Однако случившееся можно было использовать.

Оправившись от первоначального изумления, Лизавета с удовольствием осознала, что осталась под водой одна. Лад за все прошедшие дни так и не почтил их вниманием, Ольга большую часть времени жила на поверхности, заглядывая лишь на ужины, а Инга только что стремглав унеслась в неизвестном направлении. И на неизвестный срок, так что нужно было поторопиться.

Теперь уже Лизавета, подхватив юбки, метнулась в противоположную часть дома. В первый день она так и не успела обследовать правое крыло, и с тех пор подобной возможности ей не представлялось — они с Ингой не заходили дальше столовой, следующей сразу же за карточной комнатой. А ведь именно в этом крыле, судя по всему, находились комнаты Лада, Ольги и самой Инги: спальни рядом с той, что была отведена Лизавете, всё это время оставались пусты.

Признаться, ей было неловко при мысли о том, что придётся копаться в чужих вещах. Лизавета чувствовала, что таким образом предаёт доверие подводных обитателей, впустивших её в свой дом, составлявших ей компанию и заботившихся о ней. Но она понимала: никто из них по доброй воле не раскроет секрет, не поможет вернуться обратно в город, к отцу. Если она хотела выбраться, то нужно было наступить на горло собственной совести и взять дело в свои руки.

Подтверждение своим догадкам — а вместе с ним и волну уверенности, необходимой ей сейчас, как никогда — Лизавета нашла за первой же дверью, ведущей из столовой. За ней обнаружился тёмный коридор, точная копия того, что вёл к её собственной спальне. Ковёр на полу, одинаковые безликие двери, неясные картины на стенах — всё выглядело привычным. Лизавета даже не удивилась, когда в первой же попавшейся комнате увидела знакомый комод, ширму, кровать. Впрочем, на мебели сходство с её спальней заканчивалось.

Для начала, в этой комнате было не убрано. Ширма оказалась отодвинута подальше к стене, одеяло на кровати лежало комом, подушки почему-то разместились в изножье, а не изголовье ложа — словно хозяин комнаты предпочитал спать вверх ногами. Хотя вот прикроватная тумба была там, где положено, и выглядела, словно ею недавно пользовались: на ней стояла ещё тёплая полупустая чашка.

В том, что Лизавета наткнулась на комнату Инги, можно было не сомневаться. Ольга точно не оставила бы после себя такой бардак, что же касается Лада… ну, он вряд ли бы бросил рядом с подушкой раскрытую книгу. Ведомая любопытством, Лизавета прошла вглубь комнаты и взглянула на первую же попавшуюся страницу. Взгляд выхватил несколько строк, заставивших её нахмуриться:

«Но судьба судила иначе, и пусть все, кому доведется прочесть эту повесть, обратят внимание на то, как часто в течение нашей жизни зло, которого мы всего более страшимся и которое, когда оно нас постигло, представляется нам верхом человеческих испытаний, — как часто это зло становится вернейшим и единственным путем избавиться от преследующих нас несчастий».

Нет, ерунда какая-то, — Лизавета покачала головой. Если кто-то и находил пользу в своих злоключениях, то её это точно не касалось. От чего её могло избавить пребывание мало того, что в подводном царстве, так ещё и в пристанище мёртвых? При мысли об этом Лизавета невольно поёжилась и поспешила выйти из спальни Инги. Ей нужно было поторапливаться, если она рассчитывала осмотреть все комнаты — а в этой явно никаких тайн не хранилось.

За дверью напротив секретов тоже не нашлось. В этой спальне словно вовсе никто не жил: постель была идеально заправлена, на столе не лежало ни книги, ни каких-либо записей. Единственным признаком того, что у комнаты был хозяин, оказался приоткрытый шкаф — сквозь тонкую щель Лизавета углядела край висевшего внутри платья, вероятно, принадлежавшего Ольге.

Казалось бы, вот кто мог вести полезные для Лизаветы записи! Но, выдвинув несколько ящиков письменного стола, она убедилась: если Ольга и хранила сведения о Нави, то точно не здесь. Оно и не удивительно — всё же старшая мавка большей частью жила в избе на поверхности. Увы, выбраться туда пока не представлялось возможным.

Оставалась одна надежда: комната Лада. Внутри Лизавета ожидала увидеть тот же хаос, что предстал перед ней в спальне Инги, но оказалась приятно удивлена. Вещи на столе Лада были не свалены, а аккуратно расставлены. Их было совсем немного: подсвечник с не до конца прогоревшей свечой, несколько баночек с травами — Лизавета поднесла одну к кончику носа и поморщилась от опостылевшего аромата ромашки, — и, неожиданно, списки покупок. Похоже, продукты в тереме появлялись всё же не по волшебству.

Внутри стола обнаружились другие записи, связанные с ведением хозяйства: какие-то цены, подсчёты. Лизавета не стала утруждать себя тем, чтобы в них разбираться — и так было ясно, что бумаги касаются прозаичной, а не мистической части здешнего быта. Ей следовало догадаться, что никто не составляет перечни похищенных купеческих дочерей и описания ритуалов для обмана Матери-Природы.

Лизавета прикрыла глаза, тяжело опёршись о пустой прикроватный столик, который также не забыла обследовать. Да, ей следовало догадаться — прежде всего о том, что выбраться из Нави будет не так легко, как в неё попасть. У сказочных молодцев, вон, тоже не получалось.

Вздохнув, она быстро оглядела комнату, убеждаясь, что не оставила никаких следов своего пребывания, и вышла обратно в коридор. А затем замерла, когда свет из спальни Лада выхватил из мрака ещё одну дверь — прямо напротив. Её словно нарочно вытесали из более тёмного дерева, чтобы сделать как можно более незаметной. Чтобы кое-что скрыть.

— Ну, с Богом, — Лизавета повернула ручку.

По другую сторону двери оказалось что-то навроде приёмной, как у отца в конторе. Помещение было небольшим, из всей мебели — лишь приземистый диванчик, удобный даже на вид. Любоваться посетителям предлагалось висевшей на стене картиной, изображавшей пасторальный пейзаж, напомнивший Лизавете о Карасях — деревне, не озере.

Однако она не стала задерживаться, осматриваясь и разглядывая вещи, очевидно для этого предназначенные. Вместо этого Лизавета толкнула следующую дверь, молясь, чтобы она оказалась не заперта. И ей повезло: та поддалась, впуская незваную гостью в заветный кабинет.

Назначение комнаты угадывалось не сразу. От кабинета в ней остался лишь массивный стол, в то время как остальное пространство было заставлено сундуками самого разного размера и толка. Лизавета наугад приоткрыла один из них и ахнула: даже в тусклом подводном свете спрятанные внутри каменья сверкали богатством.

Здесь было всё, о чём только можно было мечтать — крупные изумруды, отборные жемчуга, мелкие рубины, цветом напоминавшие кровь. В соседнем ящичке обнаружились всевозможные гребешки для волос, ещё в одном — не камни, но украшения. Зачарованная, Лизавета распахивала один сундучок за другим, даже не пытаясь гадать, что увидит внутри: настолько непредсказуемым было их содержимое. Так, в самом большом, вопреки ожиданиям, хранилось не золото, а всяческая домашняя утварь, а то время как в пристроившемся рядом скрывались как раз монеты — но такие, какие Лизавета ни разу в жизни не видывала. Она взяла одну сверху, поднесла к лицу, разглядывая, но так и не поняла, что за многоголовое чудовище на ней изображено.

— Это Гидра, — Лизавета выронила монету, и та, громко звякнув, упала в родной сундук. Замершая в дверях Инга равнодушно поглядела на сокровища, и продолжила. — Есть страна, в которой верят в их существование. И не зря.

Она оттолкнулась от дверного проёма и прошла вглубь кабинета. Лизавета невольно сжалась — ей показалось, словно на неё надвигается хищный зверь.

— Что ты здесь делаешь, Лизавета?

— Я… — так хотела соврать, но вовремя прикусила язык.

Никто не поверил бы, что она случайно набрела на ту самую комнату, где Лад хранил все свои богатства. А значит, оставалось только одно:

— Я ищу способ выбраться отсюда.

— Так тебя вроде никто не держит, — Инга усмехнулась.

Лизавете не понравился её тон: насмешливый, снисходительный. Разумом Лизавета помнила, что разговаривает с древним созданием, но на деле видела наглую девчонку — и невольно ответила соответствующе.