– Куда? – поинтересовался Волгин.

– Потом скажу, – отвечал уже никому не верящий, перепуганный ночным происшествием Борис. Он отвел в сторону Волгина и поведал о том, что встречался снова с Чередойло и что во второй раз она выглядела старше. Он обнаружил на ее лице морщины, и это обстоятельство заставляет его немедленно прекратить всякие с ней встречи.

– Как же быть с вечной любовью? – засмеялся Волгин. – Раньше говорили, что ничто не вечно под луной, но сейчас вижу, что ничто не вечно на земле. Лена, вино мы будем покупать теперь только у Бориса.

Вечером позвонила Чередойло и долго объясняла, что неожиданно полюбила одного человека и что он оказался таким интересным и что, слава богу, имеются еще настоящие мужчины в Москве. Волгин все понял. Она как бы пыталась оправдаться перед ним.

В тот же день позже позвонил Борис и торжественно сообщил, что наконец-то эта хитрая бестия Валерия Чередойло сообщила ему свой возраст и что по его системе взглядов она ему разве что годится в тетки и что теперь он разрывает с ней отношения.

На другой день, вечером, позвонила вновь Чередойло. Она долго молчала, потом добавила: «Сколько все же негодяев вокруг. Этот человек, которому она готова была отдать свою душу, чистую и незапятнанную, оказался премерзким ублюдком». И что она никогда его не любила, никогда его не полюбит и что этот премерзкий тип понял это наконец-то. Волгин сослался на срочную работу и попрощался с Чередойло, пока она не начала рассказывать о том, что сохраняет свою любовь к нему, Волгину.

В тот августовский день полковник Свинцов тоже отправился в центр пешком. Он, разумеется, знал по опыту, что всякие ответственные дела лучше всего совершать под покровом ночи. Но тут был особый случай, настаивали на проведении мероприятия именно днем, чтобы проще, естественнее выглядело покушение. Полковник с Мизинчиком встретились у кинотеатра «Россия», перемолвились словечком. Мизинчик подтвердил, что дело необходимо провернуть только днем, ввиду важности его политического эффекта. Свинцов молча кивнул, согласившись. Маршал мог сыграть в событиях решающую роль. Его жертвенность, непререкаемая воля к выполнению своего долга заставляла и смотреть на него как на фигуру номер один. Ибо он готовил покушение на первое лицо страны СССР, Горбачева.

Ставки на устранение маршала Ротмистровского росли. Наверху и внизу люди нервничали и старались получить гарантии собственной безопасности.

Свинцов тщательно подготовился. Он смог убрать собак маршала, отравив их. Соседняя квартира на лестничной площадке, что была рядом с квартирой маршала, пустовала: запугав жильцов квартиры, он предупредил их о том, что их квартира будет ограблена, хозяева, цековские работники, уехали на время. Маршал в квартире жил один с домработницей Полиной, временами приходила его внучка Лена с мужем и новая домработница Маня Рогова.

Свинцов точно знал, в какие именно часы маршал спал днем, в какие гулял, когда запирал дверь на цепочку.

Все было тщательно продумано. Свинцов хотел убийство совершить руками Мизинчика и «крутил колесо» таким странным и хитрым образом, что Мизинчик ничего не понимал. Кроме того, в случае чего отвечать будет полковник, но заходить в квартиру «ради дела» непременно должен Мизинчик. Свинцов сказал, что об этом ему намекнул «тот человек сверху», который деньги платит. В конце концов Мизинчик сломался. «Главное я беру на себя, в случае чего, вали все на меня, – говорил Свинцов, понимая, что «в случае чего» не будет, ибо обязательно придется убрать в любом случае Мизинчика.

Дождь усиливался, и с утра из подъезда маршала вышло всего трое – двое мужчин и женщина. Эта женщина была Маня Рогова, которая приходила прибирать квартиру и приносила продукты. Она и вышла. Огромная серая громадина дома словно вымерла. Многие состоятельные жильцы, ввиду обстоятельств в стране, отбыли за рубеж или уехали к родственникам в иные города и веси. В этом доме жили известные в стране люди. Недалеко от Кремля квартиры давали только важным особам.

Полковник Свинцов тщательно изучил не только режим жизни старого маршала, но и всю его биографию: когда родился, сколько было детей, которые находились на дипломатической работе за границей, знал об умершей жене и о том, что маршал пуще всего дорожил своей любимой внучкой. Он умышленно не звонил в «охотничий домик», хотя имел номер телефона туда, как бы заставляя внучку думать, что в том домике они нашли с Волгиным покой, так необходимый ей во время беременности. Свинцов неоднократно сидел рядом с ничего не подозревавшим маршалом на скамейке в скверике: настраивался, примеривался, прислушивался. Он ненавидел маршала за его собак, хотя, если говорить откровенно, был уверен, что он с маршалом мог бы найти общий язык. Но месть кружила голову. Она не давала покоя.

Свинцов с Мизинчиком посидели в скверике. Полковник полностью контролировал ситуацию. Он знал: Мизинчик в самый последний момент попытается его убить. Из этого исходного тезиса, что его, полковника, обязательно попытаются убрать, Свинцов и строил всю пирамиду устранения маршала. Имелись веские причины так думать. Во-первых, чтобы замести следы и завладеть деньгами, а во-вторых, полковник КГБ слишком много знал. Но Свинцов просчитал все шаги, до мельчайших подробностей. Мизинчик доложил полковнику, что своего напарника Карабутенко он убрал – это того, которого с такой легкостью убил своим излюбленным уколом в аорту Свинцов. Пусть себе врет, хвастает, пусть думает, что он, Мизинчик, контролирует ситуацию. Второго он не убирал, как он объяснял, для того, чтобы войти в квартиру и на случай непредвиденных обстоятельств оказаться вдвоем. Но после выброса из окна «объекта» он ликвидирует его на пороге квартиры. Мизинчик поинтересовался, взял ли с собой деньги полковник, чтобы сразу отстегнуть его долю. Полковник объяснил, что деньги у него в кармане и пусть Мизинчик не беспокоится относительно денег. «Скорее всего, вы попытаетесь убрать меня и забрать деньги, – подумал Свинцов со злорадством. – А потом уж ты сможешь расправиться с напарником».

Как бы то ни было, но ровно в четырнадцать часов ноль-ноль минут в подъезд вошли Мизинчик с напарником Якубом, толстым, сильным грузином в сером плаще и такой же шляпе. Точно так же был одет и Мизинчик. В кармане у Мизинчика топорщился пистолет с глушителем. «Такие дела, – подумал Свинцов, – конечно, совершаются в одиночку, но если ему навязали другой стиль работы, придется согласиться. Он все понял, его ввязали в группу, так как полностью не доверяли, потому что он полковник КГБ. Он согласился, хотя душа протестовала. Он – профессионал высочайшей квалификации, но если демократам и большевикам необходимо работать не по законам его профессии, он постарается для себя максимально использовать свое умение.

Когда Мизинчик с Якубом по ступенькам лестницы прошли вперед к квартире маршала, он поднялся на лифте на пятый этаж и оставил дверь лифта приоткрытой, положив между створами доску, еще в полночь принесенную в подъезд. Он наблюдал из лифта – Мизинчик позвони в квартиру, как и учил его Свинцов – раз, потом второй – третий – длинно, потом дважды – коротко и еще один – долгий звонок. Дверь отворили.

Старый маршал стоял в дверях заспанный, в наспех накинутом на плечи халате, недоуменно глядел на людей в дверях.

– Срочный документ! – выпалил Мизинчик и первым, без приглашения, отстраняя старого человека, вдвинулся в квартиру. – Расписаться надо. Где тут у вас стол? – Он оглядывал квартиру, одну комнату за другой, убеждаясь, что, кроме старой Полины и маршала, больше никого нет. Якуб стал в дверях, ожидая приказаний. Старый маршал, кажется, все понял, побежал в спальню, в которой у него под подушкой находилось оружие, но маленький, с бороденкой, страшно неприятный человек ударил в коридоре его рукоятью пистолета по голове. Маршал потерял сознание и повалился на пол. Половина дела была сделана. Мизинчик вмиг распахнул окно, потом вспомнил, как учил его полковник Свинцов, еще раз подошел к лежавшему на полу маршалу и с силой ударил его рукоятью пистолета в висок. Стрелять нельзя было. Надо было добить старика в квартире. Теперь тело выкинуть на улицу, что они с напарником быстро и совершили. Бесчувственное легкое тело несложно было выбросить и – надо было сматываться. Мизинчик вернулся к больной женщине и на вопросительный ее воспаленный взгляд приставил к ее виску пистолет, щелкнул затвором пистолета и – баста! Ее голова дернулась от выстрела и успокоилась навсегда. Теперь надо было выйти из дома. Мизинчик твердо решил, что как только выйдет из квартиры, тут же, не мешкая выстрелом и прикончит полковника Свинцова. Ему намекали, что пора кончать со старой бестией, ведет двойную игру. И полковнику в этой игре необходимо убрать Мизинчика.