана! — В отличие от брата, Аарон сразу оживился и замахал руками, зовя девочку к ним, — тут, и мы одни. Вылезай!

Повинуясь, Дангер сразу же бросилась к ним. Она волочила за собой холщовую сумку, забитую, по всей видимости, чем-то. Подбежав, девчонка плюхнулась возле цветов и торопливо начала доставать из сумки то, что в ней было.

— Мать пирожков напекла, к нам какие-то дальние родственники должны приехать. Но я подумала, зачем им жрать столько? Разжиреют на наших пирогах и домой потом докатиться не смогут. Поэтому умыкнула по-быстрому всё, что плохо лежало. Отец, конечно, потом опять орать будет, что я дрянь, может, ремнём побьёт, да и ладно. В первый раз, что ли? Вот, в общем, ешьте, а то тощие, как я не знаю кто.

Она всунула порывистыми движениями каждому в руки по пирожку и, довольная собой, наблюдала, как друзья, воровато озираясь, едят выпечку матери. На зубах немного скрипела грязь, оставшаяся на руках после работы, вечером её действительно поджидал красный от ярости отец и строгая мать с нотациями о том, как положено вести себя даме. Но Дариэль прекрасно помнил, что тогда это не имело совершенно никакого значения.

Воспоминание пропало, и задний двор растворился, снова оставшись лишь памятью о прошлом.

— Как это мило. У тебя прекрасная семья, Дариэль.

Рядом стоял Исая. Что-то в нём незаметно изменилось.

— Где мы на этот раз?

— У тебя в голове. Но меньше слов. Двигаемся дальше.

Сцена снова сменилась. На этот раз он оказался в тёмной каморке, которая служила в храме комнатой для больных, которых было необходимо изолировать, чтобы те не заразили всех остальных. Самым частым гостем в этой комнате, был, конечно же, вечно болезненный Арри. Он был намного младше даже того себя, из предыдущего воспоминания. Ему было лет десять, и хрупкое тело, словно поломанная игрушка, было почти незаметно из-под вороха одеял и подушек. Мальчик хрипло дышал через раз и совсем не шевелился. У Дариэля дрогнуло сердце. Он порой забывал, насколько старший брат бывал беспомощен. Наверное, и сейчас бывает, хоть и прячет это за панцирем из язвительных фраз и умных речей.

Дверь тихонько скрипнула и нерешительно открылась. А вот и сам Дар, совсем уж неразумный ребёнок, сжимающий в дрожащих ручонках какой-то белый предмет.

Мальчонка скромно подошёл к кровати и немного пихнул в плечо лежавшего на ней в попытке разбудить.

Арри открыл глаза. Даже тогда, в далёком детстве, под ними уже были мешки.

— Заразишься, — вместо приветствия сказал мальчик.

— Ты Алон?

— Аарон. Да, я. Чего хотел? Потерялся?

Дар помотал головой.

— Не-а. Мне сказали, ты болеешь. Вот. Возьми.

На одеяло сверху была заботливо положена сделанная из бумаги немного кривая птичка.

— Если дёлнуть за хвост, она махнёт клыльями. Вот. — Дар продемонстрировал умение птички махать крыльями при дёргании за хвост.

— Ты сам сделал?

— Почти, — признался мальчик и развернулся, чтобы уйти.

— Погоди. Тебя как звать хоть?

— Далиус.

— Дариус, то есть?

Мальчик кивнул. Аарон улыбнулся.

— На эльфёнка чем-то смахиваешь. Только уши обычные. Тебе не кажется, что тебе нужно более эльфийское имя?

— Какое?

— У них почти у всех на конце имени «эль». Может, Дариэль?

— Далиэль, — сказал Дар.

— Р-р-р. Дар-риэль.

— Дал-л-лиэль, — повторил мальчик.

— Бестолочь. Ну, иди. Спасибо.

— Кажется, я случайно раскрыл тайну твоего эльфийского происхождения, — с тёплой улыбкой сказал также смотревший на трогательную картину Исая.

— Не было там никакой тайны. Как и эльфийского происхождения. Но ведь гораздо приятнее чем-то отличаться от остальных, особенно, если ты брошенный под воротами церкви сирота.

— Соглашусь. И девушкам, наверное, нравилось.

Дариэль поморщился.

— Ага, а чего толку? Всё равно смотрели только на мою внешность, да и всё. Чего ты добиваешься?

— А с чего ты взял, что я чего-то добиваюсь? — Удивился Исая, — может, я просто сумасшедший и издеваюсь над тобой перед тем, как убить.

— Что ж, — вздохнул Дар, — не самое худшее, что можно увидеть перед смертью.

— Тогда давай дальше.

Следующее воспоминание снова вернуло его в более поздний возраст. Это было примерно за год до того, как Дангер сбежала, бросив их одних. Они с Аароном что-то горячо обсуждали на чердаке, в их личном убежище. Забраться туда можно было либо через лестницу в самом храме, как делали они, либо по дереву снаружи, как сделала тогда девочка.

Всё те же веснушки. Всё те же царапинки. Всё также, неизменно, приносившая в каждое своё посещение какую-нибудь вещь. Обычно это была, конечно, домашняя еда или книги для Аарона, но сейчас она бойко продемонстрировала им свёрнутый в небольшой рулон холст.

— Надеюсь, это карта сокровищ, — подметил Дариэль, когда подруга протиснулась в узкое окно. Ей с каждым месяцем всё сложнее это удавалось, поэтому они с братом порой всерьёз обсуждали возможность это окошко расширить.

— Не угадал.

И она развернула на дощатом полу полутёмной чердачной комнаты… Рисунок. Мальчики склонили головы над холстом.

— Купила на рынке. Отец похвалил. Сказал, что я молодец и приобщаюсь к искусству. Но мне вообще по одному месту на эту всю мазню. Я хотела вам показать!

Аарон попеременно смотрел то на изображение, то на подругу и недоумевал.

— И зачем?

— Так тут же голая женщина!

— Я повторюсь. И зачем?

— Красивая, — положил пальцы на подбородок Дариэль.

— А то вы каждый день голых баб видите. Вот хоть, посмотрите. Дураки.

— Тебя мы, например, видели, — заметил Аарон.

— Да это ж совсем другое!

— Точно, у тебя там вообще не на что смотреть, — хохотнул Дариэль и облокотился спиной на стену, — как пацан выглядишь.

— Эй! — Прикрикнула Дангер. — Я вообще не про это! И, к твоему сведению, у меня тоже есть на что посмотреть, я вообще-то девушка!