— Ты готова, маленькая купчиха? — теперь эта величавая женщина, бывшая, возможно, древнее леса, простиравшегося на другом берегу, собиралась помочь Лизавете.

Та решительно кивнула, толком не думая: ей казалось, стоит заострить своё внимание на происходящем, и она по-настоящему испугается.

— Хорошо. Но должна предупредить: ритуал тебе предстоит не из приятных.

— Мне нужно утонуть, я помню, — вот уж о чём говорить совсем не хотелось.

Ольга, однако, покачала головой:

— Если бы только это.

Она снова вернулась к воде, повторила свой стихийный призыв. Лизавета наблюдала с лёгким недоумением: Лад уже был здесь — кого ещё ей понадобилось приглашать?

В этот раз откликнулась Инга. Она выскочила из озера, недовольно отплёвываясь, и тряся головой так, словно в ухо забилась вода. При этом каждое движение её сопровождалось опасным звоном — отирая одной рукой лицо, в другой Инга пыталась удержать сразу два стакана. Задача была заведомо провальная.

— Нельзя было сразу двоих позвать? — поинтересовалась она, втюхивая посуду Ольге. — Или Ладу всё дать?

— Нельзя, — в очередной раз Ольга доказала, что спокойный холодный голос может угомонить даже склочного подростка.

Инга умолкла, неудовольствие её теперь выражали лишь скрещенные на груди руки. Взгляд, однако, не казался расстроенным или обиженным — так и шнырял вокруг, перескакивал с Лизаветы на Лада, наполняясь всё большим интересом.

Было похоже на то, что младшей об их планах не рассказали. Только этим объяснялось, почему губы её сложились в отчасти удивлённое, отчасти полное понимания «о».

— Так ты, выходит, станешь одной из нас?

— Надеюсь, что не совсем, — Лизавета нервно усмехнулась: вероятность превратиться в русалку ей претила.

— О-о-о-о, — теперь Инга действительно издала этот звук. — Вы собрались обмануть Навь⁈

Лад поморщился:

— Давай, прокричи это погромче.

Инга ухмыльнулась. «Нет уж», — отчётливо читалось в её хитром прищуре. Деловито подобрав юбки, она шагнула в сторону редкого леса, устроилась у его кромки на траву и, прислонившись спиной к одному из деревьев, уставилась на озёрный берег, словно на сцену.

— Вы продолжайте, не обращайте на меня внимания.

Лизавета резко отвернулась. Ей не нравилось, что важный момент в её жизни стал для Инги поводом поразвлечься.

Ольге, впрочем, не нравилось тоже.

— Мне казалось, мы это уже обсуждали, — проговорила он вкрадчиво. — Смерть, чья бы она ни была, требует уважения.

— Так ваша девчонка вроде бы умирать не собиралась.

— Тем не менее, она встанет на порог Нави. Для человека это опаснее, чем выскочить перед несущейся во весь опор лошадью. Поимей совесть: встань и помоги либо уйди и не путайся под ногами.

Вопреки надеждам, Инга выбрала первое.

— И что же мне делать?

— Подержи, — Ольга вернула ей стакан с чем-то мутным, второй же, с прозрачной жидкостью, протянула Лизавете. — А ты умойся этой водой.

Та не решилась спрашивать что-либо или возражать. Щедро плеснув на свободную ладонь, Лизавета тщательно отёрла лицо, шею — всё, до чего смогла дотянуться.

— Выплесни остатки на голову. Лишним не будет.

— Зачем это? — как ни странно, вопрос задала Инга.

— Чтобы Навь её приняла, — откликнулась Ольга так, будто это что-нибудь объясняло. Но сжалилась, когда Инга и Лизавета уставились на неё с одинаковым недоумением. — Вы же помните сказку про Бабу-Ягу? Хотя, конечно, помните, о чём это я…

Она улыбнулась, словно мысль о юности Лизаветы и Инги была чем-то очень приятным.

— В сказках Баба-Яга всегда кормит и моет молодца, отправившегося в путешествие за своею царевной. Но знаете ли вы, почему она это делает? — Ольга выдержала гнетущую паузу. — В действительности избушка Бабы-Яги стоит на границе между Явью и Навью. За ней пролегает мир мёртвых, в котором царевичу нет места. Но его можно спрятать: сделать так, чтобы он пах, словно мертвец. Поэтому она умывает его мёртвой водой и кормит здешней едой. Если бы Яга этого не сделала, на царевича нападали бы, стоило ему переступить порог её избушки. И нападал бы кто-нибудь похуже Кощея.

Лизавета сглотнула и уже почти без сомнений опрокинула на себя стакан. Вода живо побежала за шиворот и по лицу, заставляя закрыть глаза.

— Лучше не открывай, — неожиданно посоветовала Инга.

— Почему?

Вместо ответа из рук её забрали опустевший стакан и сунули следующий. Лизавета не успела разглядеть, что в нём было, так что с опаской взвесила ёмкость в ладонях. Тяжёлый…

— Тебе нужно всё выпить, — наставляла Ольга.

— Залпом, — добавила Инга.

Почему-то Лизавета почувствовала, что к ней следует прислушаться.

Не открывая глаз, она глубоко вдохнула, словно собиралась нырять уже сейчас, и поднесла стакан к губам. Невольно помедлила — мысль о том, что внутри может быть какая-то отрава, промелькнула на грани сознания, но тут же была затолкана куда-то подальше. Лизавета запрокинула голову и выпила то, что велели.

Закашлялась тут же. Жидкость оказалась отвратительной на вкус, отдающей плесенью. Густая, она как будто связала язык, заполнила глотку — горечь засела глубоко внутри и никак не хотела уходить. Лизавета ощущала её послевкусие при каждом вдохе, при попытке заговорить.

— А можно запить? — просипела она, подозревая ответ.

— Нет, — отрезала Ольга. — Но не волнуйся, скоро станет не до того.

Сердце Лизаветы упало в пятки.

— Пора?

— Пора, — вместо Ольги ответил Лад.

Он встал рядом, протянул руку, словно кавалер на балу. Мысли об этом заставили Лизавету вспомнить их танец у озера.

— Не бойся, — по-своему истолковав её промедление, проговорил Лад. Голос его звучал мягко, успокаивающе. — То, что я рассказывал тебе… Я пытался тебя напугать.

— Только не говори, что тонуть — самый приятный опыт на свете.

— Нет, — он коротко засмеялся, но в смехе том не было веселья. — Но всё быстро пройдёт.

Скрепя сердце, Лизавета вложила свои пальцы в предложенную ладонь и последовала за водяным к его озеру. Она думала, они снова пойдут по воде, но нет — холодная, та сначала коснулась носков её туфель, затем лизнула щиколотки, заставила ткань юбки прилипнуть к голеням. Мурашки побежали по коже снизу вверх, от спины к затылку. Волосы встали дыбом.

Когда вода оказалась у самых ключиц, Лизавета судорожно вдохнула. Лад, ощутивший её волнение, остановился и обернулся. На губах его застыла улыбка, обещавшая приятную прогулку, лишённую всяких опасностей, — самая лживая улыбка на свете.

— Не бойся, — повторил он, словно это могло помочь, и опустил руки на её плечи.

Лизавета не успела моргнуть, как оказалась в крепких объятиях. Будь это любой другой день, любое другое место, она оттолкнула бы Лада и возмутилась, но сейчас она нуждалась в тепле этих рук. Рук, утянувших её прямо под воду.

Всё было именно так, как пугал Лад. Пускай она думала, что привыкла к холодной воде, но это оказалось неправдой — стоило нырнуть, и мороз ужалил всё тело иголками. Жидкость хлынула всюду, веки непроизвольно зажмурились, пальцы сжались сильнее. Горло и грудь сдавило — воздуха отчаянно не хватало, но она держалась, сцепив зубы и помня о том, что стоит открыть рот, и…

Она всё же вдохнула и с удивлением обнаружила, что под водой можно расплакаться. Для этого нужно только достаточно боли и страха.

А Лизавета боялась. Она вдруг поняла, что всё это взаправду, что она и впрямь почти умирает, что ещё чуть-чуть — и воздух в её груди весь обратится водой, и тело неотвратимо пойдёт ко дну. Мысли этой хватило, чтобы затрепыхаться, попытаться вырваться, выплыть.

Лад держал крепко. Озеро не собиралось её отпускать.

Сама же Лизавета слабела. Руки уже перестали слушаться, повисли безвольными плавниками. Голова опустилась к Ладу на грудь, глаза слегка приоткрылись. Сквозь мутную воду она увидела вьющиеся тени водорослей и отсветы солнца, казавшиеся тут чем-то мистическим, невозможным. Но потом и они, и всё остальное вокруг обратилось во тьму.