— Так в этом и суть. Боги, так же, как и мы, принимают решения. И так же, как и мы, должны быть способны их менять.

— Ты предлагаешь мне… что? Поговорить с Матерью-Природой?

— Ты же разговариваешь с Богом-Отцом, когда молишься.

Признаться, Лизавета не молилась уже очень давно, уверенная, что её судьба больше не зависит от старца, которого она видела только в скульптурных изображениях. Она и не думала, что можно помолиться другому владыке. Владычице.

— А вы ей молитесь?

— Не совсем, — голос Инги больше не казался далёким, взгляд не был устремлён в никуда. — Мы её чувствуем. Это как… Когда приходит пора проводить кого-то в Навь, мы не слышим зовущий нас голос. Но мы ощущаем, что необходимы в другом месте. Словно наше сердце, как рыбу, насаживают на крючок, и тянут в нужном направлении.

Лизавету передёрнуло от такого сравнения, тонкие пальцы невольно легли на грудь. Не хотела бы она подобное ощутить.

— Звучит больно.

— Скорее неприятно, — Инга дёрнула плечом и вдруг спросила, — Ты когда-нибудь влюблялась?

— Что? — от удивления Лизавета несколько раз быстро моргнула. — А это тут при чём?

— Когда влюбляешься, особенно безответно, порой чувствуешь зияющую пустоту где-то в районе сердца. Она словно засасывает в себя все мысли, кроме мыслей о том самом, кто на тебя даже не смотрит. Внутри всё ноет и тянет, и это больно — но одновременно так сладко, что ты не уверена, хочешь ли прекратить…

Инга говорила, а Лизавета понимала, что не может отвести от неё взгляд. Она и не думала, что Инга испытывала нечто подобное — а она точно испытывала, ведь иначе просто не смогла бы описать это ощущение с такой дивной, пугающей точностью. Лизавета знала наверняка: до того танца с Ладом она не знала, что её сердце может так сжиматься в груди.

— На что-то такое похоже наше общение с Матерью-Природой. Просто эта боль и нежность направлена не на одного человека, а на всё, что хоть на мгновенье становится частью озера или той реки в лесу. Словно сердце пытается вобрать в себя мир.

— То есть, ты чувствуешь всё, что происходит на озере и реке? — такое Лизавета не могла даже представить, равно как не могла вообразить причин, по которым Инга вдруг разоткровенничалась.

— Нет. Только самое важное. И озеро ярче, чем реку — всё же мы приглядываем лишь потому, что на ней пока не появился свой водяной.

Снова — «появился». Лизавета помнила, как русалки так же говорили про Сбыславу: что она не пришла, не приплыла, а именно появилась. До сих пор Лизавета не решалась спросить, что это значит. А теперь вдруг подумала — может, была не была? В худшем случае Инга просто привычно уйдёт от ответа.

— А как всё-таки они?..

Но Лизавете не дали договорить. Вода под их лодкой вдруг пошла мощными волнами — лодка опасно накренилась, Лизавета ахнула, вцепившись обеими руками в борта, пальцы Инги сжались на скамье под нею. В следующее мгновение озеро взорвалось брызгами, окатив их обеих с ног до головы, заставив зажмуриться. А когда Лизавета открыла глаза, из воды на них смотрела непривычно мрачная Ольга.

У Лизаветы заныло под ложечкой. Да, Ольга всегда была не особо улыбчива, но то была спокойная серьёзность — как у человека, который повидал слишком многое, чтобы вздрагивать или смеяться по пустякам. Сейчас же губы у Ольги были поджаты, а белёсые глаза казались похожи на пасмурное небо, готовое пролиться ливнем. Что-то случилось.

— Вам нужно вниз. Срочно, — голос Ольги, сдавленный, напряжённый, лишь подтвердил опасения Лизаветы.

Мавка протянула им руки. Лизавета быстро посмотрела на Ингу — та смотрела на ладонь Ольги с неверием.

— Срочно, — повторила Ольга. — Лизавета, возьми меня за руку и держи крепко, что бы ни произошло.

— А что произойдёт?

— Мы перенесёмся под воду, — вместо Ольги ответила Инга. — Помнишь, что я говорила тебе про рыболовный крючок в сердце? Сейчас будет то же самое, только резче.

— Почему мы не можем спуститься в терем, как обычно? Вплавь?

— Потому что это слишком долго, — Ольга уже не говорила, а цедила слова.

Лизавете показалось, что ещё мгновение — и та сама схватит её за запястье. Скрепя сердце, она всё же положила пальцы в ладонь Ольги. Та схватилась так, что стало больно. А потом Лизавету словно захватило волной.

Да, Инга очень похоже описала возможные ощущения. Лизавету и впрямь потянуло куда-то вперёд, сквозь толщу воды — она слышала, как та шумела со всех сторон, словно бурное море билось о скалы, собираясь выйти из берегов. Это продлилось даже не мгновение, а половину или даже треть мгновения, но Лизавете хватило: она полностью потеряла ориентацию в пространстве, перепутала землю и небо. Когда её выбросило куда-то из водного купола, Лизавета запнулась, сделала несколько шагов вперёд и чуть не упала — но уткнулась носом в чью-то грудь.

— Так-так-так, — произнёс незнакомый мужской голос. — И кто это тут у нас?

Лизавета отшатнулась и обернулась, ища поддержки Инги и Ольги, — но беспомощно замерла, обнаружив, что осталась одна в вестибюле подводного терема. Мавки отправились дальше, бросив её наедине с…

— О. прошу простить мою невежливость: не представился, а уже задаю вопросы, — продолжил всё тот же голос. — Меня зовут Ярослав, я княжич безбрежного Тихого моря. А вы?..

Она на мгновение позволила себе прикрыть глаза. Только княжича ей, конечно, и не хватало. Как с ним себя вести? Можно ли говорить о том, кто она такая? Её не предупредили о нём потому, что он не нёс никакой опасности, или потому, что Ольга просто не знала о его появлении на озере?

Слишком, слишком много вопросов.

— Меня зовут Лиза, — она открыла глаза и повернулась к княжичу, постаравшись как можно более вежливо улыбнуться. — Я здесь в гостях.

— Вот как? — княжич с интересом склонил голову набок и медленно окинул её беззастенчивым взглядом. — Интересно… Впервые вижу, чтобы Ладимир приглашал кого-нибудь «в гости».

Он знал. Лизавета поняла это по ленивому голосу с плохо скрываемой насмешкой — с ней играли, как кошка с мышкой. Однако раз солгав, она уже не могла просто так бросить игру.

— Что ж, ради меня он сделал исключение, — она выпрямилась, скрестила руки на груди, невольно копируя Ингу, напрямик посмотрела на княжича.

Его барскую кровь выдавало всё: от игравшей на губах усмешки до горделиво вскинутого подбородка и костюма — чёрного кафтана, отделанного искусной серебряной вышивкой. Ярослав не был похож ни на одного из духов, которых Лизавета встречала до сих пор. В нём чувствовалась стать, и даже не будь он такого высокого роста, на него всё равно приходилось бы смотреть снизу вверх — конечно, образно выражаясь.

А ещё он был красив. Лизавете стало неловко из-за того, что она это заметила, но отрицать сей очевидный факт было бы глупостью. Алебастровая кожа, казавшаяся почти белой на фоне коротких чёрных волос, заставляла княжича выглядеть благородно болезненным и потусторонним, каковым он и являлся. Мутно-серые глаза в обрамлении тёмных ресниц смотрелись одновременно жутко, неестественно, но и притягательно тоже — в них хотелось глядеть, как в готовый затянуть тебя омут.

Лизавета сглотнула, подозревая, что ввязывается в нечто ей не по зубам.

— Интересно, — так же медленно, нараспев повторил княжич. — А где же сам хозяин? Я бы с удовольствием послушал о том, чем вы так его поразили.

Ей очень, очень хотелось скривиться в ответ, но Лизавета сдержалась. Это было не так уж трудно: пускай в Нави она отвыкла вести светские беседы, но навыка не растеряла.

— Не знаю, — она с наигранным равнодушием пожала плечами. — Ушёл по делам вместе с Ольгой и Ингой, а по каким — они мне не сказали.

Ответом ей был долгий, волнующий взгляд из-под ресниц.

— Что ж, вы будете не против, если я подожду Ладимира здесь? — несмотря на интонации, то был совсем не вопрос. — Буду рад, если вы составите мне компанию.

Лизавета не придумала, как отказаться. Жизнь в обществе научили её, что в ответ на такие вежливые слова возможна лишь приветственная улыбка, и она не смогла поступить иначе. Кивнула, повернулась вполоборота, приглашая пройти в зелёную гостиную.