— Как он себя чувствует? — поинтересовалась я, вспоминая абсолютно седого нелия с причёской Совы. Улыбчивый задумчивый мужчина, всегда готовый выслушать любой детский лепет — таким я его всегда знала.

— Хорошо для того, из кого Ледяной Пик выжимает последнее. Ему здесь уже слишком холодно. Подумываем перебраться поближе к твоим родителям, — мою руку в новой вспышке радости стиснули. — Обещались в последнем письме в ближайший месяц заглянуть в гости.

— А мне ничего не написали! — обиделась я. Матушка присылала как-то весточку, но больше писала о брате и доме, нежели о планах.

— Наверное, я лишнего сболтнула! — притворно ужаснулась тётя. — Сможешь в нужный момент удивиться их приезду так, будто ничего не знала?..

Крепкая, но редкая плетёная ограда добавляла своим окружением усадьбе уютный вид, и отчего-то, подумав про просторное строение передо мной, я сравнила его с тётей. Такое же настырно-прочное здание — каменное основание, как напористость тёти Кэлли, дерево для стен и крыши, словно теплота её заботливости. Каменные дорожки, очищенные от снега, звали пуститься на прогулку по своим изгибам и хорошенько поболтать в пути. Несколько стриженых кустов, укрытых снегом — небольшая яркая изюминка, как деталь в украшении наряда тёти.

— Простота отличается от роскоши тем, что в ней больше души, — заметила тётушка, наблюдая за тем, как мне помогают избавиться от верхней одежды.

Практически солдатское обмундирование, предназначенное для прогулки под стенами Пика меня смущало. В нём можно было поужинать с Фарэмом и поболтаться по его домику, но идти на встречу с княгиней, пусть и отставной!.. Ужасно неловко было! Привычка требовала платья и кружев. Ниса рядом со мной коротко вздохнула.

— Чувствую себя солдатом Стаи, — буркнула я, оглядывая штаны и потертый ремень. Не княжеская одежда, не парадная совсем.

— Чтобы быть солдатом Стаи мало просто носить форму, — хмыкнула тётя и махнула рукой.

Я не могла не заметить, как Ниса и оказавшийся в поместье Хаид, теперь на пару с моей Тенью караулящий вход, коротко улыбнулись. Ещё бы, не дали Стаю в обиду! Можно подумать, я кого-то обижать пыталась!

— Ты зато хороший маг. Фарэм рассказывал, — исправила прежнюю колкость тётя и засопела, кивая на проход вглубь дома. — Моё вино остывает. Пойдём уже!

Убранство усадьбы дышало заботливым теплом. Пряности, выпечка, запах горелого дерева и смолы. Потёртые временем ковры на полу не потеряли яркости красок и мягкости. Вышитые гобелены заменяли более привычные настенные росписи и картины. Сочность свежих цветов в вазах сменили мозаичные столики и раскрашенные статуэтки из полированного дерева. Усадьба Ярчайшего скалилась против этого дома новизной и современностью. Обитель тёти и дяди же была осколком прошлого, наверное, моих прапрадедушек и бабушек, и с него тщательно стирали пыль и покрывали свежим лаком.

Дядюшка Ниндасэн сидел у очага в резном кресле на мягких подушках. Узловатость пальцев издалека бросалась в глаза, хотя руки сами по себе казались всё такими же сильными, а плечи — могучими. Белизна волос выглядела вызывающей на фоне прирождённой нелиям смуглости лица. Я столько раз поражалась очарованию отца, что, вновь встретившись с дядей, нашла и в нём щепотку вдохновения. А ещё больше — черт, присущих Ярчайшему Ралтэфару.

— Задумываясь о цикличности существования, приходишь рано или поздно к выводу, что жизнь похожа на отрезок шнура, у которого есть начало и есть конец. Неизвестно лишь когда два конца этого шнура свяжут вместе, — с прищуром взглянув на меня, дядюшка склонил голову набок. — Вот и вы уже выросли и торопитесь занять место, которое когда-то передавали нам наши предшественники.

— Звучит не слишком приятно, — призналась я, но, почтительно поклонившись родичу, присела на диванчик рядом. Фарэм был уже в зале и принимал на себя всё внимание хлопотавшей рядом с ним девочки.

— У правды нет цвета, а вкус, как правило, неприятен. За что же её тогда принимают лучше обмана? Тот гораздо слаще и красочен, — заулыбался нелий. Морщинки в уголках его глаз улыбнулись с ним.

— Правда сильна. Принимать её и вести с собой может только сильный, — я пожала плечами, задумавшись над словами дяди. Вот так, с порога, он озадачивал меня разными странностями.

— Правда и ложь две стороны истины, — хмыкнул тейр-Ярчайший.

— Я запуталась, — надувшись, я положила руку на подлокотник и кулачком подпёрла щёку. — Ты всегда встречаешь путаницами племянниц, дядя?

— Только тех, кто метит Силой на Ледяной Трон, — мужчина развёл руками и перевёл взор на Фарэма. — Твоя магическая мощь для меня настолько ощутима, что её хоть ножом режь. Уже чувствую, что к вашему супружеству приложил руку Император. Этому юному интригану только повод дай.

— Это меньшая из существующих проблем, — добавил от себя Фарэм, натянуто улыбаясь в сторону девочки.

Его игру с Хати, принудительное кормление с ложечки десертом, он переносил героически. Обеспечив сладким маленькую госпожу, на большом подносе принесли и нам троим исходящие паром мисочки. От вида печёных яблок в карамели я душевно разомлела — к моему приходу очень хорошо подготовились.

— Без проблем к старшим и не заглядывают, — заметила тётя, передавая тарелку с порционным яблоком сначала мне, а после — дяде.

— Я Зов услышала.

Пусть я успела поесть, но уже от вида яблока и его медового запаха на кончике языка было сладко. Произнеся «Зов», я будто Ралтэфара увидела как наяву. Лица моих родных разгладились, и дядюшка, и тётушка задумчиво улыбнулись и переглянулись. Тепло так взглянули друг на друга, как все из Слышавших Зов.

— Не я Звал Риа, — снова подал голос кронкнязь. — Не я, но Ярчайший Ралтэфар.

— А я чуть было не сказала «не всё так плохо», — вздохнула тётя и отправила в рот ложечку десерта.

— А всё плохо? — решила уточнить я, раз уж мы с Фарэмом сразу упомянули зерно нашего общего недоразумения.

— Случись всё раньше, было бы гораздо лучше, — вздохнул мой дядя и откинулся на спинку кресла. — Что этот мальчишка уже натворил?

— Только сказал. Сказал, что не изменит решения насчёт нашей свадьбы, — продолжил юноша, в то время как его пичкали яблоком и сердито косились на нас.

— Пора уже понять, что «слово» и «дело» для Тэфа — одно и то же. «Сделать не можешь — молчи», таков уж он, — отдуваясь за двоих, тейр-Ярчайший вёл разговор, пока его жена, поджав губы, смаковала десерт и хмуро смотрела в одну точку. — Хотите ему что-то доказать — действуйте, вот только я не знаю с чего вообще стоит начинать. Игнорировать Зов! Ну, надо же! Впервые слышу, чтобы Пик так сильно сдвигал мозги набекрень. Даже с Отрёкшимися проще.

— А он отрёкся?

Любое упоминание о Ярчайшем трепетом отзывалось в груди. Дядя назвал князя Тэфом, совсем как какого-то сорванца, а я ловила каждое слово и от молчания задыхалась как без воздуха. Тэф! Смогу ли когда-нибудь так назвать его вслух?

— Не знаю даже. Может быть, как и большая часть Стаи. Он ведь проходил военную подготовку, — дядя Нинда хмурился, орудуя ложечкой. — Отречение всегда притупляло чувство Зова, но не избавляло от него навсегда. Иногда — притупляло столь сильно, что, лишь столкнув пару нос к носу, Зов разбивал преграду.

— Случай Ралтэфара, видимо, последний. Но я-то ощутила его куда раньше! — притягательная ранее сладость не радовала. Попробовав ложечку, дабы хоть как-то унять прорывающиеся слёзы, я не ощутила вкуса.

— Скорее даже вообще уникальный. Крепись, — тетя отвлеклась от еды и погладила меня по руке. — Не буду говорить «надеюсь», но я очень надеюсь, что ты унаследовала больше упорства от своей матери, нежели отцовского смирения. Терпением обладают оба, но в случае с нашим Ярчайшим это поможет мало. И запомни вот ещё что — Крепости ревнивы, когда речь заходит об их правителях. Считаешь их сначала женщинами, а на деле это — могущественные эгоистичные дети.

— Звучит вовсе обнадёживающе, — я уткнулась в тарелку. Мысль так и прожить вдали от Ралтэфара легла на грудь тяжёлым грузом.