Лидия задумалась и на этот раз ничего не ответила.

– Прощайте, – сказала Ульрика и направилась к двери.

Солнце было уже высоко, город проснулся, а значит, пора было вспоминать, как ловко когда-то она умела красться и оставаться незамеченной.

Выбравшись за ограду дворца, она перевела дух и зашагала к воротам. Но пути больше думала не о кровавой резне ночью, а об Эри. Она была благодарна ей, потому что через нее почувствовала себя матерью, пусть и ненадолго. Узнать бы, как там бельчонок? Жива ли, счастлива? Хотелось верить, что да.

Маленький человек мирно дремал в сторожке. Ему снился сон, что война закончилась и монархия восстановлена. Он видел старого доброго короля Хинта. Тот стоял прямо над ним, затем склонился и надел на шею орден. Прохлада цепочки щекотала кожу.

– Проснись, – прошептал кто-то на ухо.

Маленький человек вздрогнул и открыл глаза. Шее было прохладно, но не от ордена, а от маленького кинжала, приставленного Ульрикой.

– Чем могу служить? – пробормотал он.

– Жить хочешь?

Он кивнул. Разбойница сунула кинжал под юбку и извлекла из-за пазухи конверт.

– Слушай, повторять не буду, – начала она. – Все главари кланов мертвы. Скоро здесь будет королевская армия. Если хочешь уцелеть, делай что говорю. Раздобудь крестьянскую одежду и иди в лагерь. Скажешь, что посла убили, а ты чудом смог убежать. Сделаешь такое же напуганное лицо, и тебе поверят. Но не это главное. В лагере найдешь человека по имени Джерри Рид. Запомнил? Повтори!

– Джерри Рид, – испуганно произнес маленький человек.

– Отдашь ему это письмо. И только ему, понял?

– Понял!

– Все. Открывай ворота, мне нужно ехать.

– Слушаюсь, – маленький человек засуетился и своими нелепыми движениями вызвал на лице Ульрики улыбку. Она последний раз взглянула на конверт в кулаке привратника и отправилась за лошадью.

Покидая Толлгард, она не знала, что уже больше никогда сюда не вернется. Но даже если бы в ту минуту кто-нибудь сказал об этом, Ульрика ни на секунду не сожалела бы. Есть дороги, на которых нельзя свернуть назад, есть поступки, после которых нельзя жить как прежде, и есть время, когда нужно смотреть только вперед. Время перемен. Перемен, которым не скажешь: «Стой!», перемен, от которых не уклониться, так же, как не спрячешься в море от воды или в степи от ветра.

На рассвете следующего дня Толлгард был взят. Мертвые тела главарей кланов свалили на центральной площади. Что случилось, никто так и не понял. Город почти не сопротивлялся. Остатки банд воров и разбойников взяли под стражу. Уже к вечеру на улицах воцарился порядок. Генералы, лорды и Охотники приняли решение о формировании временного правительства. Людей расселили по домам и накормили по мере возможности. Теперь каждый знал и верил, что завтра у него начнется новая жизнь.

Только в суматохе не заметили, куда подевался муж убитой женщины-посла, да еще парочка эльфов, сгинувших во время осады. Ночью, празднуя победу, никто уже о них не вспомнил.

Джерри, надеюсь, со временем ты меня простишь. Я больше не хочу жить, как мы жили все это время. Устала. Я знаю, мы должны были отвезти полуэльфа в Аргон, и все стало бы хорошо, но… Не думай, что взятие в плен так меня сломило. Мы бы все равно убежали при осаде. Но каждый день, когда смотрю на него, я думаю об Эри. Они ведь так похожи. Нельзя предавать того, кто тебе доверился. Пусть тот человек и утверждал, что не сделает ему ничего плохого, я не верю. Кто бы стал предлагать такие деньги просто так? Да и дело не только в этом. Лаирэ так похож на Эри, что заставил снова вспомнить о прошлом. Ты ведь не спрашивал никогда, почему у нас не могло быть детей… Не знаю, волновало ли тебя это вообще…

Одно время я думала, что забыла обо всем, но потом появилась она. Я сама виновата в том, что сделала, и вряд ли прощу себя даже после того, что сделаю сегодня вечером, но, по крайней мере, никто больше не пострадает. Если ты читаешь это письмо, значит, мой план удался. Значит, я уже далеко.

Спасибо, что заботился обо мне все эти годы. Я думала, что, несмотря ни на что, мы любим друг друга, но каждый день я смотрела на тебя, смотрела на себя и понимала, как глубоко мы заблуждались. Даже не знаю, любил ли ты меня на самом деле, но я… Я ухожу, Джерри. Прости. Хватит. Жизнь не так длинна, и я хочу хотя бы ее остаток прожить в согласии с собой. Не думай об этом как о предательстве. Ты теперь свободен от меня и от обязательств. Пусть это не заденет твою гордость, лучше тебя у меня покровителя не было. И уж точно никогда не будет.

У меня только одна просьба. Не вези Лаирэ в Аргон. Этот орден задумал что-то дурное, я чувствую. Ты никогда меня не слушал, но сейчас, пожалуйста, не делай этого.

Спасибо,

Ульрика

Рикки старался не шуметь. Натянув сапоги, он поднялся и, придерживая дверь, чтобы та не хлопнула, вышел на улицу. Утро встретило легким морозцем и почти идеальной тишиной. Снег искрился от солнца и слепил глаза. В этом году зима не торопилась уступать весне свои права.

«Все-таки утро – самое лучшее время дня», – подумал Рикки. Они с Эри определили это еще в Шадер, когда встречались в предрассветную рань у большого дуба и шли гулять по округе. Никто их не видел и не тревожил, и казалось, что в запасе целая вечность.

Рикки вышел за ворота и направился к лесу, где его встретили черные стволы спящих деревьев, вечнозеленые сосны и проскальзывающие сквозь кроны лучи солнца. Снег под ногами чуть потрескивал. Он провел в Толлгарде достаточно, чтобы оценить прелести городской жизни, но все же на природе было лучше, роднее и как-то естественнее.

Рикки достал из-за спины лук и прикрепил тетиву. Может, ему повезет, и он подстрелит какую-нибудь дичь. Хорошо бы куропатку, да поупитаннее. Тогда Диана сварит из нее суп. Она вкусно готовит.

Неподалеку раздалось знакомое кудахтанье, и Рикки укрепился в мысли, что сегодня его день. Почувствовал привкус азарта, он принялся осторожно продвигаться вперед.

Стайка белых птиц устроилась на небольшой полянке. Рикки спрятался за дерево и уже потянулся было к колчану, как вдруг все семейство, громко кудахча, взмыло вверх. «Не иначе крупный зверь», – подумал он и вытащил стрелу.

Одна за другой хрустнуло несколько веток, но вместо волка или лисицы на поляне появился человек. Он был усталым и грязным, шел тяжело, с трудом волоча ноги, но Рикки все равно его узнал.

– Вирт! – он убрал оружие и кинулся к нему.

– Хартон! – Сокол протянул руку, но ноги подвели его, и он рухнул в снег.

Дни в Роване пролетали так быстро, что Эри иной раз задумывалась, уж не магия ли так влияет. Но в итоге решила, что никто в здравом уме не будет укорачивать жизнь. Тут замедлить бы. Срок возвращения к Синим волкам неумолимо приближался. Эри хотелось поскорее увидеться с Тирком, но в то же время она боялась их неопределенного будущего. Ведь узнав, что рованцы рассчитывают на нее в деле спасения мира, эльфы уж точно не отпустят, причем не только ее, но и Тирка тоже.

Существовала призрачная надежда разочаровать магов, доказать, что силы в ней нет, и никаким воином она не могла быть. Но для убедительности она все равно должна была очень стараться. От этой двойственности у Эри начинала болеть голова, она утомлялась вдвое быстрее и нередко просыпалась с горьким нежеланием вставать. Усугубляло положение и отношение к ней колдуна Отрия. По идее он был не просто сильнейшим магом, но и опытным учителем, главой целого направления в школе. А вместе с тем не отличался ни терпением, ни добротой. Когда она училась запоминать растения и рецепты мазей и настоев, тоже были сложности, она путалась, не соблюдала пропорции, пропускала шаги. Иногда приходилось готовить сначала, переводя ценные ингредиенты. Но ни разу Анжела не повысила на нее голос. Да что там голос, даже косого взгляда не было! Правда, магия – это, конечно, сложнее.