— Нет, а вы меняете тему.

Он рассмеялся.

— Мне нравится, как вы меня подлавливаете.

Ни один мужчина из тех, кого Лизавета знала до Нави, ни за что бы так не сказал. Там, в городе, в обществе, все мечтали выглядеть умнее, важнее, образованнее, чем являлись на самом деле. Никто не смеялся над собой — только над другими, украдкой. Всё было сложно и пусто.

— Вы так и не ответили.

— Потому что вы просите меня открыть вам душу.

— О, простите…

— Мне не нравится, что мне и самому этого хочется.

Нет. Нет, ей показалось. Послышалось. Ей точно померещились эти нотки в его глубоком, словно омут, голосе. Он не мог намекать на то, что испытывает к ней какие-то чувства. Она не могла в это не то что поверить — ей строжайше было запрещено даже думать об этом, ведь ей хватило истории с Ладом, который вполне очевидно видел в ней запутавшуюся девчонку или, в крайнем случае, друга…

— Это моё море.

Лизавета хотела переспросить, но по боялась, что интонации выдадут её эмоции, а потому лишь бросила на Ярослава вопросительный взгляд.

— Я же морской княжич, помните? Вот это море принадлежит мне, оно — мой дом и моя ответственность. Сюда я прихожу, когда наконец-то покончено со всеми делами, когда я могу больше ни о чём не думать, а просто… быть. Нам ведь довольно редко предоставляется такая роскошь, что скажете?

— Да, — не задумываясь, протянула Лизавета. — Довольно редко.

Она гадала, что Ярослав вкладывает в это своё «быть». Для неё оно означало — не притворяться, не пытаться угодить, не подстраиваться. Хотя совсем недавно она и не задумывалась о том, что делает нечто подобная. Собственная жизнь казалась ей сказкой, а необходимость постоянно прислушиваться к отцу и «гласу рассудка» виделась платой за безопасность, спокойствие, уверенность в завтрашнем дне. Всё рухнуло, когда Лизавета начала понимать: в Нави, окружённая непониманием, столкнувшаяся со смертью лицом к лицу, оказавшаяся подозреваемой в убийстве, она чувствовала себя в разы более живой.

— Боюсь, нам пора идти.

— Куда? — Лизавета вскинула на Ярослава взгляд, надеясь, что он не заметит в нём скрытой мольбы: «Давайте останемся, давайте повременим».

— Обратно на озеро. Если я верну вас слишком поздно, мне достанется от Лада, — княжич хмыкнул, заметив в глазах Лизаветы понятный скепсис. — Не думайте: статус княжича не отменяет того, что на землях озера Лад — первый господин.

— И что же, он может вас даже выгнать?

— Да, и с удовольствием бы это сделал. Но он понимает, что если прогонит меня сейчас, то в следующий раз к нему явится сам князь — а этот визит будет куда менее приятным.

Слова Ярослава о недовольстве Лада стали пророческими. Стоило Лизавете в сопровождении княжича перешагнуть порог терема, как его хозяин материализовался рядом — вышел из близлежащей гостиной с таким видом, словно последний час нервно мерял её шагами в ожидании их возвращения.

К чести Лада стоит заметить, что он не приветствовал Лизавету вопросом о том, где она пропадала. Слова эти скорее всего вертелись на его языке, но он сдержался, даже выдавил улыбку.

— А мы вас совсем потеряли — думали, уже за ужин без вас сесть! Вы хоть предупреждайте, когда решаете так надолго пропасть.

Лизавета ощутила укол совести: а ведь и правда, следовало рассказать Ладу о своём плане. Отчего-то она была уверена — он поймёт её желание защитить себя, пускай и таким необычным образом. Однако возможности поговорить наедине им никак не предоставлялось.

Сначала был совместный ужин, на котором соизволила появиться даже обычно отстранённая Ольга. Мавка взяла на себя обязанности хозяйки: рекомендовала те или иные блюда, поддерживала светскую — а значит, бессмысленную — беседу. Инга всё больше отмалчивалась, и это казалось столь непривычным, что Лизавета подумала: уж не винит ли она себя за случившееся, за то, что не вернулась не речку, не рассказала о больно подозрительном Неждане? А впрочем, это чувствовала скорее сама Лизавета.

Она и сама почти ничего не говорила, ни за трапезой, ни позднее в гостиной. Лизавета спряталась за книгой, Инга — последовала её примеру. Лад и вовсе ушёл, сославшись на мнимые дела, а в действительности скорее не желая проводить много времени в компании княжича. Что бы ни говорил последний, а эти двое явно не были дружны.

— Так у вас уже есть догадки, Ваше Высочество? — наконец, Ольга задала единственный вопрос, способный вытащить Лизавету из укрытия книжных строк.

Ярослав помедлил с ответом. Его молчание можно было трактовать по-разному: он то ли не хотел признаваться в провале, то ли не спешил раскрывать все карты, озвучивая версию. Несмотря на неожиданно откровенный разговор на берегу моря, Лизавета не могла быть уверена в том, что Ярослав доверит ей правду о своём расследовании.

— Догадки есть всегда, — всё же протянул он. — Однако это только догадки. Нередко они основаны на так называемом шестом чувстве, а не на фактах, так что я не хотел бы их озвучивать. Я уже делал это, и я ошибался.

На этих словах встретился взглядом с Лизаветой. Та тут же уставилась обратно в книгу — и вскоре засомневалась, а правда ли он внимательно на неё посмотрел. Как говорил отец, впечатлительные девушки склонны додумывать лишнее.

— Я так понимаю, вы брали Лизу с собой? Не думаю, что это хорошее времяпровождение для нашей гостьи. Всё же мы должны оберегать её, а не подвергать опасностям.

— Единственная опасность, с которой она столкнулась, это опасность упасть в обморок, — неожиданно резко заметил Ярослав. — И то, ваша гостья выдержала все потрясения с поразительной стойкостью. Думаю, вам не стоит её недооценивать.

Лизавета ничего не сказала, только молча перевернула страницу. За книгой никто не увидел её довольной улыбки.

— Вижу, за один день знакомства вы узнали Лизу лучше, чем мы все за прошедший месяц, — в голосе Ольге ясно был слышен сарказм.

— Не берусь утверждать, что хорошо знаю хоть кого-нибудь в этой комнате. Включая самого себя.

Лизавете пришлось прикусить губу, чтобы не хмыкнуть. Она всё больше уверялась в том, что в прошлой жизни Ярослав также был аристократом — слишком искусно он вёл беседу, балансируя между философским высказыванием и откровенным оскорблением.

— И, думаю, не вполне правильно обсуждать вашу гостью, не спросив её мнения. Господарыня, не соизволите обратить на нас внимание?

«Не соизволю», — так и хотелось сказать ей. У Лизаветы не было ни малейшего желания вмешиваться в разговор и принимать чью-то сторону. Пускай душа её лежала на стороне Ярослава, но привитая воспитанием вежливость требовала поддержать Ольгу, ведь та пыталась её уберечь и действовала из искренней заботы. Точно так же всегда делал отец…

— Да? — собравшись с духом, Лизавета положила книгу на колени.

— Не притворяйтесь, что не слышали нашу не самую вежливую беседу. Скажите, как вы думаете: стоит ли нам отказаться от совместной работы в угоду вашей безопасности и спокойствия нашей общей подруги?

— Нет, — она уже успела продумать ответ. — Как я могу согласиться на это, когда сама вынудила вас сделать меня помощницей?

Он вскинул брови. «Вынудила?» — говорил его взгляд. Лизавета улыбнулась самой невинной из возможных улыбок: пускай поразмыслит — вдруг она была не просто наивной дурочкой, но достойной соперницей в его игре с неясными правилами, — и повернулась к Ольге.

— Я понимаю вашу заботу и желание меня защитить, но уверена — мне будет лучше, если я продолжу разбираться во всём вместе с княж… с Его Высочеством. Я не могу остаться в стороне, так как знала Сбыславу, — истинные свои мотивы Лизавета решила утаить, сама не уверенная, почему. — К тому же, Его Высочество дал обещание, что не причинит мне вреда.

На долю секунды Ольга изменилась в лице. Идеальная маска дала брешь, и Лизавета увидела её изумление. В глазах Ольги ясно читалось: «Как она догадалась, от кого именно я хочу её защитить?» — но только мгновение.