Правду всё-таки говорят: одежда влияет на наше отношение к себе. В новом наряде Лизавете захотелось тут же расправить плечи, показать себя во всей красе, даже тем, кто не особо были ей рады. Из-за ширмы она вышла с гордо поднятой головой — правда, быстро испортила впечатление, ахнув и быстро метнувшись к единственному в спальне окну.

Снаружи открывалось поистине волшебное зрелище.

Когда Инга сказала, что здесь «довольно темно», Лизавета представила себе обычный полумрак, как в комнате при задёрнутых шторах. Она не могла и вообразить то, как причудливо солнечный свет рассеивался и преломлялся в воде, оставляя на стенах колеблющиеся тени. Благодаря этому всё словно находилось в движении, и даже сам воздух казался ощутимым и осязаемым. А уж что творилось за окном!..

Там была вода. Она была везде, куда ни глянь: Лизавета видела это по множественным бликам, по редким пузырькам, медленно скользившим к поверхности. В воде мерно покачивались, вились разномастные водоросли. Одни походили на еловые ветви, растущие без ствола прямо из-под земли; другие напоминали папоротник, но со светлыми толстыми стеблями. Была здесь и очень высокая тонкая трава, и что-то навроде мха — но очень необычного, много выше земного, привычного глазу.

Лизавета не сразу поняла, что смотрит на сад. Её смутила странность растений, их хаотичные движения помешали увидеть систему. Но, стоило приглядеться, и становилось понятно: она была. Местами меж клумб вьющихся водорослей можно было разглядеть тонкую тропинку, явно не вытоптанную, а созданную осознанно. Лизавета могла лишь фантазировать, каково это — по ней пройтись.

Дозволено ли ей выходить на улицу? А из этой комнаты?

Привыкнув к дивному пейзажу, Лизавета наконец оглядела отведённую ей спальню. Обставлена она была просто, но зато всем необходимым: помимо кровати, тумбочки и комода здесь был и письменный стол, и маленький изящный столик для чаепитий. Мебель выглядела дорогой и изящной, не подходящей жилищу такого раздолбая, как Лад, и Лизавета невольно подумала: а уж не это Инга имела в виду, когда говорила, что он готовился к прибытию гостьи?

Мысль о том, что им нужно увидеться, вклинилась в эти рассуждения. Лизавета догадывалась, что Лад на неё обижен: простая девчонка — и обвела вокруг пальца всесильного водяного. Она и сама держала на него зло за прошлый обман. Но, вместе с тем, Лизавета понимала — им предстоит вместе жить под этой крышей, возможно, несколько лет, и будет лучше, если время это будет полно спокойствия и радости, а не недовольных взглядов или же даже мести.

Осознание этого и заставило её выйти из комнаты. Лизавета не хотела терять драгоценные часы в бессмысленном ожидании — тем более, что скоротать его было решительно нечем. Ей нужно было сразу заявить о своих намерениях, а ещё осмотреться в доме, раз уж выдалась возможность пройтись по нему в одиночестве.

В коридоре оказалось ещё темнее, чем в спальне. Лизавета с тоской вспомнила подсвечник на комоде — рядом не было спичек, так что зажечь стоявшую в нём свечу она не могла. Но как же было бы спокойнее, если бы задорное пламя освещало ей путь!

Гнетущую атмосферу усугубляло в том, что поблизости не оказалось ни души. Лизавета могла только гадать, куда подевалась Инга или где искать Ольгу и Лада. До неё не долетали их голоса, из-под дверей в темноту коридора не пробивалось и лучика света. Шаги Лизаветы гулким эхом отдавались во мраке, создавая ощущений, будто кто-то шествует за спиной — несколько раз она даже оборачивалась, надеясь и одновременно боясь кого-то увидеть. Но рядом не было никого.

Вздохнуть спокойнее она смогла, лишь выбравшись из гостевого крыла. Коридор с небольшими окнами вдруг сменился просторным помещением: «Гостиная», — догадалась Лизавета. Впрочем, разобраться было нетрудно: изящные диванчики и кресла, чайные столики и стоявшее в дальнем углу пианино прямо говорили, для чего используется комната. Или должна использоваться, поскольку Лизавета никак не могла поверить в Ингу и Лада, проводящих тут вечера за беседами и музицированием.

«Зачем им вообще такой большой дом?» — гадала Лизавета, проходя из одной гостиной в другую.

Следующая комната оказалась угловой, самой светлой из виденных в доме. Она была оформлена в нежных зелёных тонах, и вся дышала весенней свежестью. Лизавета не сомневалось: если ей суждено провести в этих стенах длительное время, то зелёная гостиная станет её любимым местом для отдыха.

Остаток комнат был выстроен анфиладой. Лизавета не могла не удивиться: подобным образом был устроен дом Соловьёвых и многих других богатых купеческих семейств, но она никак не ожидала, что дом Лада будет следовать тем же принципах. Хотя, признаться, для подводной жизни такая структура подходила больше всего — открытые двери создавали ощущение открытого же пространства, в котором дышалось куда легче, чем в зажатой стенами Лизаветиной спальне.

Вдруг где-то вдали она заметила движение. В одной из комнат кто-то ходил, Лизавета была в этом уверена. Часть ей захотела окликнуть неизвестного, назвать имя Инги или Лада, но впитанные с молоком правила этикета не позволили открыть рот. Зато позволили подхватить юбки и быстро зашагать в ту сторону. Бог с ним, с исследованием дома, сейчас Лизавета готова была променять эту возможность на простую компанию. В тишине незнакомого дома было слишком уж неуютно.

Вот, снова движение!

Лизавета ускорилась, пятки звучно застучали по полу. Ей невозможно было не услышать, но, тем не менее, никто не спешил выходить навстречу. Лизавета мимоходом подумала о том, могло ли ей показаться, но тут же отсекла эту мысль — не хватало только, чтобы собственные глаза её предали.

И, хотя обман зрения вполне был возможен в доме, где повсюду дрожали отсветы, в этот раз и впрямь обошлось. Пройдя две гостиные и просторный вестибюль, Лизавета перешагнула порог карточной и увидела…

Ну, это определённо были три незнакомые женщины. Лизавета подозревала, что не вполне женщины — точнее, не люди, но пока не имела чести с ними познакомиться, решила подобрать нейтральное определение. Все они сидели за столом, затянутым тёмным сукном, и играли. Лизавета прервала их на середине действа — в руках у каждой было ещё достаточно карт, хотя и на столе тех набралось немало.

— Кхм, — девушка прочистила горло. — Простите, если помешала.

— Ничего, — та, что сидела лицом к двери, милостиво кивнула и отложила карты. — Мы занимались этим уже столько раз, что не расстроимся, если нас вынудят прерваться. И так ведь понятно, кто выигрывает, верно?

— Верно, — в тон ей ответила другая женщина, сидевшая к Лизавете боком. По голосу её сразу становилось понятным: мнения о победителе у неё и ей соперницы кардинально расходятся.

Последняя незнакомка — Лизавета видела лишь её спину, — к спору присоединяться не стала. Вместо этого она запрокинула голову, чтобы посмотреть на ту, кто решил ворваться посреди игры.

— Здравствуй. А ты кто?

Лизавету опередили с ответом.

— Наша гостья, — в комнату через дверь напротив шагнула Ольга. — Можете звать ей Лизой. Уверена, вы поладите.

Она выразительно посмотрела на Лизавету, впавшую в лёгкий ступор от того, что её назвали не своим именем. Пускай формально «Лиза» и было сокращением от «Лизаветы», но никто из её близких его не использовал. Отец мог назвать Лизонькой, остальные же предпочитали полное «Лизавета».

— Да, — под взглядом Ольги девушка отмерла. — Очень приятно.

— Гордея, Рогнеда и Ингрид, — представила троицу та из женщин, что оставалась напротив. Произнося имена, она поочерёдно тыкала пальцем сначала в себя, затем в незнакомку напротив и, наконец, в ту, что была слева.

«Неужели сёстры?» — подумала Лизавета, услышав похожие имена. Да и внешнее сходство имелось: все трое были русыми, светлоглазыми, с идеально прямыми носами и высокими острыми скулами, все трое отличались крепким телосложением — Лизавета не могла не заметить широкие плечи и по-мужски сильные руки. Если бы такое было возможно, она бы предположила, что женщины были воительницами. В действительности же…