Иона замолчала. Она рассказывала всё так бесстрастно и монотонно, что у слушателей побежали мурашки. Казалось, она описывает чужую жизнь, чужую «смерть» и чужие воспоминания. Такое равнодушие пробирало до костей, чувствовалось, что за ним скрывались пустота, тоска и страдания. Именно так себя чувствовал Лем, когда умерла его младшая сестра и у него не осталось никого. Мальчик посмотрел девушке прямо в глаза и увидел, что они были абсолютно пустыми.

После рассказа за столом воцарилась тишина. Через несколько минут Карт решился её нарушить и спросил принцессу:

— Можно задать несколько вопросов?

Иона повернулась к нему и посмотрела на него своими пустыми глазами, ещё не успев прийти в себя. Карт вздрогнул.

— Конечно, задавайте.

— Я знаю, что рин – это воспитательницы и охранницы принцессы, а кто такие маро и мар?

— Охранники Императора и Верховной. Маро – мужчины, мар – женщины. В основном. Но не обязательно. У мар и маро несколько разные функции, но если описывать их общие качества, то они – идеальные бойцы, убийцы, охранники, стражи. Они умеют скрываться от чужих глаз, и если они не захотят, то вы даже не заметите, что они есть вокруг меня и моего отца. У меня были мар и лишь один маро, которого должны были ко мне приставить после посвящения. Маро – это орден, а не только профессия.

— Спасибо за объяснения. А Марта, Средний и тот последний маро, кто они?

— Марта – моя главная мар, боюсь, что её уже нет среди живых. Я любила её. Я любила всех своих мар, они были теми, кто знал, как я выгляжу и чем я занимаюсь. Во дворце я всегда ходила либо с вуалью, либо со словом Потока, которое размывало мои черты лица. Большую часть времени даже я сама не знала, как я выгляжу. Средний – главный среди всех маро и мар. Последний – мой личный маро, я полагаю. Думаю, он тоже уже мёртв.

— А Средний?

— Он сможет выжить в любой ситуации, я уверена. И мне кажется, что Император не подозревал, что Средний замешан в чём-либо.

— Почему ты думаешь, что остальные мертвы?

— Их наверняка казнили за измену.

— Ты уверена?

— Я не могу знать, но сомневаюсь, что их простили. Единственная надежда лишь на то, что они спаслись бегством, но она очень мала. Особенно для маро. Марту могли и не раскрыть, но вряд ли, тем более, что невыполнение обязанностей мар тоже карается смертью, а моя смерть – это полный провал.

Видя, что ещё немного – и девушка впадёт в ступор, Карт прекратил спрашивать про близких ей людей и спросил про третьего из охранников, который, по-видимому был наименее ей близок.

— Ты говоришь, Средний выжил?

— Думаю, да. Его почти невозможно узнать, а тем более убить. Поэтому его именем и является «Средний».

— Это имя? Я думал, что это звание.

— Нет, это имя. Не его настоящее имя. Его дают лучшему среди маро. Ему его дали потому, что он никакой, отсутствующий. Его внешность невозможно запомнить, если он сам того не пожелает. У него невероятная мимика, и он умеет менять своё лицо с помощью неё, даже если не применяет свой дар. Всех маро сложно обнаружить, а его в особенности. Маро защищены от поиска, и их часто бывает сложно заметить, даже если они рядом с тобой.

— Значит, ты не сможешь описать мне его?

— Почему? Высокий, широкоплечий, тёмно-русые волосы, серые, почти бесцветные глаза. Но даст ли вам это хоть что-то? Он так искусно меняется, что его невероятно сложно узнать. Вы можете смотреть прямо на него, но не знать, что это он. Мне кажется, что он один из осенённых Светом, но я никогда даже не думала проверять это.

— Мне кажется, что я его видел…

— Вполне возможно.

Все снова замолчали, не зная, что сказать, но вдруг Иона опять посмотрела на Карта и произнесла:

— Я виделась с вашим братом во дворце. Вы чем-то похожи.

— Двоюродным братом, и я не думаю, что мы так уж похожи – я никогда не смогу быть таким идеальным, как он. Да, впрочем, и не хочу.

— Вы его не любите?

— Нет, почему же? Он всегда был милым и добрым ребёнком. Также он всегда был талантливым, красивым, но при этом очень разумным. Мириан очень похож на мать. Я баловал его, когда он бывал у нас, но всё же он младше меня на двадцать лет, было бы странно, если бы я хотел на него походить.

Девушка внезапно будто бы пришла в себя и сказала:

— Извините, из-за меня мы все потеряли много времени. Я бы хотела позаниматься сегодня, если вы не против, Карт.

— Конечно, но тебя никто не подгоняет. Если тебе нужно время, то оно у нас точно есть. Отдохни.

— Я бы предпочла позаниматься. Это отвлечёт меня.

— Если это тебе поможет, то, конечно, пошли в зал, - не стал спорить с принцессой чтец. – Ты приберёшься здесь, Лем?

— Конечно, идите занимайтесь, я всё сделаю.

— Спасибо, – почти одновременно поблагодарили его друзья и вышли из трапезной.

По дороге в зал для занятий ни Карту, ни Ионе не хотелось говорить. Они оба были измотаны, поэтому девушка не была уверена, стоит ли продолжить разговор или лучше отложить его.

Погода в храме соответствовала погоде наверху, над ним, поэтому внутри стояла та же мягкая зима, что и снаружи. Исключением являлись лишь те комнаты, которые находились на верхнем ярусе: спальни, трапезная, комнаты для занятий и библиотека. В них температура была выше, что создавало ощущение, будто обитатели храма, спускавшиеся с жилых этажей, оказывались на улице.

Из-за этого все новоприбывшие ходили в зимней одежде.

Лея была в шерстяном платье, на которое накинула шаль, а Карт был в плаще. Они уже успели немного привыкнуть к чудесам этого храма, но не к его красоте.

Принцесса с Картом медленно шли по переходам и пещерам, и девушка размышляла о том, что ей уже давно стоило спросить у своего спутника. Она рассматривала барельефы и горельефы, что были на стенах, что позволяло идущим не чувствовать неловкости от молчания, которая неизбежно бы появилась, – им слишком многое нужно было друг другу сказать, но оба боялись начать разговор.

Иона присмотрелась к рельефам, некоторые из них были выполнены из свет-камня столь прозрачного, что они казались стеклянными. Она остановилась у одного из них, стараясь разглядеть каждую деталь.

Именно этот горельеф изображал работу гончарной мастерской храма. Иона насчитала тридцать человек, которые работали на гончарных кругах, и ещё десять, что расписывали уже готовые горшки. Тот храм был живым, дышащим, но в нынешнем не было никого, кроме жриц, живших в железных леях, и новоприбывших.

Карт остановился, ожидая её. Чтец чувствовал, что с девушкой что-то происходит, но сказать что – не мог.

Принцесса глубоко вздохнула, рассматривая красоту храма под землёй.

— Что-то не так, Лея? – наконец решился спросить её мужчина.

— Ничего. Просто задумалась кое о чём, – грустно произнесла принцесса.

— О чём?

— Ни о чём конкретном. Я подумала, что барельефы, изображающие жизнь в храме, вызывают у меня странное чувство тоски.

— Понимаю, о чём ты. Сейчас храм тих и, можно сказать, мёртв, поэтому неудивительно, что контраст вызывает у нас подобные чувства, – словно озвучил мысли девушки Карт.

— Наверное, вы правы.

— Но мастера, что работали над храмом, были талантливы – так передать движение в камне не каждому под силу. Кажется, словно это настоящие люди, и как только мы отвернёмся, гончарные круги и люди действительно придут в движение. Удивительное мастерство.

Девушка кивнула и провела рукой по одной из жриц, изображённой на стене. Фигура гончара начала светиться, переливаясь всеми цветами радуги. Лишь лицо и руки оставались нежного жёлтого цвета.

Принцесса задумчиво спросила:

— Интересно, почему один свет-камень светится лишь желтоватым светом, а другой изменяет цвета?

Мужчина пожал плечами:

— Не представляю. Свет-камень, что использован в Альхейре, почти не переливается, он просто прозрачен, как горный хрусталь, поэтому мне сложно даже предположить, от чего это зависит. Меня эта тема не интересовала.