Вообще, многие убеждены, что Псоллы это прямоходящие дикие псы, освоившие основы племенной жизни, но я чётко видел — это всего на всего люди, которые носят звериные шкуры. Когда-то очень давно Янармагул были агрессивны к посторонним, враждовали и друг с другом, пока Династия не усмирила их свободный нрав. Те покорились, но не стали рабами, потому что в основу легло понимание необходимости мирного сосуществования. Теперь же у штурвала встал Садоник…

Уклоняясь искусным эквилибристом от попыток разума убедить меня в безусловной правдивости всего увиденного, держу в руке одну необычную книгу, таящую на своих страницах произведение фантазии и пера мастера Блекрота: «Путник глубин». Блекрот, подобно осторожному пауку, сплёл паутину, только состоящую не из шёлковых нитей, а из букв и предложений. Сочинитель поведал о мальчике по имени Рамдверт. Признаюсь, иногда складывается стойкое ощущение, что сам автор был участником или же тайным наблюдателем описанных им событий. Этот мальчик Рамдверт отправился в далёкий путь, чтобы найти лекарство для той, кого он больше чем любил и больше чем ненавидел. Его целью было исцелить её, дать возможность увидеть мир и его цвета. В своих поисках этот юный храбрец спускался вниз на дно под морями, поднимался вверх над облаками. Преодолевая кошмарные преграды и обойдя весь свет, всё-таки нашёл лекарство. Однако путник вернулся уже не тем, кем уходил — вернулся мужчиной и сдержал данное однажды обещание. Такой целеустремлённости можно аплодировать до звона в ушах. Сложно описать чувства, возникающие у меня в процессе очередного прочтения. Должно быть, причиной этому, или хотя бы частью, являются отголоски далёкого прошлого. Когда был маленьким, рядом со мной была одна женщина. Она многое для меня сделала: знакомила с миром, по мере своих возможностей оберегала, а ещё перед сном заботливым голосом читала мне о Рамдверте. Я так любил эту историю и проведённые в ней вечера, что хотел вновь и вновь погружаться в мир «Путника глубин», поэтому каждый раз, после завершающих строк, просил перечитать с самого начала. Будто бы в содержимом могло что-то измениться. И мне ни разу не отказали. Во время таких посиделок моё сердце, если можно так выразиться, одновременно заполнялось восторгом и грустью, а вихрь вдохновения кружился в мыслях. Именно эти чувства, скорее всего, и легли фундаментом меня нынешнего.

Пытаясь скоротать время в поездке, пробегаюсь взглядом по любимым моментам значимого произведения. Вдруг обнаруживаю, что незаметно для себя вожу большим пальцем по своей брови. Неконтролируемые действия, они не позволительны, ведь никто не сможет сказать с полной уверенностью, где заканчиваются границы неосознанного. Но было бы забавно делай я подобное кому-нибудь другому.

В уши ворвался грохот похожий на тот, что вылетает из-под упавшей книги. Резко вздохнув, поднял веки.

— А, Искатель Вабан Ханд, вы проснулись? — довольным шёпотом спросили у меня два разноцветных глаза. Они с прищуром смотрели из тени серо-белого капюшона.

— Зачем же так официально… Просто Ханд. Не первый же день знакомы. Или это какой-то протест? Да, лестница проломилась, но это была последняя доска. Кто же знал, что ты упадёшь, — спокойно ответил я. В моем голосе не осталось ни следа от сна, но попытки сдержать улыбку явно выдали себя резким сжатием губ.

— Человек может уснуть при свете солнца, а проснуться под бледной луной. Есть ли гарантии того, что он не проснётся другим человеком? — произнесла девушка в светлой накидке, усмиряя зевок. Она почти наверняка заметила мою реакцию, поэтому «хмыкнула», но не стала повторно возмущаться. Ведь падение не причинило никакого вреда и выглядело весьма комичным. Распластавшись под курганом, сама прокомментировала свой полёт с высоты одного мизинца: «Вот идёт человек и никого не трогает. Вдруг взвизгивает и пьяной пчёлкой ложится поспать, чтобы переждать головокружение, вызванное акрофобией».

— Хорошо, Софистия, вызов принят, — подумалось мне. — Как же мне доказать свою подлинность? Наверное, стоит сказать что-нибудь такое, о чём знаем только мы двое. Например, могу раскрыть твой секрет. Как тебе такое?

— Ну зачем же сразу бросаться в крайности? — возмутилась она, глубоко и быстро вздохнув, как если бы стилет предательство кольнул в бок. — Можно же просто поговорить на самые разные темы, а вы сразу с козырей, — её глаза забегали. — Вот смотрите, вам снилось что-нибудь интересное? Открылись новые тайны? Или опять видели гидру, которой вырвали глаза и зубы? Вот так надо вести беседу. Понимаете? — в этот момент ученица смотрит на мою кожаную сумку с семью ремешками-застёжками слева от меня. Желание узнать содержимое до сих пор не даёт ей покоя. Представляю её негодование, когда узнает, что единственная причина столь близкого хранения — желание иметь под рукой хоть что-то из необходимого.

— Нет, мне снилась мягкая постель, — ответил я, разглаживая свой жилет. Она не угадала моё сновидение, но если бы даже смогла, то не признался бы. Секреты мужчины — это как его одежда.

— Ага. Мягкая постель была бы кстати, — согласившись, достала конверт, на котором написано: «Вабан Ханд. Главный Искатель Оренктонской Академии Запретных Знаний». Да, выведено очень много заглавных букв. Затем вытянула сложенную карту, начала её разворачивать на своих коленях.

— Вот, на этом удобнее будет, — посоветовав, протянул небольшой чемодан с относительно ровной поверхностью. Сидевшая напротив взяла его, положила на ноги. Так получился импровизированный столик.

Водя пальцем по проведённым на карте дорогам, поднимает свой взгляд и с долей большого волнения спрашивает: — Мистер Ханд, хорошо конечно, что господин Рэмтор поддержал нашу Академию и выделил средства. Можно сказать, восстановил её после Министерских порядков. Но что будет… если мы не выполним задание?

— Министерские порядки… они нанесли нам большой ущерб. Да и не только нам. Уж слишком многое попадало в немилость Министерства. А всё почему? Как мне кажется, всё из-за их безмерно фанатичного желания идти по «Тропам Сахелана». Да ещё и оправдывают это тем, что любое отклонение может увести с пути до Сахдибураг. Просто замечательно, — угомонив закипающее раздражение, отвечаю на её вопрос: — Нет, он не прекратит нас поддерживать. И нашу академию не распустят. Если ты об этом.

— Неужели? Меня радует ваша уверенность. Но, может, и со мной поделитесь секретом, из-за которого вы думаете, будто будущее будет подстраиваться под ваши слов?

Я облокачиваюсь на подлокотник скамьи и, смотря в окно, намереваюсь произнести древнее заклинание, обладающее успокоительной силой: — Сейчас я продемонстрирую, — предсказуемо начинаю водить руками, вычерчивая в воздухе круги, — Узри же! Совсем не уличную магию, а магию слов. Кыш, долой… сомненья вон. На их место встанет… покоя капюшон.

— О! А это работает. Хотя нет… совсем не работает. Я же знаю, вы не верите в подобное, но попытка хорошая… хоть рифма и кошмарная.

— Ну, я пытался.

— А если серьёзно? Откуда у вас такая уверенность, что нас не распустят?

— Ладно, тогда произнесу заклинание следующим образом. Ты не хочешь, чтобы залы и коридоры нашей Академии снова опустели и заполнились паутиной с пылью. Я понимаю. Но разве из-за этого мы должны беспокоиться, когда речь идёт о неудаче наших поисков? Рэмтор не просто так попросил нас найти Пепельные болота. Он считает, там когда-то случилась страшная катастрофа и хочет найти этому подтверждения.

— Но зачем? Это жажда знания вызвана обыкновенным любопытством? Или же нашему городу что-то угрожает? — спросила она уже абсолютно спокойным тоном. Словно такое сравнительно простое дело, как закрытие Академии, пугало её больше, чем возможная катастрофа, оставившая после себя Пепельные болота.

— Всё просто, моя хорошая, — начал отвечать я, краем глаза посматривая на спящего рядом с Софистией. — Им движет желание уберечь Оренктон от участи пепельного Рефлекта, поэтому мы и отправились на поиски, дабы разгадать эту загадку. Если Рэмтор прав, получим шанс не допустить повтора. Ну, или хотя бы сдержать… если возможно. По крайней мере, как мне думается, оборонительные сооружения внутри города возводятся не только для встречи Министерства.