Что, если он решит бороться?

Быть может, Холли была права, и ему стоит воспользоваться Беллой и просто перегрызть Оуэну горло, если Белла впустит его в дом?..

Нет, Найл не мог так поступить с ней. Сердце сжималось, стоило ему подумать, что Белла однажды проснется и увидит окровавленное тело своего парня рядом. Она тогда точно с ума сойдет.

— Если он борется, тем интереснее, — он отвёл взгляд, чтобы не смотреть на искалеченное, изуродованное тело Холли. — У нас есть ещё двое, чтобы сломить его.

«Уж не влюбился ли ты в эту девицу, если так боишься воспользоваться тем, что само в руки плывет? — издевательски протянула Холли. Из её рта на пол вылетела гнилая водоросль, плюхнулась на паркет, распространяя тошнотворный запах. — Все средства хороши, братик… Неужели мне опять всё нужно делать за тебя?»

Найлу вспомнились слова Джэки: чем дольше Холли остается на земле и не уходит в Страну Духов, тем меньше в ней остается человеческого. Ненависть и злоба вытесняют всё, что было когда-то в ней хорошего, оставляя за собой лишь жажду крови и смерти.

«Чем дольше Холли находится среди людей, тем ей хуже»

Стыд, жгучий и болезненный, затопил Найла. Он медлит, зачем-то медлит, вместо того, чтобы перегрызть глотки всем троим, а Холли страдает.

— Я справлюсь, — он качает головой. — Делай то, что должна, сестренка, но не тронь Беллу. Я справлюсь сам.

В Солт-Лейк-Сити всегда было легко затеряться. Никого там не удивляли коренные, приезжающие из резервации, благо на дворе давно был двадцать первый век. И обучаться внушению нужных эмоций Найл приезжал именно в даунтаун, зная, что в толпе никто и никогда не запомнит его лица.

В один из таких дней он взял с собой Джэки.

Редко выезжающая за пределы резервации, его невеста чувствовала себя неловко, лавируя между спешащими куда-то людьми. Найл ободряюще сжал её ладонь, открывая перед ней двери в кафе, стилизованное под любую из кафешек в старых фильмах — длинная стойка, красные кожаные сидения, гладкие столики. Народу под вечер было довольно много, и Найл надеялся, что никто не обратит на них внимания. Кого будет волновать ещё одна парочка, заглянувшая на колу и бургер?

Так и произошло.

Официантка, меланхолично жуя жвачку, приняла заказ — молочный коктейль для Джэки и картофель фри для Найла — и ушла на кухню, засовывая на ходу блокнотик в кармашек на груди. Компания старшеклассников что-то обсуждала за соседним столиком, оттуда раздавались взрывы смеха.

— Волнуешься? — Джэки отпила глоток своего коктейля. — Хм, а это вкусно…

Найл пожал плечами.

— Дед хорошо меня обучал. Если я мог воздействовать на его разум даже чуть-чуть, то сделать это с неподготовленными, «открытыми» людьми — не так уж и сложно.

Вариантов было сразу несколько.

Школьники за соседним столом. Официантка, которую можно было спровоцировать на скандал. Молодая семейная пара, зашедшая перекусить.

Найл откинулся на спинку сидения и прикрыл глаза, вспоминая, чему его учил дед. Чужие мысли и эмоции напоминали цветные всполохи — достаточно представить, как та или иная эмоция цепляется за серебристую нить мысли и скользит, ища прорехи в чужом разуме.

Подростки, такие же, впрочем, как и он, спорили о последней школьной футбольной игре. Если там и можно было зацепиться за что-то, это вылилось бы в уродливую драку. Официантка истекала раздражением на клиентов, которых было слишком много, а ей хотелось бы взять перерыв и покурить — чужие мысли Найлу были недоступны, но желание затянуться сигаретой он ощущал едва ли не кожей. Молодая парочка выглядела самой безобидной, но за розовой ватой их чувств друг к другу легко было отыскать капли тягучей ядовитой ревности.

«Эмоциями легко управлять, — говорил ему дед. — Гораздо легче, нежели чувствами, потому что эмоции сиюминутны, Бегущий с койотами, а чувства — крепки и долговечны»

Любовь — это чувство.

Зато ревность — эмоция.

Найл мысленно потянул за неё, разматывая черный ядовитый клубок и представляя, как его нити опутывают розовое любовное облако, впитываются в него. И, лишь оставшись доволен результатом, он вынырнул из транса, коснулся ладонью холодного влажного лба.

Вхождение в пограничное состояние всё ещё давалось ему тяжеловато. Нырнуть в него было меньшей проблемой, чем сохранить себя в нём. Найл знал, что многие шаманы используют для этого медитации или раскуривают трубку со специальной табачно-травяной смесью, но его сила позволяла обойтись без лишних телодвижений.

За это он и платил.

Официантка принесла ему картошку фри, и он закинул в рот несколько ломтиков, даже не удосужившись окунуть их в кетчуп. Вкуса Найл даже не почувствовал и почти сразу же снова нырнул в транс.

Эмоции молодых людей, шумящих за соседним столом, пестрели лоскутным одеялом. Выловив из них эмоции одного, что показался наиболее подходящим, Найл осторожно пустил мысль — невинную, абсолютно невинную, — подмигнуть, уходя в туалет, красивой девушке, сидящей неподалеку.

Ничего ужасного.

Просто мимолётная улыбка.

Но ядовитая ревность новоиспеченного мужа начала пускать свои корни.

Найл успел доесть картофель фри, а Джэки — допить коктейль, когда, после непродолжительной и тихой ссоры, молодая пара покинула кафе.

Дед был бы доволен.

Что же до парочки… наведенные эмоции пройдут быстро, и они даже не поймут, с чего бы вдруг решили поругаться, и всё у них снова наладится.

Найл знал, что дед и сейчас был бы доволен — внук использует все средства, чтобы незаметно подобраться к своим жертвам. Он вовсе не собирался убивать оставшихся слишком быстро, понимая, что несколько смертей подряд вызовут подозрения.

А ещё он знал, что у него нет четкого плана. Что бы он ни говорил Холли, он понятия не имел, как именно подберется к ним, зная лишь, что Оуэна оставит напоследок. Вина Грина была серьезнее, чем у остальных: пальцем он Холли не тронул, но и ничего не сделал, чтобы помочь.

Найл хотел уничтожить его и всё, что он любит. Понимал, что для этого придется уничтожить и Беллу, но… её — не мог. Не хотел.

Его разрывало на части.

Холли не заслуживала такой смерти. А те четверо, что стали причиной её гибели, заслужили смерть. Гаррет уже потерял того, кого любил больше всех — Найлу, с его умением читать эмоции, ничего не стоило догадаться, что Уилсон по уши был влюблен в Майлза Фостера. С Диланом, он чувствовал, будет сложнее: у того и эмоций-то почти не было, один холодный расчет, будто вместо сердца у него был калькулятор. Оуэну же предстояло мучиться до конца, до самого финального аккорда.