Первый раз Наполеон не послушал мудрого совета Камбасереса в 1804 году, когда на тайном заседании, собранном первым консулом, второй консул был единственным, кто высказался против предлагавшейся авантюры с похищением из Эттенхейма герцога Энгиенского. Талейран и Фуше высказались за похищение. Наполеон согласился с ними, и несчастный представитель королевского рода был расстрелян без суда и следствия в ночь с 20 на 21 марта 1804 года, что вызвало бурю негодования по всей Европе и оставило несмываемое кровавое пятно на репутации Наполеона.

Во второй раз Наполеон не внял совету предусмотрительного Камбасереса в январе 1810 года, когда на совещании высших сановников империи обсуждался вопрос о разводе и новом браке императора. Камбасерес был против развода с Жозефиной, а когда этот вопрос был решен положительно и начали обсуждать кандидатуру новой императрицы, он высказался за русскую великую княжну Анну Павловну. Но Наполеон и здесь не послушал Камбасереса, а в очередной раз склонился к предложению Талейрана, бывшего сторонником брака с австрийской эрцгерцогиней Марией-Луизой.

Архиканцлер Камбасерес, устами которого говорила сама мудрость, всегда выступал за союз с Россией. Он предвидел, что если Россия не будет избрана, то она неизбежно сделается врагом Франции. Исходя из этого, он постарался осторожно указать на то, что в будущем наибольшая опасность будет исходить отнюдь не от неоднократно битой Наполеоном Австрии, а от России, сила и возможности которой, похоже, безграничны. Но в 1810 году это важное предостережение Камбасереса не произвело впечатления на Наполеона, и он оформил брак с Марией-Луизой, не принесший ему ни личного счастья, ни политических дивидендов.

В третий раз Наполеон не послушал Камбасереса в 1812 году, когда принимал решение о губительном для себя походе в Россию, который Камбасерес тщетно пытался предотвратить. Последствия этой ошибки Наполеона известны любому человеку, хоть немного знакомому с историей.

Только избежания этих трех ошибок было бы достаточно для того, чтобы карьера Наполеона не завершилась так бесславно в 1815 году. Стоило только послушать советы мудрого Камбасереса.

Как видим, масонство возвысило Наполеона как орудие пропаганды своих масонских принципов и средство поддержания своих масонских интересов. С его помощью масоны положили конец революционным злоупотреблениям и восстановили порядок в стране. Но очень скоро они своими же руками создали культ личности Великого Императора, который, окруженный льстецами и интриганами, уже не мог адекватно оценивать ситуацию. Революционный диктатор превратился в самодержавного деспота, уверенного в своей непобедимости и непогрешимости, и когда его власть стала практически безграничной, масоны, возлагавшие на него достаточно определенные надежды, изменили к нему свое отношение. По сути, «тайные общества резко повернулись против него, когда он обнаружил желание восстановить в своих интересах стойкое, консервативное самодержавие»²⁷.

Интересы Наполеона, использовавшего масонов для своего возвышения, и масонов, возлагавших на него «определенную миссию», разошлись. «Оторвавшийся от коллектива», в конечном итоге, потерял все. Последовала начавшаяся в России череда поражений, а когда в 1814 году союзные войска вступили в Париж, Камбасерес с подвластным ему Сенатом спокойно проголосовал за низложение Наполеона.

Роковое для Наполеона сражение при Ватерлоо в 1815 году стало своеобразной «разборкой» братьев-масонов, ибо членами различных масонских лож были и командующий английскими войсками Веллингтон, и командующий прусскими войсками Блюхер, и многие другие генералы союзников. А когда Людовик XVIII окончательно взошел на престол, масонство благополучно забыло про недавнего «Избранника Вечности» и склонилось к ногам Людовика Желанного, вознося молитвы о нем и воспевая гимны в его честь.

Впрочем, это всего лишь одна из версий. Но существуют и другие. Например, исследователь масонства Джаспер Ридли уверен, что «Наполеон масоном не был»²⁸. Но зато он «разрешал становиться масонами своим родственникам, полководцам и политическим советникам»²⁹. И это не масоны выдвинули Наполеона для решения своих задач, а Наполеон «позволил существовать масонскому братству»³⁰.

Джаспер Ридли пишет:

«Масонов нужно было держать в узде, чтобы они не стали сильнее церкви. Наполеон говорил, что, относясь к масонам терпимо, он мог использовать их, однако слишком потворствовать им было нельзя, иначе в конце концов они стали бы использовать его»³¹.

Историк Тьерри Лентц отмечает, что «нет никаких доказательств того, что Наполеон был инициирован, но все происходило так, как будто это имело место, что делало из него “масона без фартука”, и он был окружен масонами»³².

Напомним, что Наполеон познакомился со своей будущей женой Жозефиной де Богарне в ноябре 1795 года. Вскоре они поженились. Однако годы шли, а детей у них не было, и рано или поздно должен был встать вопрос о разводе этих действительно любивших друг друга людей. Почему? Да потому что слишком уж много аргументов «против» оказалось у этого брака. Во-первых, категорически против креолки был весь клан Бонапартов, открыто объявивший войну той, кого в корсиканском семействе посчитали самозванкой. Во-вторых, как выяснилось, Жозефина не могла больше иметь детей, а ставшему императором Наполеону непременно нужен был наследник. В-третьих, на развод с Жозефиной Наполеона толкали его министры и политики, искавшие возможности укрепления через новый брак необходимого Франции союза с Россией или с Австрией.

В результате человеческое чувство уступило место государственным соображениям и целесообразности. Решение о разводе созрело уже в 1807 году, а прошедшие после этого два года были полны горьких переживаний: доводами «за» были политика и интересы Франции, доводами «против» – любовь и жалость. Без сомнения, это решение было одним из самых трудных в жизни Наполеона, и оно потребовало от него нечеловеческого напряжения сил.

Наполеон почти до конца 1809 года медлил с решительным объяснением. Наконец, в последний день ноября он объявил той, которую всегда так любил, что намерен ее покинуть.

Это случилось 30 ноября 1809 года. В этот день император и императрица обедали вместе. Он был мрачен и задумчив, она грустна и молчалива. После обеда присутствовавшие оставили их наедине.

– Жозефина, милая Жозефина, – сказал, наконец, Наполеон, – ты знаешь, я любил тебя!.. Тебе, одной тебе обязан я всеми минутами счастья, которые имел в жизни. Жозефина, моя судьба побеждает мою волю. Перед выгодами Франции я должен заглушить самый голос сердца.

По словам Рональда Делдерфилда, Жозефина «приняла эти прозрачные намеки с неловким молчанием»³³.

Прозрачные намеки? Интересная трактовка…

Когда муж говорит, что намерен жениться на «брюхе», что династия без наследника – это династия без фундамента, что высшие государственные интересы требуют, чтобы у него был ребенок, разве это намеки? Для неспособной больше иметь детей жены, к сожалению, это не намеки, это приговор, окончательный и не подлежащий обжалованию.

Собственно, Жозефина в глубине души уже давно была готова к этому. И все же заявление Наполеона стало для нее страшным ударом.

Барон Луи де Боссе, первый камергер двора императрицы, описывает события вечера 30 ноября следующим образом:

«Их Величества сели за стол. На Жозефине была большая белая шляпа с лентами, завязанными под подбородком, частично скрывавшая ее лицо. Тем не менее, я увидел, что она заплакана и сейчас с трудом удерживает слезы. Она показалась мне воплощением боли и отчаяния. За столом в этот день царило безмолвие <…> Единственными словами, которые произнес Наполеон, обращаясь ко мне, были:

– Какая сегодня погода?