— Но если она была на связи, зачем тогда ты? — Удивленно спросила Андреа.

— Потому что она всё надеется, что я оставлю преподавательское поприще и сяду в её кресло. — Весело проговорил мужчина, ему видимо доставлял удовольствие тот факт, что он делал все по своему.

— Я могу у тебя кое-что спросить? — Робко начала Энди и, получив утвердительный кивок, продолжила, — Почему ты просто не продолжил семейное дело, а стал преподавателем?

Гейл помолчал некоторое время, взвешивая свой ответ: он не хотел раскрывать ей всю правду о себе. Сам тот факт, что он рассказал о существовании компании уже беспокоил его: ему не хотелось, чтобы Энди оценивала его как денежный мешок. Он планировал рассказать ей об этом позже, но из-за прихоти матери пришлось объясняться с ней сейчас. Хорошо, что не пришлось рассказывать, что его мать еще и сенатор и по этой причине жаждет, чтобы её сын занял место главы совета директоров вместо неё, а она могла бы и дальше писать свои законы. Она любила политику больше всего на свете, но и не хотела отдавать семейное дело в руки кому попало.

Он решил быть честным со своей девушкой и наконец ответил:

— Хотелось добиться всего самому. Чтобы люди ценили меня за мои поступки, а не за мое происхождение. Я ведь не выбирал в какой семье родиться, как и никто, в принципе. Я с детства был очень любознательным, любил читать. Книги побуждали меня задумываться, для чего мы живем. Мой дядя, когда навещал нас, постоянно рассказывал мне факты из истории. Он казался мне таким умным и всезнающим, я хотел быть как он. — Последнюю фразу он произнёс с горечью.

— Как же ты попал в хоккей? — изумлённо спросила Энди. В то как мужчина описывал своё детство не вписывается история с хоккеем.

— Отец отвел, когда мне было четыре года, — спокойно произнес он, — хотел, чтобы я преуспел в спорте. Хоккей очень помог мне в свое время в борьбе с гневом. — Мужчина запнулся, но он уже не мог остановить свой поток слов, — Когда родители разошлись я был очень зол. И вымещал злость на льду. — Заключил он.

Андреа видела, что ему было неприятно говорить об этом и не стала больше спрашивать о его семье. К ней вновь вернулись беспокойные мысли о предстоящей ночи и она перевела взгляд на причудливое деревце.

— Потанцуй со мной, — предложил Гейл, неожиданно вырывая ее из раздумий.

— Потанцевать? — Энди моргнула.

— Да, — мужчина уже поднялся с места, протягивая ей руку. Ей ничего не оставалось как принять ее.

Они подошли к миниатюрной паркетной сцене и профессор встал перед ней, беря ее за талию.

— Но я не умею танцевать, — испуганно прошептала девушка.

— Я тоже, — с улыбкой ответил он, — просто двигайся. Я буду вести.

Саксофонист чуть отступил, давая им больше пространства, и Гейл начал движение. Он двигался грациозно, в его движениях не было скованности, в отличие от нее: она вся напряглась. Мужчина смотрел на неё сверху и из-за освещения казалось, что его глаза искрят.

— Ты прекрасна в этом платье, — тихо сказал он, отчего её щеки порозовели. Она надела новое шифоновое платье песочного цвета с юбкой колокольчиком.

Энди прижалась к нему, сливаясь с его телом и двигалась с ним в такт. Пожилая пара тоже присоединилась к ним на сцене. Старичок смотрел на свою жену с таким обожанием, отчего Энди улыбнулась, думая: «Вот это и есть любовь». Они подмигнули молодежи и отстранились на почтительное расстояние от них, продолжая танцевать.

Вдруг, Энди почувствовала бедром восставшую плоть Фрилинга. Она подняла голову и встретилась с ним взглядом, в котором читалось желание, нервно закусив нижнюю губу.

— Может, вернемся в гостиницу? — голос Гейла стал низким.

Она лишь слабо кивнула ему в ответ. Фрилинг сделал жест официанту, чтобы тот принёс счет.

Мужчина быстро расплатился и они вышли на улицу. Энди вдруг почувствовала, что по ее телу побежали мурашки, но далеко не от холода. Гейл увидел, что она продрогла и набросил на неё свой пиджак. Он заметил такси и свистнул водителю так, что у неё зазвенело в ушах. В машине они ехали молча, Энди мяла края своего платья: ее одолевал страх. Заметив, что она нервничает, мужчина положил свою огромную ладонь на ее голое колено, посылая теплые электрические импульсы через своё прикосновение и предавая свое возбуждение ей.

Энди была уверена, что, если бы не лифтер в гостиничном лифте, то мужчина набросился бы на неё там. Пока они поднимались на свой этаж, Гейл поглаживал её бедро, слегка задрав юбку, так, чтобы лифтер не видел, заставляя её сгорать от желания. Когда дверь их номера наконец-то закрылась за ними, они кинулись в объятия друг друга, лихорадочно целуя куда попало.

Она пыталась освободить мужчину от его рубашки, но от сильного волнения она не могла справиться с пуговицами. Не в силах больше терпеть, Фрилинг одним движением разорвал дорогую рубашку, отчего пуговицы рассыпались по полу. Энди впала в ступор от его действия, но он не дал ей опомниться и подхватил ее на руки, покрывая лицо поцелуями. Девушка сбросила с себя туфли вслед за его рубашкой и сцепила ноги вокруг мужской талии.

Мужчина медленно двинулся с ней в сторону спальни, по дороге сбрасывая обувь.

Гейл мягко опустил Энди на кровать, не разрывая поцелуя, и устроился сверху удерживая вес тела на локтях. Андреа расцепила ноги и согнула их в коленях.

Правую руку мужчина запустил ей в волосы, пропуская ее локоны между пальцев, левой рукой он гладил висок девушки круговыми движениями в такт своему языку. От его действий вся её кожа покрылась мурашками, сердце бешено билось, грозясь выпрыгнуть из груди. Тем временем профессор Фрилинг продвигался все ниже к шее, он трепетно целовал нежную кожу, мягко дотрагиваясь до неё поочередно то языком, то губами.

Энди гладила его голые плечи дрожащими пальцами, кожа мужчины была горячей. Она охнула, когда почувствовала его губы на своей ключице. Гейл чуть переместил центр тяжести, и, не прерывая поцелуев, стянул лямки ее платья, оголяя грудь. Энди прерывисто дышала от накрывающего её наслаждения и страха, ее начала бить крупная дрожь. Мужчина почувствовал это и прервал ласки, он чуть приподнялся, упираясь руками в матрац.

— Что-то не так? — его голос звучал хрипло от возбуждения, а глаза смотрели на неё с тревогой и обожанием.

— Н-Нет, Гейл, все хорошо. Просто я… — Она отвела взгляд, ее щеки покраснели, — Я никогда этого не делала — прошептала она.

Мужчина замер: он конечно догадывался о её невинности, но больше склонялся к тому, что у неё не так много опыта. Мысль о том, что он станет её первым мужчиной волновала его в той же степени, что и пугала.

Не дав ему среагировать, Энди произнесла:

— Это не значит, что надо остановиться.

Мужчина резко выдохнул и потянулся к губам девушки. Он провел языком от подбородка до впадинки между ключицами, вновь опускаясь к ее груди. От его дыхания её соски затвердели, а нежная кожа вокруг них покрылась мурашками. Гейл взял ее груди обеими руками и начал массировать их, вырисовывая между ними влажные узоры языком. Энди застонала, когда он взял один из ее сосков в рот, и выгнулась ему навстречу.

Гейл поднялся, дергая складки ее платья на себя и окончательно освободил девушку от ее красивого наряда. Он вновь склонился над ней, возвращаясь к ласкам с того места, где остановился. Мужчина целовал её ребра, поглаживая согнутые колени, провел языком до впадинки пупка. Гейл переместился на пол у подножья кровати, становясь на колени. Он стянул с неё трусики, отчего Энди непроизвольно сжала колени вместе. Профессор погладил лодыжку успокаивающим движением, разводя её ноги, и подтянул таз девушки к краю кровати.

Энди сжала ладонями простыни, сердце пропустило удар в предвкушении. Гейл поставил её ступни себе на широкие плечи, посылая ей многообещающий взгляд, от которого она часто задышала. Он накрыл ее лоно своей огромной ладонью, запуская пальцы во влажные складки, создавая слабое трение.