— Примите это в качестве моего вам дара, — сказала Мириэла.

Больной недоумённо вертел перстень в руках. Тяжёлый.

— Спасибо, конечно, но украшения — это слабое утешение для обречённого, по твоим словам, на смерть.

Жрица культа снисходительно, словно ребёнку, задающему глупые вопросы, улыбнулась краешками губ.

— Если смерти нельзя избежать, можно попробовать с ней договориться. Девиз нашей общины. Удачи вам, Аарон. Буду ждать вашего возвращения. Пусть Темнейший укажет вам дорогу.

Вновь слегка поклонившись, девушка удалилась. Аарон вновь, как обычно недовольно, что-то пробубнил себе под нос. Культ Скаро ему не нравился. Хоть они и служили одному и тому же божеству, пусть и в разных его воплощениях, было словно неправильно поклоняться тени Создателя, а не его свету. Но кто знает, быть может вообще не имело смысла их разделять?

Сейчас же, стоя над телом той, кто, по сути, спасла его жизнь, Аарон ощущал лишь давящую пустоту внутри и подступающий к горлу ком тошноты. Вот она — справедливость. Вот она — плата за спасение.

На пальце блестело подаренное кольцо, сверкая красными камнями. Он не знал, что именно за магия помогла ему встать на ноги, но понимал, что то было нечто, в чём разбираться совершенно не хотелось. В храме их учили, что спорить со смертью значило проклясть свою душу, и за это непременно ты будешь нести наказание. Но думать об этом сейчас не имело никакого смысла.

Аарон с трудом перевёл взгляд с истекающего кровью тела на своего брата.

Среагировать тот не успел.

Для ритуала нужны были четыре вещи. Тот, в ком пылает жизнь. Тот, кого забрала смерть. То, что тронуло пламя дракона. Частица Хаоса. Попытавшись предотвратить беду, Аарон, сам того не ведая, собрал воедино все компоненты. Пустив стрелу в заклинательницу, он лишь добавил недостающую деталь картины. Заклинание было не так важно. Со смертью жрицы эфир пронзил выплеск тёмной магии, и завеса была прорвана.

Нечто древнее и чудовищное обрушилось на вселенную, сотрясая мироздание, накаляя воздух, разрушая хрупкую материю, из которой было создано всё реальное. Хороводом вокруг плясами чёрные силуэты, ликуя, радуясь, врываясь туда, где им было не место. Но среди них был тот, кто их вёл за собой, олицетворение того, что зовут опасностью и безумством. Он ступил на землю и сделал глубокий вдох, расправляя многие годы не дышавшие лёгкие и подставил лицо под слабый ветер. Тени словно боялись отступить далеко от своего вождя, стоящего в самом эпицентре их жуткой пляски.

Несколько долгих мгновений пришедший в этот мир не обращал ровно никакого внимания на братьев, словно восхищаясь своим вновь обретённым физическим обликом. Лишь только после того, как он сполна насладился ощущением тяжести собственного тела, мерным дыханием и ощущением лёгкой прохлады приближающейся осени, мужчина соизволил посмотреть на Дариэля, что стоял, скованный цепями накатившего на него страха. Человек из его сна… Неужели?

— А ты ещё кто? — Не менее, а то и более перепуганный Аарон, как обычно при любой непонятной ситуации моментально грохнувшийся с ног на землю, выкрикнул вопрос и пожалел об этом.

Мужчина заинтересованно повернул голову в сторону вопрошающего.

— И снова одни и те же слова.

— А чего ты ещё ожидал, заявившись сюда и не представившись? — Страх парня слегка померк, уступив место извечному желанию быть самым умным и самым недовольным из всех.

В ответ он получил только усмешку.

— Я — древнее пробудившееся зло.

Сложив в голове все имеющиеся у него факты, Аарон сделал очень важный для себя вывод: ничего хорошего не произошло. Мужчина вдруг резким рывком оказался возле Дариэля, сомкнув аристократично-изящные длинные худые пальцы цепкой хваткой на горле парня. Моментально вскочил Аарон.

— Не смей трогать моего брата!

— Знаешь ли ты, что твой брат о тебе думает? — Поинтересовался незваный гость.

— Знаю. Он считает меня слабаком, умником и мерзким ворчащим придурком. И сожалеет, что я не помер ещё в детстве, когда была возможность.

— Это… не так… — с трудом прохрипел Дар.

— Лучше спроси, что я о нём думаю, — проигнорировал Аарон.

— И что же?

— Что он ещё больший придурок, раз считает, что я от этого буду меньше его любить. И это, прошу заметить, моя геройская цель на сегодня — спасти тупорылого брата из этой идиотской истории, — с этими словами Аарон резко прицелился из арбалета в человека, что продолжал душить его единственного названного родственника.

— Опусти. — Приказал мужчина, нисколько не смутившись. Лицо его оставалось бесстрастным, но где-то в глубине глаз почему-то плясали весёлые огоньки.

Против воли Аарон опустил арбалет. Он понял, что за магию к нему применили и изо всех сил мысленно пытался ей сопротивляться. Смысла не было. Всю его волю подчинили, сжав, словно беспомощного котёнка. Оставалось только одно оружие, которым он владел куда больше, чем всем остальным и на которое привык полагаться больше, чем на остальное.

Разум.

Порой работающий слишком хаотично, но, впрочем, в унисон с витавшей в воздухе магией.

— Моя подруга описывала тебя иначе, Исая! — Выкрикнул он первое, что пришло на ум.

И названный ослабил хватку. На его губах промелькнула тень улыбки… Или, может, это просто свет так упал?

— И что же обо мне говорила твоя подруга?

— Она сказала, что ты самый добрый на вид человек из всех, что она когда-либо видела, — Аарон понял, что уцепился за что-то важное и боялся замолчать, чтобы не потерять успех, — то же самое про тебя говорил и обожающий тебя Виллем. Он ведь души в тебе не чает, ты знаешь об этом? Конечно, знаешь. И разве можешь ты поступить плохо и так разочаровать его?

Нет, совершенно точно это была лёгкая улыбка. Исае словно нравилось происходящее, он будто бы в глубине души насмехался над ними, получая удовольствие от этих попыток проникнуть в его собственный разум. Но он продолжал играть какую-то роль, смысл которой был не совсем ясен.

— Виллем останется мне верен и будет восхвалять моё имя даже в том случае, если я на его глазах перережу толпу невинных детей, выпущу им всем кишки и обмотаюсь ими. Это не тот тип людей, которых ты знаешь. Он слепо предан своему идеалу. Мне.

Сказанное могло бы ужаснуть Аарона, если бы он за последнее время не устал ужасаться.

— Но ты ведь не такой, да? Всё, что про тебя рассказывали, всё, что было написано в повестях…

— Повести Драконьего века?

— Да! Все убеждены, что ты самый светлый и добрый из живших! Неужели это всё ложь? Нет, ты не сможешь поступить плохо, ты ведь был врачом, ты посвятил себя спасению жизней людей, не щадя себя, ты был правой рукой самого благородного короля, это ведь не может быть просто ложью? Ты нас отпустишь, я знаю. Ты не причинишь нам вреда, и мы просто уйдём с миром. Ведь так?

— Я был врачом и правой рукой короля, всё верно, — Исая хихикнул, сбросив на миг суровую маску, однако моментально вернул себе самообладание и продолжил даже более строгим тоном, чем до этого, — но жизнь людей больше ничего не стоит. Люди были готовы распять меня за то, в чём я был невиновен. Да и скажи мне, Аарон, разве можно спасти их всех? К чему эта напрасная борьба?

— Ты прав, всех не спасти, мир не исправить, но ты ведь…

— Довольно. Мне наскучила беседа с тобой. Настало твоё время отвечать, Дариэль. И ответишь ты сполна. Ты забрал то, что принадлежит мне. Такие ошибки нельзя прощать. У меня к тебе лишь один вопрос, и ты должен хорошо подумать, прежде чем дать на него ответ. Скажи мне, чего стоит твоя жизнь?

Дариэль, в чьих глазах уже начинало темнеть от нехватки воздуха, смог выдавить из себя только одно слово:

— Ни… чего…

— Ответ неверен, — покачал головой мужчина и вдруг всё утонуло в ярком, разрушительном голубом свете.

Пейзаж вокруг сменился и стал более тёплым, словно давно забытое приятное воспоминание. Дариэль стоял на заднем дворе родного храма, в котором выросли они с братом. Дом. Такой далёкий.