И все же после того, как общий враг был раздавлен, между президентом и большинством власть имущих начались раздоры. Старые парламентские деятели, господствовавшие в Собрании, презирали Луи-Наполеона. Они ставили ему в упрек его прошлое заговорщика, его друзей-авантюристов, его долги, его не слишком благопристойную частную жизнь. Со своей стороны, Луи-Наполеон не хотел больше оставаться орудием в руках большинства, и он решил составить собственную партию.

– Мои настоящие друзья, – говорил он, – живут в обычных домах, а не во дворцах¹⁴⁰.

И это было правдой. В поддержку своих слов он ездил по сельским районам и в 1849, и в 1850, и в 1851 годах. Везде ему оказывали восторженный прием. Когда Луи-Наполеон совершал поездки по провинциям, его часто приветствовали криками «Да здравствует император!»

Кстати сказать, в августе-сентябре 1849 года, когда Луи-Наполеон предпринял очередное путешествие по департаментам, он посетил крепость Гам – свидетельницу его прошедших бедствий.

– Я до глубины души тронут, – сказал президент, обращаясь к мэру города, – приемом, оказанным мне вашими согражданами. Но верьте, что в настоящем случае не гордость заставила меня приехать в Гам, а чувство признательности. Чистосердечно благодарю жителей этого города за их сочувствие ко мне во время моего несчастия. Когда сознаешь, сколько бедствий влекут за собой революции, созданные даже законным путем с благонамеренной целью, тогда с трудом постигаешь всю смелость принимающих на себя страшную ответственность в происходящих переменах. Я не сожалею о моем заключении: шестилетним заточением здесь я искупил проступок мой против законов моего отечества, и теперь с удовольствием предлагаю в местах моих страданий заздравный тост во имя тех, которые исполнили тогда указ правительства, вопреки собственным убеждениям¹⁴¹.

Между тем во время отсутствия президента число недовольных возросло до значительной цифры. Сторону их приняло даже Национальное собрание, недовольное распоряжениями Луи-Наполеона. Вскоре это неудовольствие обратилось в явное сопротивление воле президента, жертвой которого стал генерал Шангарнье. В приказах по армии, а тем более в Законодательном собрании, куда тоже был выбран, он не скрывал своей все растущей антипатии к президенту. И в январе 1851 года Луи-Наполеон лишил его командования как округом, так и национальной гвардией.

В середине октября 1849 года Законодательное собрание возобновило свои заседания. А 1 ноября принц-президент поразил его посланием об отставке кабинета министров Одилона Барро и об образовании нового министерства. По меткому определению Карла Маркса, «лакея не прогоняют со службы более бесцеремонно, чем Бонапарт прогнал своих министров»¹⁴². Пинки, предназначенные Законодательному собранию, достались пока Барро, графу де Фаллу и компании.

Министерство Барро-Фаллу было первым и последним парламентским министерством, созданным Луи-Наполеоном. Его отставка является поэтому решающим поворотным пунктом. Вместе с ним партия порядка безвозвратно потеряла необходимый оплот для сохранения парламентарного режима – руководство исполнительной властью.

В октябре того же 1849 года Луи-Наполеон сформировал новое правительство – почти исключительно из своих сторонников. Новое министерство называлось министерством д’Опуля.

Альфонс-Анри д’Опуль был боевым генералом.

В 1841–1842 годах он служил в Алжире, за заслуги перед отечеством в 1848 году получил титул пэра Франции, потом в связи с достижением пенсионного возраста был освобожден от воинской службы. Но это вовсе не значит, что в 1849 году он получил пост премьера. С отставкой Одилона Барро Луи-Наполеон отменил этот пост, фактически обрекавший президента республики на ничтожную роль конституционного короля, но конституционного короля без трона и короны, без скипетра и меча, без привилегии неприкосновенности, без наследственного обладания высшим государственным саном. И что удивительно, Конституция, «по оплошности какого-то либерала, была составлена так, что позволяла принцу-президенту, с некоторым передергиванием смысла, выполнять функции собственного премьер-министра»¹⁴³.

31 октября 1849 года д’Опуль сформировал новый кабинет министров, в котором взял себе портфель министра обороны. Этот кабинет имел в своем составе только одного человека с парламентским именем – крупного финансиста Ашилля Фульда. Ему достался портфель министра финансов. В его лице это место впервые занял настоящий «биржевой волк». По сути, Фульд олицетворял союз Луи-Наполеона с финансовой аристократией, переход последней на его сторону.

Фердинанд Барро, брат Одилона Барро, стал министром внутренних дел (за свое предательское поведение по отношению к родному брату он получил кличку «Барро-Каин»). Эжен Руэр получил министерство юстиции, Альфонс де Рейневаль – министерство иностранных дел, Феликс Экиру де Парьё – народного просвещения и так далее. Префектом парижской полиции был назначен воинствующий бонапартист Пьер Карлье.

По мнению Карла Маркса, который был не только философом и экономистом, но еще и историком, Луи-Наполеон «выражал готовность составить любое министерство по приказанию парламентского большинства», а так называемая «партия порядка» не сумела воспользоваться этой неповторимой минутой: «вместо того чтобы смело завладеть предложенной властью, она даже не заставила Бонапарта вернуть удаленное им 1 ноября министерство; она довольствовалась тем, что унизила его своим прощением и ввела в министерство д’Опуля господина Бароша»¹⁴⁴.

Пьер-Жюль Барош был юристом, который в свое время работал прокурором, а теперь стал вице-президентом Законодательного собрания и превратился в «послушное орудие реакции».

Таким образом, как отмечает Дэвид Стэктон, «депутаты оказались между волей народа, который они якобы представляли, принцем-президентом, который представлял их, и зажиточной буржуазией, которая больше не желала терпеть гражданские волнения»¹⁴⁵.

Борьба между Законодательным собранием и Луи-Наполеоном велась жестокая, и она вспыхнула с новой силой, как только миновал революционный кризис и было отменено всеобщее избирательное право. Последнее касалось трех миллионов голосов рабочего класса, и этим добились только одного – принц-президент получил поддержку тех, кого лишили гражданских прав.

При этом, согласно Конституции, Луи-Наполеон должен был иметь содержание в 600 тысяч франков. Не прошло и полугода со времени его вступления на пост президента, как ему удалось увеличить эту сумму вдвое. Вскоре он воспользовался благоприятным моментом и через своих министров потребовал у Собрания цивильный лист (бюджет, предоставляемый в личное распоряжение правителя) в три миллиона франков в год. По словам Карла Маркса, «долгая бродяжническая жизнь авантюриста наделила его крайне тонким чутьем к критическим моментам, когда можно было вымогать деньги у буржуа. Он занимался форменным шантажом»¹⁴⁶. В самом деле, Законодательное собрание отняло у трех миллионов французов право голоса, и Луи-Наполеон потребовал за каждого «политически обесцененного француза» полноценный франк – итого три миллиона франков. Законодательное собрание отказало ему. Бонапартистская пресса стала угрожать. И Собрание уступило, проголосовав за единовременную дополнительную сумму в 2,16 млн. франков. Этим оно показало свою слабость и тут же прервало свои заседания на три месяца – до 11 ноября.

А Луи-Наполеон 22 октября 1850 года дал отставку военному министру д’Опулю, снова отправив его в Алжир, но на этот раз уже в качестве генерал-губернатора. На его место был поставлен генерал Жан-Поль-Адам Шрамм.

Полномочия Законодательного собрания истекали в мае 1852 года, а полномочия президента – в декабре этого же года. Республиканцы надеялись, что выборы вернут им власть. Впрочем, ни Собрание, ни президент не собирались ждать предстоящих выборов 1852 года. В ноябре 1851 года оппозиционер Луи-Адольф Тьер сказал о президенте: