Лир Томас положил ладонь на штурвал и активировал энергию источника. Камень заискрился, знаки вспыхнули. По стволу консоли и корням — щупальцам потекли струящиеся ручейки светлого эфира. Скользнули внутрь платформы, прошли по днищу понтона, поднялись по внешним бортам и накрыли паром святящимся куполом, образуя защитный контур. Тонкие стенки напоминали переливчатую плёнку мыльного пузыря. Аккуратно дотронулась кончиками пальцев. На ощупь поверхность оказалась упругой и плотной. От скалистого берега навстречу протянулась серебристая нить и соединилась с мерцающим куполом. Паром пришёл в движение, медленно скользя по водной глади. Тонкий хрупкий лёд, покрывавший поверхность озера, с треском крошился и нехотя уступал дорогу.

Пришвартовались, отвязали лошадей и спустились на причал. Доски под ногами и копытами тягуче поскрипывали. В окружавшей тишине, казалось, что шум разносится на много километров вокруг и наше появление не услышал только глухой. Вблизи замок выглядел небольшим. Приземистый, вытянутый в длину, высотой в два — три этажа, с возвышающимися угловыми башнями, зубчатыми стенами, большими прямоугольными окнами. Резные барельефы хищно скалились раскрытыми пастями. Главное здание и хозяйственные постройки: конюшня, кузница, склады, кухня — обнесены монолитной наружной оградой, вытесанной из скалистых берегов острова. Внешне та выглядела весьма необычно. Частокол из высоких и низких заострённых кверху каменных столбов чередовался и переплетался друг с другом, напоминая цветочный бутон с наполовину раскрывшимися лепестками. Ограда переливалась магическим светом также как все здания на острове. Арочный проход во внутренний двор из скрещённых клинками столбов — лепестков закрывала такая же мыльная плёнка как на защитном куполе парома. Ворота в обычном понимании этого слова отсутствовали.

— Магия привратника не пропустит на территорию постороннего без дозволения хозяина замка. — пояснил лир Томас, видя моё замешательство.

— Как мы пройдём? — спросила я, подходя ближе к плёнке. Поверхность пузыря переливалась, рисунок постоянно перетекал и менялся от причудливых геометрических узоров до живописной композиции.

— Нас ждут. Приложи руку, Эрия.

Я недоверчиво взглянула на дядю и накрыла ладонью плёнку. Контур кисти вспыхнул ярким светом. Плотная упругая поверхность размягчилась, пальцы поддались вперёд и увязли словно в жидком тесте. Я испуганно попыталась вырвать руку, но тщетно. Ни боли, ни неприятных ощущений. Кожу слегка холодило и покалывало от мелких едва ощутимых разрядов электричества.

— Не бойся! Привратник не причинит вреда наследнице. — приободрил меня Щит.

В следующую секунду в полупрозрачной поверхности плёнки проступила моя точная копия с голубыми светящимися глазами, посмотрела на меня, улыбнулась и растеклась в стороны, открыв проход.

Я пощупала высвободившуюся руку и шокировано посмотрела на дядю.

— Идём, совёнок. — весело хмыкнул лир Томас, припомнив мое детское прозвище. — Твой отец заждался нас.

Взяв лошадей под уздцы, мы прошли в замковый двор. Пропустив нас, края плёнки сомкнулись, вновь став непроницаемыми. Внутри было безлюдно. Замок спал.

— Она разумная? Магия острова. — спросила я, семеня вдоль стены замка за удаляющейся фигурой дяди.

— Отчасти. Можно так сказать. Скорее обучаемая. Твой отец учёный и неутомимый исследователь. Это его детище. — пояснил дядя, направляясь к угловой башне замка. Лошадей мы завели в конюшню, распрягать не стали.

— Я думала он целитель.

— Так и есть. Но после ги… трагических событий — Поправился лир Томас. — Сайлос увлёкся изучением и совершенствованием защитных свойств магии.

Подойдя к угловой полукруглой башне замка, дядя отсчитал пятый снизу блок, в левом нижнем углу которого нацарапана защитная руна Турисаз, и приложил ладонь. Камень засветился. Заскрипело, заскрежетало и гранитные блоки стены расступились в стороны, образуя узкий проход. Внутри царил кромешный мрак.

— Лакс ин тэнэбрис.[1] — прошептал лир Томас и щёлкнул пальцами.

Справа на графитовой каменной кладке флуоресцентным свечением расцвела руна света Сол. Вверх по шершавому камню стены винтовой лестницы тонкой нитью, извиваясь и перескакивая по ступенькам, побежала мерцающая полоска света, освещая нам путь.

Дядя взял меня под локоть, и мы двинулись вверх. Поднявшись, очутились в просторной круглой комнате с деревянными стеновыми панелями, тёмной резной мебелью, бордовыми плотными портьерами на узких вытянутых окнах, гобеленами и коваными светильниками с кристаллами — накопителями. На круглом контрастном ковре в центре комнаты стояли диван, два кресла и низкий кофейный столик. По обеим сторонам от окна вдоль стен полукругом выстроились стеллажи с книгами, свитками, дневниками и журналами. На нижних полках толпились тигли[2], различные резервуары и сосуды, приспособления для дистилляции, колбы, реторты и прочая алхимическая утварь. Справа от входа двухъярусной башней возвышался атанор[3] с круглым смотровым отверстием посередине, с открывающейся топкой снизу.

Перед окном разместился массивный письменный стол с огромной стеклянной сферой в центре. Внутри шара перетекала тягучая вязкая масса. От той исходило голубоватое флуоресцентное свечение, по следам которого мы поднялись в башню.

На стуле с высокой резной спинкой в белой распахнутой у горла рубашке и чёрном бархатном жакете свободного кроя среди вороха бумаг, перьев, чернильницы и пробирок с разноцветной жидкостью, уронив голову на руки, дремал светловолосый мужчина.

— Грас Сайлос! — позвал лир Томас.

Маг встрепенулся и вскочил на ноги, оправил одежду, откинул длинную плетёную косу за спину, обогнул стол и замер, не сводя с меня горящего взгляда. На гладко выбритом лице с засохшими на правой скуле чернильными пятнами застыло выражение радостной печали. Неверие, счастье, тоска, любовь мелькали, сменяя друг друга, в голубых глазах светлого чистокровного мага.

— Эрия! — прошептал он, протянул руку и сделал шаг мне навстречу.

— Ваше Высочество! — поприветствовала мужчину и отступила, присев в лёгком книксене.

Грас Сайлос замер, прикрыл глаза и кивнул в знак приветствия.

Я видела, как мои слова ранили мужчину и понимала, что поступаю несправедливо и жестоко по отношению к родному отцу, но ничего не могла с собой поделать. Обида взбесившейся арлизонской кошкой вцепилась в моё сердце, выпуская в него острые ядовитые когти. Неужели он думал, что спустя восемнадцать лет скорби я за несколько часов проникнусь любовью и уважением? Увижу живого отца, обрадуюсь и брошусь в родительские объятия? Как бы не так! Я уже не та восторженная наивная девочка.

Недостаточно родить ребёнка, чтобы стать отцом или матерью. Надо вырастить, вложить частичку души, посвятить время. Как скульптор лепит из куска глины будущий шедевр, как художник мазками вырисовывает картину, как поэт слова сплетает в стих, так и любовь между родителями и ребёнком вырастает из маленького слабого ростка в могучее дерево. Наша любовь только родилась. Какой она вырастит, покажет время.

— Рад видеть вас, Томас! Проходите, присаживайтесь. — продолжил грас Сайлос, опускаясь в одно из кресел в середине комнаты. — Как добрались?

— Благополучно. Без помех. Следящие маяки по пути никого не засекли. Следов присутствия посторонней магии также не обнаружено. — отрапортовал дядя, хмуро посмотрел на меня и продолжил. — Грэсса Арисия замёрзла и устала. Дорога была длинной и выматывающей. Этой ночью она не сомкнула глаз.

— Конечно, я понимаю. — грас Сайлос взял со стола кристалл — связи, напитал магией и призвал привратника. Из пола вверх заструилась тонкая струйка белого полупрозрачного эфира, постепенно обретая призрачные формы хозяина замка. Только глаза искрились голубоватым светом. Фигура уплотнилась и замерла, учтиво поклонившись.

— Сообщение камергеру: «В замке гости. Подготовить гостевые покои для лира Томаса. Лирэссу Эрию разместить в смежной с хозяйскими апартаментами комнате и подготовить горячую ванну». — Привратник подмигнул мне сверкающим глазом и рассеялся.