– Бурбоны, – говорила она, – никогда не умели придавать блеска своему величию и соблюдать торжественность в приемах¹⁰².

А 21 марта Гортензия показала Наполеону своих детей. Император обнял их с большой нежностью, ибо его собственный сын, вместе с матерью, находился в тот момент в Вене.

Все были в восхищении от любезности и доброты Гортензии, и ей не раз приходилось слышать такие слова: «Мы до последней капли крови готовы поддерживать императорскую фамилию, потому что эта династия есть династия, созданная народом»¹⁰³.

Но Франция, как известно, торжествовала недолго. Битва при Ватерлоо определила окончательное падение империи. Наполеон возвратился из армии, и его прощание с племянниками было весьма трогательным.

После поражения Наполеона при Ватерлоо союзники вновь вступили в Париж, и через девять дней Гортензию попросили удалиться из столицы и из Франции.

Луи-Наполеону было тогда семь лет.

– Я хочу остаться во Франции, – воскликнул он, чуть не плача, – я не желаю уезжать отсюда.

Мать с трудом смогла его успокоить.

Для Гортензии настали трудные времена. Мало того, что она должна была оставить Францию, ей и вне Франции непросто было избрать себе место жительства. Желая поселиться в замке Преньи, своем имении близ Женевы, она уехала в Швейцарию, но швейцарское правительство отказало ей в убежище. Тогда Гортензия переселилась в Савойю, в ожидании решения на этот счет Людовика ХVІII, но там ее постигло новое несчастье. Луи Бонапарт, в силу решения Парижского суда, настоятельно требовал своего старшего сына, и после самого трогательного прощания Гортензия вынуждена была расстаться с Наполеоном-Луи.

В конечном итоге она отправилась во владения Великого герцога Баденского, супруга которого Стефания де Богарне была ее двоюродной сестрой.

Купив себе в Констансе дом на берегу озера, Гортензия стала жить уединенно. Там ее посетил брат Эжен, которому, со своей стороны, она нанесла визит весной.

Оказавшись в Берге, на берегу озера Вурмзе, в загородном замке короля Баварии, зятя Эжена де Богарне, Луи-Наполеон впервые познакомился со своими четырьмя двоюродными сестрами и двоюродным братом.

Теперь у Гортензии остался один Луи-Наполеон, и на нем-то любящая мать и сосредоточила всю свою ласку и заботу. Воспитание сына составило главную цель ее жизни. Все свободное время она посвящала занятиям с ним: она сама учила его рисованию и танцам, прослушивала задаваемые ему уроки.

Однако уже в 1819 году они вынуждены были покинуть Берг. В итоге Гортензия купила себе за 30 000 флоринов замок Арененберг в швейцарском кантоне Тургау.

В 1825 году Луи-Наполеону минуло семнадцать лет, и он окончил свое домашнее образование. Его мать тем временем отправилась в Италию, где с трудом выхлопотала себе позволение поселиться. С этих пор она начала проводить зиму постоянно в Риме, а лето – в Арененберге. Луи-Наполеон всюду сопровождал свою мать.

В Швейцарии он изучал военное искусство на практике в Тюнском лагере, в Берне. В разгар этих занятий он узнал об Июльской революции.

Луи-Наполеон узнал об Июльской революции 1830 года, и с тех пор мысль о возвращении во Францию не покидала его. Но на этот раз он должен был отказаться от своих сладких надежд, ибо новый «король-гражданин» Луи-Филипп, сын герцога Орлеанского, дозволил Гортензии въезд во Францию… но без детей. Естественно, она не воспользовалась этим позволением, добровольно соединив свою судьбу с судьбой молодых изгнанников.

Так что же происходило во Франции?

Если в двух словах, то восстановленный на престоле после битвы при Ватерлоо Людовик XVIII царствовал до 1824 года. После его смерти от жесточайшей подагры трон занял его брат граф д’Артуа – признанный глава французской реакции.

Шарль-Филипп де Бурбон, родившийся в 1757 году и при рождении получивший титул графа д’Артуа, был человеком не слишком усердным в науках, легкомысленным и упрямым. Во многих отношениях он оказался полной противоположностью своему более благоразумному и основательному старшему брату, ставшему королем Людовиком XVIII.

После революции и до 1814 года он жил в Англии, вынашивая планы заговоров против Республики, а затем и против императора Наполеона. А когда его брат Людовик XVIII, не имевший детей, скончался, граф д’Артуа взошел на королевский престол под именем Карла X. Ему в это время было 66 лет, но он был полон решимости воплотить в жизнь все свои политические проекты и восстановить во Франции тот Богом установленный строй, который существовал до кровавого переворота 1789 года.

Но правил он страной не слишком удачно, и недовольство им все возрастало и вскоре выразилось в целом ряде демонстраций, на которых звучало требование отставки главы правительства графа Жана-Батиста де Виллеля. В результате в январе 1828 года ультрароялистское министерство де Виллеля уступило место министерству умеренного роялиста виконта Жана-Батиста де Мартиньяка, который тут же потребовал, чтобы в тронной речи короля были обещаны реформы.

Но обстановка в стране продолжала накаляться. Дело в том, что после восстановления власти Бурбонов права французской буржуазии не нашли достаточной защиты в конституции. На основании хартии 1814 года и следовавших за ней избирательных законов Палата депутатов избиралась французскими гражданами, платившими не менее 300 франков прямых налогов. При этом правительство имело возможность влиять во время выборов на избирательные коллегии, и оно широко пользовалось этой возможностью. Тем не менее, рост политического самосознания буржуазии привел к тому, что избранная в 1827 году Палата депутатов была настроена решительно оппозиционно.

Таким образом, во Франции лицом к лицу стояли две могущественные силы, из которых буржуазия имела своим органом Палату депутатов, а дворянство – короля.

В августе 1829 года король уволил де Мартиньяка, несколько облегчившего положение печати и внесшего проект закона о местном самоуправлении (монархисты совершенно справедливо увидели в местном самоуправлении торжество революционных принципов) и поставил во главе кабинета министров своего любимца, герцога Жюля де Полиньяка, в прошлом активного участника дворянской эмиграции.

Это вызвало огромное недовольство во Франции, что тут же отразилось в количестве всевозможных манифестаций: министерство боролось с ними полицейскими способами, а король не стеснялся оскорблять даже судей, произносивших оправдательные приговоры по политическим процессам.

Во всей Франции трудно было найти личность, более ассоциируемую со старыми порядками, чем Жюль де Полиньяк. Он был сыном лучшей подруги королевы Марии-Антуанетты и герцога Армана-Жюля де Полиньяка. Жюль де Полиньяк стоял у истоков роялистского движения во Франции при Наполеоне I и даже попал в 1804 году в тюрьму за участие в заговоре. По мнению современников, эти годы оказали большое влияние на неуравновешенную натуру герцога. За десять лет, проведенных в тюрьме, де Полиньяк стал мистиком. Он не сомневался в прямом вмешательстве Бога и чувствовал в себе священное призвание.

Главная цель де Полиньяка состояла в наведении политического порядка в стране. Но за год своего существования его правительство не сделало ничего существенного, что могло бы повлиять на отношение к нему в ту или другую сторону. Наткнувшись на мощную оппозицию, герцог сник и совсем впал в мистицизм. Несколько министров подали в отставку.

Антимонархисты Франции через свободную печать начали подготовку к решающему столкновению. Вскоре стало совершенно ясно, что в стране существует разветвленный антимонархический заговор, в который были вовлечены судьи, редакторы газет, новые буржуа и прочие «угнетенные» классы.

Маркиз де Лафайетт и другие вожди оппозиции имели повсеместно восторженные встречи, в их честь устраивались банкеты. Страна покрылась множеством обществ, иногда легальных, но чаще тайных, преследовавших политические цели («Общество друзей печати», «Общество карбонариев» в Париже, «Рыцари свободы» в Сомюре и др.). Правительство, зная это, ничего не могло поделать из-за отсутствия улик и невозможности их отыскать при хорошей конспиративной организации обществ.