Время проходило медленно, тягостно и мучительно. Не происходило больше ничего необычного, к чему так привыкла компания. Наоборот, всё было до тошноты банальным, потому что не приходило ничего нового. Возникало раздражение. Ребята и сами не заметили, как привыкли бояться и ходить по грани. Тяжелее всего было Дангер. Девушка всю жизнь бежала от обычности и однообразности, стремясь всей душой к приключениям и опасностям. Здесь же, на корабле, главной опасностью была отдающая самоубийственными нотками привычка Аарона падать во все водоёмы на свете, поэтому подруга каждый раз просила его отойти от борта, чтобы тот не выпал за него.
Её также бессильно раздражала внезапная связь товарища с их, как казалось раньше, злейшим врагом. Аарон лишь пожимал плечами, говоря, что им в любом случае придётся терпеть друг друга всю дорогу до материка, так почему бы не провести это время хотя бы с пользой. Когда доплывут до берега, могут снова стать злейшими врагами, конечно, если она этого хочет, однако сейчас, в столь замкнутом пространстве, это попросту не имело смысла. Дангер смирилась с тем, что их взаимную ненависть с этим мутным типом придётся отложить до лучших времён. На смену раздражению вскоре пришла тоска. Девушке тоже очень хотелось внимания Аарона, но тот слишком увлёкся какими-то высшими материями, исследованиями учёного и забыл про неё. Дангер было грустно. Она переживала, что была недостаточно умна для этого парня, хоть до этого её неосведомлённость в некоторых вопросах никогда не была проблемой. Может, некая глупость всегда компенсировалась физической силой, которой она превосходила очень многих и благодаря которой она была полезна для их компании. Но сейчас, когда драться было не с кем, узкий кругозор и примитивность мышления стали для девушки серьёзной проблемой. Она даже пыталась открыть "Теорию Хаоса", которая её приводила в первобытный ужас перед неизвестным, и прочитать несколько страниц. Получалось с трудом. Она начала просить Аарона объяснить ей некоторые (почти все) слова из книги. Тот потрогал её лоб, проверяя, нет ли у подруги жара и взволнованно спросил, как она себя чувствует. Объяснять ничего не стал. Принёс ей горячий чай и весь вечер наблюдал за состоянием. Впрочем, Дангер была такой заботой вполне довольна. Пусть, конечно, её попытки в чтение и просвещение пошли не по плану, но получилось тоже неплохо.
Дариэль от недостатка внимания явно не страдал. Вознесением его персоны и выполнением любых прихотей с подобострастием занималась Мириэла, решившая во что бы то ни стало угодить новому господину, естественно, по велению каких-то ей лишь одной известных тёмных духов и сущностей. Некромантией она поклялась больше не заниматься, хоть и удивилась этому желанию её господина. Когда она шла за ним, то считала, что встретит человека с мраком в сердце, который будет стремительно порабощать человечество. А встретила лениво разминающего по утру демонические крылья эльфийского потомка, у которого были явные проблемы с агрессией и который попросил больше не призывать мертвецов лишь потому что старший брат их побаивается. Удивилась, но спорить не стала. На всё воля Темнейшего. После уговора Дариэль решил заняться медитацией и дыхательными практиками. Слышал, будто монахи, обитающие в горах, таким образом могли контролировать свои разум и тело полностью. Решил, что контроль бы ему не помешал, и, отгородившись мысленно от всего земного, устремился сознанием куда-то в подпространство. Виллем, узнавший об этом, был доволен. Чем меньше парень знал, как раскрыть магический талант полностью, тем лучше было для плана, в котором Дариэль был просто живым сосудом, который сам придёт и принесёт энергию Хаоса к пространственному разлому. Поэтому пусть дышит на три счёта (два на вдох и один на выдох), успокаивается и не догадывается о том, к чему в своё время пришлось прийти Исае.
В общем и целом, большая часть морского пути так и прошла.
Солнце уже садилось за горизонт, окутывая мир темными оттенками фиолетового и черного. Отсюда, с корабля, закат выглядел устрашающе — пылающая стена, увешанная коврами оранжевых огней. Возможно, так мог бы выглядеть проход в другой мир, если не знать, как он выглядит на самом деле. Дариэль с тоской подумал, что лучше бы он действительно об этом не знал.
Друзьям он не говорил, но, похоже, нынешнее положение дел оставляло желать лучшего. С тех пор, как они впервые встретили Теней в тот роковой день, он начал видеть и чувствовать их повсюду. Молчаливые, таящиеся за деревьями, на границе сна и яви. Они были везде — скрытые за тёмными силуэтами домов, избегающие отблесков костра или шепчущие ему в уши свои речи на рассвете. Дариэль видел их краем глаза и чувствовал нечеловечески обострённым обонянием. Это был запах смерти и разложения. Запах мира Мёртвых. Запах неизбежности. Тени уже давно заполонили этот мир, их реальность. Они пробрались сюда шесть веков назад и с тех пор бродили среди людей. Возможно, их было даже намного больше, чем живых. Но Тени ждали, пока появится их источник энергии, энергии Хаоса и разрушения, чтобы напитаться им и, наконец, обрести вновь физический облик. И если у Исаи в своё время получалось сдерживать этих существ, не давая им поработить мир, то в собственном самоконтроле Дариэль был сильно не уверен.
Дариэлю очень хотелось получить какой-нибудь совет. Ему было очень страшно и будущее казалось слишком смутным и неприятным. Однако единственный, кто мог дать этот совет, казалось, преследовал совершенно иные цели, хоть и не совсем ясные. Виллем намеренно делал всё, чтобы стало хуже, чем было, вёл их по пути, ведущему к разрушению, уничтожая всё, чем Исая так старательно оберегал реальность, вырвав из себя и спрятав свою магию за семью печатями в отдалённом месте, оградив его непроницаемым барьером заклятий. Дариэль злился на это и не понимал такой ненависти. Ведь эти двое были когда-то хорошими друзьями и коллегами, судя по рассказам и книгам?
Что, Создатель их храни, пошло не так? Что такое могло заставить человека несколько сотен лет искать способ дать Теням обрести власть и испоганить всё, за что его друг боролся при жизни?
Виллем для юноши представлялся каким-то ужасным чудовищем. Даже худшим, чем люди-Тени. Ему мало было убить своего коллегу, мало было испортить жизнь им самим ради своей безумной идеи, он хотел уничтожить их всех. Чего он добивается? Он ведь и сам может погибнуть. А если и не погибнет сам, но погибнут все остальные, кем будет он сам, в этом мире, населённом трупами? Эта мысль тоже вызывала страх и отвращение. Как ни крути, при любом исходе мужчина выглядел больным ублюдком.
И больше всего раздражало, что ублюдок ещё и был прав, когда сказал про судьбу Дариэля. Тот действительно начинал себя чувствовать совсем неважно, если не сказать отвратительно. Ощущение было такое, будто его физическое тело не выдерживает того, чем стала душа, наполнившись гнилью и мерзостью. Иногда тревожили видения, всегда одни и те же — будто мясо с его костей, словно сварившееся, просто отваливается и падает на землю, а на месте ранений копошатся могильные черви. Это было так явно, так отчётливо, что он даже во сне чувствовал эту боль. Боль сопровождала повсюду. Дариэль желал избавиться от неё так сильно, что порой ему самому хотелось содрать с себя кожу, чтобы покончить уже с этим раз и навсегда. Он пытался сдерживать это, но всё же иногда старшему брату приходилось хватать его кисти, когда парень начинал вдруг яростно расчёсывать ногтями случайный порез.
В общем, ситуация была совсем не радостной. А появление жрицы тёмного древнего культа только усилило его подозрения в том, что он чудовище, а всё вокруг очень и очень плохо.
Дариэлю очень хотелось верить, что хуже уже не станет, однако, конечно же, стало.
Было слишком темно. Дариэль больше ничего не мог разглядеть. Только слабые огоньки, будто глаза хищников, смотрели на него из тьмы, сгустившейся над водой. Когда глаза привыкли, парень начал различать смутные очертания странных существ. Он мог бы решить, будто это снова бессильные Тени, преследовавшие их компанию на протяжении всего пути, но не имевшие в этом мире никакой власти. Но подошедший со спины Аарон вдруг тоже их заметил.
