Неужели этот полоумный белобрысый вероятный отпрыск благородного эльфийского рода возомнил, что их дружная компания — новые герои этого мира? Прекрасные, конечно, цели, достойные восхищения: спасти бренную землю и всех несчастных и попавших в беду, пойти в бой против всех с заточенной железкой наголо, раскидать врагов и ждать, пока барды сложат красивые песни о героизме и доблести. Прекрасно! И словами не передать, насколько глупо. Ведь герои — это люди совершенно иного сорта. Они с детства словно готовятся к своей геройской участи, проявляя чудеса отваги и милосердия, борются со злом во имя своих светлейших идеалов, не знают ни боли, ни страха, ни сомнения. Герои, воспетые народом, избранные, стойко переносящие все тяготы и лишения, борцы за справедливость, крепкие, непреклонные, гордые, беспощадные к врагам и добрые к друзьям (при этом они ведь всегда знают, где враг, а где друг, и могут всегда провести границу меж добром и злом). Именно так они должны выглядеть, верша справедливость везде, где проходят. За ними идут народы, армии, их слушают, а недруги трепещут и боятся сражения лицом к лицу. Парочка таких личностей и вот уже настало время героев! Время делать дела, биться в боях, сражаться в сражениях и петь песни, славить храбрость и нести свои героические знамёна в… Да, в целом, куда угодно нести, лишь бы были.

Наверняка такого рода герои бы в первый же день разобрались, что нужно делать, а на следующий бы грандиозно раскидали легионы Теней, закрыли бы все бреши в мироздании, связались бы с самим Создателем, чтобы тот, пустив слезу, с гордостью аплодировал и пожимал им руки. Ведь герои бы, конечно, всё сделали правильно, как по книжке «Руководство по свержению зла для начинающих». Если бы книжки под рукой не оказалось, они бы, несомненно, сами бы её написали.

У Аарона же ни книжки, ни желания её писать, ни героических качеств не было. Было только скромное желание найти какой-нибудь древний клад да проследить, чтобы младший брат не натворил чего. Клад не нашли, а брат натворил. Миссия была провалена с самого начала. Какой уж тут героизм?

Добро от зла отличать на деле оказалось тоже довольно сложно. Взять хотя бы того же Виллема, явившегося хоть и без злодейского смеха, но с явно злодейскими намерениями. И вот, казалось бы, вот оно зло, можно свергать. Но вроде и ничего, нормальный мужик в целом. Умный, образованный, учёным был, труды научные показал, поддержал идею о создании теории вероятности событий. Сказал, мол, хорошая. Пару раз даже делал попытки их компанию уберечь, советы давал неплохие. И что с того, что заявил про уничтожение мира? У всех свои недостатки.

Допустим, с Виллемом вышел промах. Думали — злодей, оказалось, что не очень. Может, и у героев так иногда случается. Тогда можно взять другое явное зло, то есть страшных-престрашных людей-Теней, явившихся их ниоткуда и куда-то там утаскивающих несчастных бедолаг с проблемами со сном. Можно ведь бороться против них? Изничтожить, выжечь праведным геройским огнём, да и спасти весь мир. Но после рассказа Даны, что утащили Тени и обратно вернули, выяснилось, что Тени то тоже оказались несчастными бедолагами, блуждающими по земле и ищущими спасения. Теперь их спасать? Как-то и не сходится опять, все кругом оказались несчастными и требующими немедленного спасения, уже как-то и бороться с кем-то было неловко, мешали вопросы этики и морали происходящего. Уже и задумываешься, а стоит ли злиться на, допустим, убийцу, кинувшегося на тебя с ножом в тёмной подворотне с целью перерезать горло и отобрать горсть монет из кармана, или у него дома больная жена и голодающие дети. А если у тебя самого при этом больная жена и голодающие дети? Или голодающая жена и больные дети? Кто прав, кто виноват?

Аарону было сложно. Аарону было непонятно. Он жевал лекарственные цветочки и старался не смотреть на своё обезображенное болезнью лицо в зеркальной глади воды на привалах. Хорошо хоть пьющий эту воду конь будоражил зеркальную гладь и не смотреть становилось чуть проще. Чуть сложнее было не ковырять оставшиеся язвочки на коже грязными ногтями, что тоже геройского вида его облику ни коим образом не предавало.

Немного соотносилось с геройскими понятиями желание спасти из беды даму сердца. Когда парень думал об этом, становилось чуть полегче. Ведь и цель хорошая, и вроде и понятно в этой цели было всё. Но, чуть поразмышляв, он всё же приходил к неутешительной мысли о том, что дама сердца и сама кого хочешь спасёт, мощной медвежьей хваткой схватит в охапку и утащит в безопасное место, ведь она явно была и посильнее, и пошире, и повыше, да и мечом могла махать хоть куда. Каким образом её нужно было спасать оставалось непонятно. Но за неимением лучшего можно было довольствоваться и такой целью.

В общем, то ли время для становления героев было неудачное, то ли урожай этих самых героев в их поколении был совсем плох. Может, вымерли вместе с драконами. Кто знает.

Конь всё несся по дороге, арбалет всё так же стучал по позвоночнику, а Аарон всё так же не понимал, кто сломал все каноны и почему на борьбу со злом и армиями тьмы пришлось выдвигаться ему. Бедному, несчастному, измученному и уставшему человеку, который вообще-то собирался стать священником, праведно живущим и помогающим убитым горем людям искать утешение, служить Создателю, совершая простенькие, но правильные поступки, как это и делали все служители церквей. Просто помогали обычным людям в обычных делах, кололи старичкам дрова, воспитывали брошенных детей, убирались на улицах, читали молитвы, выслушивали прихожан с доброй улыбкой понимания. Это было правильно. Это было понятно и обыденно. Так жили до него, и он сам хотел так жить.

Так и куда его конь несётся теперь?

И солнце светило на этих землях лишь едва-едва. Всё вокруг было не то, чтобы мрачным: оно было бесконечно серым, тусклым, лишённым жизни. Капал мелкий дождь. Дороги были сырыми и размытыми.

Не смотря на тоскливый пейзаж, люди королевства жили хорошо. Поколения сменялись поколениями, и память о том, что существует какая-то другая жизнь, более цветная и насыщенная, стиралась. Народ здесь был неторопливым, спокойным, каждый выполнял свою маленькую работу, стараясь во благо себя и остальных. Никто и никогда не отказывал постороннему в помощи: на это была пара причин. Во-первых, большинство людей были друг с другом знакомы. Дружили целыми огромными семьями, часто ходили друг к другу в гости и отмечали некоторые праздники едва ли не всем населённым пунктом. Во-вторых же, каждый понимал, что выжить одному в обособленном от всего мира сравнительно небольшом пространстве, особенно при враждебных условиях окружающей среды было достаточно тяжело.

Поэтому-то любой посторонний, случайно заглянувший в Кельитас, первым бы делом удивился тому, что буквально любой встретившийся по пути человек мог предложить путнику помощь, ночлег, деньги, еду, оружие, сопровождение и вообще всё, что будет по силам ему предложить. Совершенно бескорыстно и с искренним сочувствием и вовлеченностью. А если помощь была бы не нужна, у заплутавшего бы обязательно спросили, как дела у него самого, у его семьи, близких, какой подарок он бы хотел получить на день рождения, какие книжки любит читать и что обычно кушает на завтрак. Просто так. Из любопытства. После беседы скитальцу бы ещё несколько минут желали всего самого хорошего, доброго, приятного путешествия, здоровья (опять же и ему самому и всем близким!), на всякий случай бы ещё раз рассказали в подробностях, как добраться до нужного места и пригласили бы вдогонку на семейный ужин (как-нибудь, когда получится и в любой день).

Последние века такое поведение было нормой жизни во всём королевстве. Но для всего остального мира, очевидно, казалось слишком диким.

Особенно диким оно казалось Дангер, живущей всю жизнь по принципу «кто сильнее — тот прав».

Когда приставшая к ним двоим старушка наконец закончила диалог, предварительно напихав девушке полную сумку груш, Дангер в полнейшем шоке развернулась к Виллему с немым вопросом о том, что вообще только что произошло. Мужчина пожал плечами, мол, свихнувшаяся бабка просто, не обращай внимания. Когда с абсолютно тем же рвением поговорить и помочь подошла группа подростков, просто так внезапно сбегавшая в ближайший ларёк за картой местности и вручившая эту карту Виллему, уже показалось, что происходит нечто странное. Когда полупьяный и слегка бандитского вида мужик предложил проводить путников и протянул банку мутноватой настойки, сделанной его женой, стало уж совсем непонятно.