Практически все на его курсе читали дополнительную литературу, чтобы принять участие в обсуждении тех или иных этических вопросов. Для Энди же открылся новый мир, полный интересных и противоречивых фактов, заставляющий мозг мыслить по-иному.

У технарей все было просто: все математические дисциплины подчиняются определенным законам, которым ты следуешь будто едешь по асфальтированной дороге, не сворачивая с пути, которая может тебя привести в тупик, если ты сделал ошибку в расчете. Мир гуманитарных наук, казалось, не подчинялся никаким правилам, кроме одного: ничто не истина, все дозволено. Андреа начала догадываться, что в вопросах, которые они поднимали в классе, не существует до конца правильных ответов. Любая точка зрения была своего рода правильной. Ты словно шёл по дороге, которая в определенный момент превращается в огромный перекресток с многочисленными ответвлениями.

Обычно деятельная и активная на других курсах, Энди теряла дар речи и возможность мыслить здраво на его уроках. Она не задавала вопросов и не участвовала в дискуссии с профессором, боясь что ее голос дрогнет в неподходящий момент. Еще ее откровенно злила толпа расфуфыренных девиц, одна краше другой, из-за чего девушка чувствовала себя непривлекательной серой мышью по сравнению с ними. Но, с другой стороны, кто она ему такая, чтобы так его ревновать к привлекательным студенткам. Она не могла их судить.

Иногда профессор, увлеченный темой урока, расхаживал вдоль экрана, широко расставляя ноги и жестикулировал, засучив рукава до самых локтей. В такие моменты, следя за движением его кистей, она думала: «Как повезет же той женщине, на которой он женится». Она узнала от Мэй, которая успела выведать почти сразу после появления Фрилинга в университете, что тот холост.

После его уроков кафедру профессора окружала армия вертихвосток, а Энди пулей вылетала из аудитории, вся белая от праведного гнева. Каждый раз она клялась себе, что больше никогда не будет думать о нем как об объекте вожделения. Но каждый раз, видя его потом через какое-то время на территории студенческого городка, она нарушала свою клятву.

Завидев его, её сердце начинало биться предательски сильно, посылая от мозга через кровь волну дофаминов по всему телу. В итоге, Энди смирилась со своими чувствами к нему, решив, что если она будет думать о нем по максимуму, то рано или поздно ей это надоест и она переключится на что-то другое, более земное.

Энди перевернула страницу дневника на самую первую, где было написано: «Профессор Гейл Фрилинг» и вклеена вырезка, на которой был изображен мужчина. После его появления в университете, студенческая газета сразу же выпустила об этом статью, запечатлев нового главу кафедры «Гуманитарных Наук». Она аккуратно вырезала его фотографию и вклеила себе в дневник.

Из мечтаний её вырвал мелодичный и приятный женский голос, оглашающий на всю библиотеку что до закрытия осталось пятнадцать минут. Энди захлопнула свое маленькое сокровище, убрав его вместе с остальными тетрадками в сумку и двинулась в сторону выхода. Проходя мимо одной из секций, девушка заметила боковым зрением, что за одним из столов между стеллажами кто-то сидит. Она повернула голову и увидела, кто это был.

Фрилинг, единственный, кто сидел в этой секции, занимал весь стол, предназначенный для четырех человек. На столе царил хаос: раскрытые книги, разложенные листы и открытый ноутбук фирмы Apple. Профессор что-то увлеченно записывал себе в блокнот. Казалось, он не собирался никуда уходить. Андреа пошла в его сторону.

Мужчина поднял глаза, отрываясь от своего занятия, посмотрел на девушку поверх очков:

— Мисс Донован, добрый вечер. Я могу быть вам полезен? — Сказав это, профессор медленно потер кончик ручки подушечкой большого пальца.

— Здравствуйте, профессор. Вы разве не слышали? Библиотека закрывается. — Она виновато улыбнулась.

Он задумчиво глянул на свои наручные часы, почесав затылок ручкой.

— Вы правы, — с этими словами он положил ручку на стол, и закрыл ладонями лицо, проскользнув пальцами под оправу очков, и растер веки.

После он встал из-за стола, потянулся и размял плечи. Видимо он сидел тут уже давно и его мышцы затекли. Энди с упоением следила за его движениями, так как профессор был в белой рубашке, которая не скрывала его рельефные мышцы спины и рук. Она будто приросла к полу, боясь пошевелиться, зрачки расширились, она следила за каждым его движением.

Тем временем, Гейл снял очки, небрежно захлопнул ноутбук, собрал листы, которые разбросал по всему столу и сунул всё это в кейс, обтянутый черной кожей. Небрежно захлопнув все книги, что лежали на столе, он собрал их в стопку и отнес в специальную тележку, чтобы потом библиотекари расставили те по местам. Вернувшись к своему месту, мужчина надел пиджак и черный полу-плащ сверху, перекинул сумку для ноутбука через плечо и взял свой кейс в левую руку.

Поравнявшись с девушкой, они вместе двинулись к выходу. Повисла тишина, прерываемая лишь шумом их шагов, каждый думал о своем.

— Почему вы пришли в библиотеку? У вас же есть свой просторный кабинет. — Спросила Энди.

— Это единственное место, где я могу поработать в тишине, — начал он, — признаюсь вам, мисс Донован, быть главой кафедры намного тяжелее, чем я думал. Если не постоянные визиты студентов и преподавателей, то постоянные звонки мне в кабинет и бытовые вопросы, которые я тоже должен решать. — Он глубоко вздохнул, — Так что спокойно уединиться и поработать над своей очередной статьей я могу лишь тут.

Выйдя за двери библиотеки, Энди повернулась к профессору лицом, встречаясь с ним взглядом. Он рассматривал ее лицо, как бы изучая, не задерживаясь на чем-то долго, это смутило девушку.

— Мне в ту сторону. — она кивнула головой, указывая вправо. Она прекрасно знала, что здание гуманитарных наук находилось в противоположной стороне. — Доброй ночи, профессор.

— Доброй ночи.

14 октября, 08:30 p.m, Кембридж | Тогда

Бабье лето заканчивалось, посылая MIT последние теплые деньки, уступая место противной осени. Вечера стали холоднее, вся листва окрасилась в золотой цвет, грозясь вот вот опасть.

Андреа выехала с парковки кампуса в сторону своей работы. Сегодня днем управляющий заправочной станцией позвонил ей и попросил выйти раньше, так как другому заправщику нужно было срочно уйти домой по семейным обстоятельствам.

Выехав за территорию университета, девушка поехала по привычному маршруту в сторону перекрестка с главной дорогой, ведущей в Бостон, где находилась заправочная станция. Проехав всего шестьсот футов, она увидела машину, припаркованную на обочине, мигающую аварийными фарами. Энди подъехала к ближе и увидела темную фигуру, сидящую на капоте машины.

Она съехала на обочину и остановилась впереди автомобиля. Энди слезла со скутера и пошла к мужчине, снимая на ходу шлем.

— Профессор Фрилинг? — Она взяла шлем в правую руку, прижимая ее к боку.

— Мисс Донован? — Он поднял бровь, его глаза выражали неподдельное удивление.

— Что-то с машиной? — поинтересовалась девушка.

— Да наехал на что-то, — Гейл произнес это с нескрываемой злобой, — прокололо шину. Вот жду когда приедет автомеханик от страховой компании, чтобы заменить колесо.

— У вас нет запаски? — Искренне удивилась Энди, оглядев машину. У профессора была черная Ауди с большим багажником.

— Конечно, есть, — все больше раздражаясь, сказал Фрилинг, всю его учтивость как ветром сдуло. Энди впервые видела его таким.

— И домкрат есть, только я этим ни разу не занимался, да и не собираюсь. У меня есть страховка, за которую я плачу бешеные деньги, именно для таких случаев. Но видите ли, все их люди сейчас заняты, поэтому мне приказали ждать тут и может в течение двух часов кто-нибудь подъедет. А я опаздываю на встречу.

«Ну, естественно, он никогда этого не делал, зачем ему что-то делать самому, когда можно заставить плясать людей вокруг себя». — Андреа поджала губы.