— И зачем ты так делаешь? Тебе по приезду приготовят ванну или на худой конец снега в тазе принесут. Невтерпеж? — Повелитель из ворчуна перевоплотился в язву, глумясь надо мной без зазрения совести.

— Это сложно объяснить. Наверное, это моё приветствие для Пика. С того пригорка, где мы остановились, его впервые можно было заметить в полную высоту, а не кончик башни, — мне стоило усилий, дабы представить на месте кого-нибудь из моих подопечных, чтобы оставаться равнодушным к нелестным замечаниям.

— Самопровозглашенная церемония. Ты соблюдаешь собственные ритуалы перед Твердыней, но торопишься уступить трон Пика Фануиурэму. Не считаешь это, по меньшей мере, забавным? — Император откинулся на спинку сидения и искоса поглядывал на меня.

— Вовсе я не тороплюсь. Фануиурэму стоит жениться до того, как он будет готов занять место Ярчайшего, — смотреть слишком долго на Повелителя оказалось затруднительно, поэтому я отвёл взор на точку чуть выше его плеча. — Жена — ещё один способ охладить его излишне пылкую голову.

— Что-что, а тебе пылкость явно не грозит. Ледяной Пик тебя охладил куда сильнее, — Император фыркнул, заворочавшись на своём месте.

— Повелителю не стоит искать проблему там, где её и без того нет.

Наверное, со стороны сложно было поверить, что я мог быть дружелюбным. Я держался у самого края, насколько я вообще мог быть спокойным в подобной ситуации. Магия позволит мне успокоиться, но нужно для этого хотя бы прибыть в город.

— Надеюсь, что ты не обманываешь сам себя, — наконец, Император перестал сверлить меня глазами и завернулся в меховое одеяло.

Нравоучения мне читал только Повелитель. Давненько закончились те времена, когда меня призывали к ответу учителя или отец. Я сам пожинал плоды своих поступков и трудов, и, если бывали промашки, они принадлежали именно мне вместе с наградой или вместо таковой. Твердыня принимала моё упорство, иначе бы я не удержал её трон. Меня можно было бы назвать мальчишкой, когда я стал Ярчайшим, но до сих пор я честно ношу отметки правящего князя на правой половине лица. И всё же Император продолжал видеть во мне взрослого ребёнка. Великодушно.

Я видел вдали Крепость, до неё оставалось не так много, но я ощущал неудобство. Пальцы казались слишком лёгкими из-за отсутствующих колец. Металлические когти нередко остужали порывы мыслей одним своим блеском, а тогда, в повозке, я тосковал по их тяжести и желал поскорее вынуть их из дорожной шкатулки. Да и к делам мне хотелось вернуться поскорей. Фарэм, может, и справился с делами в связи с моим отъездом, только мне не хотелось чувствовать последствия неожиданной поездки. Наверное, Император был прав в чём-то. Слишком уж я привык править в Ледяном Пике, чтобы вот так сразу, в разгаре сил, оставлять наследника один на один с хлопотами всего региона. В то же время становиться тейр-Ярчайшим и советником при Фануиурэме мешало скорее всего моё странное тщеславие. Или страх.

Без трона Ледяного Пика я не видел жизни, та просто теряла какой-либо смысл. Мне нравилось ощущать прикосновение усталости, когда я царапал пергамент и выводил чёткие строчки. Я ощущал необходимость в поездках по землям, чтобы увидеть своих подчинённых. Я жаждал защищать их так, чтобы они видели в своих успехах… свои усилия. Моё существо трепетало от восторга, когда задуманное удавалось, когда среди жителей царил покой и достаток, а я при этом оставался в тени. Чтобы наблюдать за их будничными радостями, для коих я сам не был рождён. Каждому — своё.

Император почти убедил меня в том, что действительно желает увидеть будущую чету Ярчайших, не просто оценит одним взором когда-то разрешённым им же союз. Повелитель собирался благословить пару. Сказать, что меня это устраивало — слишком мало. Благословение Императора — всё равно, что незримая божественная печать свадебного договора. Чтобы благословлённые каким-либо правителем Чёрной Иглы тяготились супружеством?.. Не было такого. В состоянии ситуации с Фаремом и Фанориа это могло бы показаться каким-то подкупом моего расположения. Но я поверил, не задумавшись даже о попытке меня перехитрить. Размяк.

Да, Император Та́ргор отличался от своего отца изысканным лукавством и слишком меткими насмешками в узком кругу. Словесная язва прощалась Повелителю не из-за ранга. Своими остротами он больше ковырял гнойники намеченной цели и, несмотря на изощрённую жестокость отношения, направлял по лучшему пути. Лечило же раны время и события, созданные всего лишь словом Императора. Зная о свойствах речи и острого взгляда бледно-зелёных глаз высочайшего из нелиев, отпадёт всякое желание не думать о том, что именно его семейство владеет полной властью божественной крови, что, якобы, воплощения Всеотца и сильнейших его детей порой приходят на земли смертных, чтобы наполнить Имперский род новой порцией великой силы. Будучи коронованным на престол Ледяного Пика предыдущим Императором, я не сомневался в величии его могущества. Что же до сына… Иногда меня посещала язвительная мысль о том, что пора бы Богам вспомнить о наследниках имперского трона и позаботиться о снабжении оных своими вариантами для партий кронпринцев. А Повелитель между тем читал меня, как открытую книгу. Снова и снова.

Я дорожил своей властью, оставаясь голосом Императора. Тот же редко влиял на различные меры, которые принимались мной и тройкой князей остальных Твердынь. Фарэм впитал отголоски моего нрава, кажется, все до единого, посему я видел в нём достойную замену. Он станет сильным Ярчайшим, но в своё время. Народ Пика не должен замечать смены Хранителя. Наверное, за последние тридцать лет лишь приближенные Ледяного Трона да Крепость были в курсе, что Ярчайший трижды менял имя. Я очень надеялся, что в свой период успел достаточно пошуметь, чтобы имя моего отца затерялось в самых укромных уголках Империи. Дядюшка Ниндасэ́н, советник при князе, а ныне — тейр-Ярчайший, достоин большего. Пока я подрастал, он потратил немало сил, чтобы Ледяной Пик успокоился и укрепился, а я вскоре продолжил его дело.

Однако, любая сила требует покоя для восстановления. При всём моём уважении и старании соседа-князя, в Бездонном Пике не было места, где я бы мог расслабиться. Не хватало чувства близости холода, далекой песни буранов, равнодушия снега. Кололи глаза зелень густых лесов и синева моря, в то время как от шума его волн я ощущал беспокойство. Не зная о безопасности, Стая не спит крепко, вот и я не мог никак выспаться, с большим трудом отдавая тело во власть дремоты. Наука Снежной Стаи не забывается, и всё же от тревоги я ощущал себя никчёмной размазнёй. Забавно.

Что-то во мне рвалось домой сильнее обычного. Я едва успел выехать за стены Пика, как мне сдавило грудь от тоски. В крепости остался мой наследник и его будущая супруга, и я не мог не волноваться за них. Особенно — за Фарэма. Зная его колючий нрав, я опасался, как бы он чего не учудил в моё отсутствие. Если с привычными делами он справится, без сомнений, то в отношении княжны его ждало немало подводных камней. Утонченная дочь Светлейшего и прямолинейный солдат из Ледяной Крепости. Я побаивался за итоги их встреч. Уговаривал Фарэма на супружество и не верил в него. Что за обманчивая двуличность рыхлого льда?

— Кажется, кто-то магией забавляется, — Император, прежде молчавший в ворохе одеяла, хихикнул. — Пойдём, посмотрим?

— Ворота мы ещё не проезжали, — я ощущал близкое присутствие центральной башни Снежной Столицы, но, не видя, знал, что до города и его защитного купола ещё имеется отрезок пути.

— Неужто не отогрелся, чтобы ещё раз выйти, Ледяной Князь? — привстав с места без усилий, Повелитель торопливо постучал по крыше повозки, чтобы ту остановили, и шустро для недавней вальяжности юркнул за дверь. Я же подумал, что с детьми бывает проще спорить, нежели с Императором.

Нелиситтар привёл нам пару кильруоков ещё до того, как прозвучала сама просьба о них. Никакой изощрённой упряжи, лишь простые ремни, коими удовлетворяются солдаты в походах, но такое обстоятельство не остудило пыл Императора. Повелитель быстро и удобно разместился на спине пса. Кивнув в сторону, он немедля двинулся в указанную сторону. Обогнать себя мне позволили вскоре.