Мистер Форц оказался прав — нам не пришлось долго ждать захода солнца. Всесогревающее око спряталось за горизонт, после чего подвёл карету ближе к лесу. Там обогнули дикий шиповник и проехали глубже. Покинув кабину, проверил надёжность укрытия. Извозчик измудрился скрыть наш дом на колёсах за загребущими ветвями, словно растворился в процессии первобытного древостоя. Нас не видно и не слышно, с последним помогли посвистывания северного ветра. Распрощавшись с сомнениями, которые вскормило положение дел, получил ещё одно маленькое доказательство в пользу самонадеянного предположения о подлинной натуре Форца. Он определенно наделён талантами, позволяющими не только заранее обнаруживать угрозу, но и скрывать следы присутствия целого экипажа. Если эти дарования не обыкновенное совпадение, то в нашей компании имеет место быть Оренктонский рыскарь. Рыскаря отличает исключительное чутьё и навык ведения боя. Острые инстинкты делают их одними из лучших в обнаружении слабых мест врага, а отточенная интуиция позволяет прямо на месте выбирать маршруты с меньшими рисками. Когда появляется необходимость тайно превратить склад недруга, или нечто подобное, в пепелище, то работу доверяют именно им; для того чтобы они неосторожно покурили трубку рядом с лишним архитектурным решением. Исключительно для предотвращения неизбежных морально-нравственных страданий, вызванных небрежным видом косой постройки. Шутки шутками, но я читал отчёт, в нём в похожей манере доложили Бургомистру о проделанной работе.
Взяв пропитанные воском фляги из дубленой кожи, ученики с разрешения пошли набрать воды. К счастью и удобству ручей протекал совсем рядом. А сам направился к Форцу, краем глаза присматривая за младшими искателями. Пока шёл, в прохладном воздухе вился едва уловимый смрад, состоявший из гнили, залежавшегося чеснока, еловой смолы и чего-то, что мой нос отказывался распознавать. Последнее разожгло огонь воображения и чёрным углём нарисовало перед обратной стороной глаз нечто мало-постижимое. Сгорбленное дерево, по правую руку, совсем без движения возвышалось над землёй, где через сорную траву торчит массивный корень. Выглядит так, словно собирается бежать. Спустя мгновение от него донеслись потрескивания, сходственные с ударами сердца, что захлёбывается собственным ритмом. Ветви заколыхались бесчисленным множеством рук, тянущихся из заведенной толпы. Кора на стволе треснула, отвалилась — изобразила улыбающийся узор под парой пустых глазниц. Колодцы, они затягивают мысли, пока вглядываешься в их глубины. Движение. Вооружившись максимальной концентрацией, прищуриваюсь и вижу безостановочно жующие рты. Миг безмолвие и созерцание. Когда моргнул, образы исчезли, и меня вернуло обратно в лес, заполненный шелестом листьев.
Причудливые иллюзии вполне могут показываться во время опьянения воздухом, особенно после длительного пребывания в замкнутом пространстве. Справившись с коротким приступом паники, приближаюсь к мистеру Форцу. Встал рядом и не произношу ни звука. Он, не поворачиваясь ко мне лицом и поправляя шляпу, которая, по всей видимости, служила ему уже длительный срок, монотонно говорит: — Карканье выдаёт ворону, молчание — многое. Сверчки своей игрой сообщают слепцам о наступлении ночи и её пиршества. Встречать почётного гостя без музыки — недопустимо. — После чего замолкает и спрашивает: — А что выдало меня?
— О чём вы, мистер Форц? — уточнил я со скромной улыбкой.
— Что-то мне подсказывает, сегодня охотник на тайны Пепельных болот распознал рыскаря. Знаете, ритуал курения трубки возле казарм противника дарит невыразимые впечатления. Это как пить воду, находясь под водой, но не захлёбываться при этом. Мгновения становятся особенно незабываемыми, если выходы из казармы наглухо перекрыты. Эта игра языков пламени, потрескивания и искренние ругательства, что волдырями выдавливаются из горла… О, прошу простить, я не «свечка», у меня нет одержимости огнём. Всего на всего поддался ностальгии. У всех же есть воспоминания, которое несут с собой чувство умиротворения.
— Наглядный пример губительности курения, — сказал я, не став заострять внимание на его схожести с пироманьяками, так как сложно избежать перенимания черт лица тех, с кем приходится иметь дело. — Да, есть умиротворяющие воспоминания, есть раздражающие, есть счастливые и скорбные. Даже бывают ложные, вы наверняка представляете всё их разнообразие, мистер рыскарь.
— А есть те, которые зарываются в самое дно, чтобы быть забытыми. Будто бы имеют собственную волю, — выговорил наш компаньон. — Ну, теперь скажете…что меня выдало? — повторил вопрос Форц, смотрит прямо в глаза и разминает запястье, как если бы водит палочкой с натянутым пучком конских волос.
— При всём уважении, это было несложно. Наблюдательность и интуиция раскрыли вас. Скажите совпадение? Возможно, но так же вероятно, что кто-либо другой приметил эти качества и взял на службу. Не найти применения таким дарованиям — неслыханное расточительство. Особенно в такие тяжёлые и захватывающие времена для нашего города. Да что уж там…для всего Оринга, всего Государства, ведь сейчас мы все вовлечены в происходящее. Не какой-то мятеж или гражданская война…
— Вы и сами обладаете завидной способностью подмечать неявное, — сказал он, осматривая деревья. — Впрочем, другого и не ждал от Главного Искателя. Не зря господин Рэмтор поручил вам такое необычное дело.
— Ваш голос, мне на мгновение показалось, вы сомневаетесь в нашем успехе.
— Мистер Ханд, я вообще думаю, Пепельные болота — не заслуживающий внимания вымысел, которым только людей пугать. Нет, не так. Скажу честно, я надеюсь, что их не существует, как и других подобных искажений. Если они есть, тогда где разница между вымыслом и реальностью? А что мы сможем противопоставить всем тем чудовищам, которые видятся нам во тьме? Вот решат они показать себя, каковы будут последствия? Тут никакие книги не защитят от обрушения рассудка.
— Благодарю вас за откровенность. Тогда нам остается лишь надеяться на существование некого мирового равновесия. Если плохие вымыслы окажутся правдой, то же самое станет и с хорошими.
— Надеюсь, вы правы, — со скрытым облегчением заговорил кучер. — Рад был принять участие в светско-оккультной беседе, но сейчас не лучшее место для её продолжения.
— Добро, — коротко ответил я, услышав шаги возвращающихся подопечных. — Поблизости шастают сборщики, но это никак не отменяет естественные потребности. Опасность опасностью, а обед по расписанию. Нужно кормить подрастающее поколение, — визави заулыбался вовсю ширь.
Достав из мешка лепёшки, вяленую оленину и сушеные яблоки, мы все перекусили. По понятной причине обошлись без разведения костра. Примерно через четверть часа наше дыхание начало выдавать себя, серебристый пар струйками выбирался на волю. Я отправил Софистию отдыхать в экипаж, где можно укутаться в шерстяное одеяло и справится с колотуном. Да и вообще, чтение карт весьма утомительное занятие, требующее высокого уровня концентрации. По крайней мере, именно наша карта не поддавалась без подобного подхода. А сам с Ифором остался снаружи — не могли же мы оставить лагерь без охраны, особенно когда совсем рядом бродят служки узурпатора.
Форц напоил пегих лошадей. Провёл ладонью по носу одной из кобыл и замер, потом взял свою мешковатую сумку. На ней изображён каплевидный щит с большеклювой птицей, что освобождалась от терновых пут. Из-за неровности узора можно подумать, что он своими собственными руками вышивал этот символ союза Артсинтиум, ставший неким знаком свободы, знаний и отказа подчиняться Министерству. На кайме щита по белому ветвились линии, вырисовывали контуры растения или чего-то подобного. Предположительно — горькая полынь, так как защитники считают себя лекарством от паразитов Министерства.
Накинув узел на плечо, компаньон с удивительным спокойствием сообщает: — Я проверю где они. Нельзя оставлять их без присмотра. Заодно узнаю сколько их. Скоро вернусь. А вы не торопитесь разводить огонь.
