Светская беседа Лэсси по — саянски не требовала моего участия. Допив кофе, я отставила кружку в сторону и, пользуясь представившейся возможностью, с благоговением прижалась к манящему боку изразцовой печи. Сухое тепло растеклось по озябшему телу, приятно расслабляя и разгоняя кровь. Пригревшись, я едва не уснула.

Лэсси довольно фыркнула, подводя жирную черту, но не ставя точку, и устало откинулась на спинку стула. Задумчивый изучающий взгляд блуждал по фигуре мужчины, нащупывал слабые места. Сцепив руки под грудью, девушка с видом прожжённого эксперта — поисковика изучала подследственного, мысленно прикидывая, что ещё полезного выспросить у столичного гостя. Получив передышку, Грэгори повернулся ко мне, но не успел сказать и слова, как от входа раздался мелодичный перезвон колокольчиков.

— Эрия, Лэсси! — удивлённо воскликнул Люк. Разглядев нас сидящих за столом с некромантом, недовольно сдвинул брови. — Что здесь происходит?

Мы дружно поприветствовали Люка, усадив друга между собой. Представив мужчин друг другу, быстро пересказали наши утренние приключения, начиная со столкновения с оборотнями перед домом Танэров и заканчивая спасением наших горемычных судеб от неумолимого рока. По ходу повествования откровенно недружелюбное выражение лица Люка постепенно сменилось сначала на удивлённо — испуганное, затем на уважительно — настороженное. Кузнец молча переводил взгляд с меня на Лэсси и на некроманта. Слушая наш торопливый рассказ, ни разу не перебил и не задал ни одного уточняющего вопроса. В конце хмуро оглядел всю нашу компанию и повернулся к нам с Лэсси.

— Я видел их сегодня утром. Они заходили к отцу, сделали заказ и ушли. Значит, в ближайшее время из деревни не уедут. — в голосе Люка чувствовалась неподдельная тревога за судьбу подруги. — Тот, что крупнее, из медвежьей стаи, а твой новоиспеченный «жених» Лэсси — волк. Судя по причёске и стальному обручу на голове, не из рядовых — возможно, сын вожака.

— Час от часу не легче. — нервно вздохнула Лэсси. — Что мне делать?

— Замуж выходить, вот что. — невольно поддержал предложение Грэга Люк. — И как можно быстрее. Если ты, конечно, не хочешь стать мамой волчат! — не удержавшись, подколол подругу. — Вот только не уверен, что Тони в состоянии защитить тебя от притязаний оборотней. До консумации брака их ничто не остановит. Хотя не уверен, что и это спасёт. Всё зависит от того, насколько сильно ты нужна оборотню. В любом случае до этого момента одна старайся не оставаться. Даже у себя дома.

— До какого момента? — непонятливо спросила Лэсси.

Люк выразительно посмотрел на девушку, оглядел её с ног до головы, задержавшись на округлой груди. Подруга, вспыхнула и прикусила губу. Да уж, доходчиво объяснил, ничего не скажешь!

— Лэсси, у меня дома есть цветы обережника, я сделаю из них вытяжку и приготовлю эликсир. Будешь им опрыскиваться. Он ослабит и скроет природный запах для оборотней. — поддержала я подругу. — Ещё оставалась дурман — трава. Если найду, сделаю отвар.

— Зачем мне дурман — трава? — удивилась девушка.

— Она действует на них как наркотик. — Вклинился в беседу Грэг. — Пары капель хватит, чтобы дезориентировать оборотня, обездвижить его на два — три часа. Вот только если переборщишь с дозировкой, получишь обратный эффект.

— Всё же это лучше, чем совсем ничего! — возмутилась я. — Лэсси обычный человек, не маг. У неё должен быть способ защитить себя.

— Согласен. Я лишь предупредил о последствиях. — каратель небрежно пожал плечами и отвернулся.

— Давай свой эликсир и дурман — траву. — твёрдо отрезала Лэсси, готовая бороться за свободу до конца. — Мы ещё посмотрим кто тут кого… консумирует. — подумав, добавила она.

Люк и Грэг как сговорившись продолжали настаивать на том, чтобы уведомить родителей Лэсси и жениха о нависшей над девушкой угрозой и тем самым ускорить бракосочетание молодых. Лэсси не желала расставаться с оставшимися днями вольной жизни даже из — за хвостатой морды и отказывалась предпринимать какие — либо из предложенных мужчинами мер на сей счёт. Кроме того, моё обещание сделать для неё эликсир из обережника и отвар дурман — травы внушали чувство уверенности в своих силах. Я, конечно, поддерживала подругу. А как иначе? В конце концов, ничего смертельно опасного ей не грозило, а возможность отстаивать убеждения и бороться за свои права должен иметь каждый человек. В этом мы с подругой солидарны.

После долгих препирательств и уговоров нам наконец удалось взять с Лэсси обещание не выходить из дома одной без крайней на то необходимости. При этом подруга поклялась ежедневно спрыскиваться эликсиром и всегда носить с собой отвар из дурман — травы, которые я, в свою очередь, должна подготовить и занести Лэсси завтра утром. А до этого момента она как послушная девочка будет сидеть у себя в комнате и не казать нос на улицу.

Добившись согласия подруги, Люк вызвался проводить строптивицу до отчего дома и помочь донести свёртки с одеждой и коробки с пирогами, любовно перевязанными тётушкой Польной лубяной нитью. Лэсси с удовольствием согласилась. Искренняя забота о её безопасности и участие в судьбе целебным бальзамом легли на измученное от безответной любви сердце подруги.

Люк заботливо помог Лэсси накинуть тулуп, надел меховую куртку, подхватил поклажу и подошёл к карателю, уверенно протянув тому свободную руку раскрытой ладонью вверх.

— Спасибо, что помог им утром. — сухо буркнул он.

Грэг молча поднялся и, твёрдо глядя в глаза Люку, пожал предложенную руку, учтиво кивнул на прощание друзьям и снова присел за стол.

— Подождите — ка! — всполошилась Лэсси. — У меня совсем вылетело из головы! У нас же завтра особая дата! — хитро улыбаясь, подскочила ко мне Лэсси.

Мужчины вопрошающе посмотрели на нас, а я невольно застонала.

— Завтра день рождения Эрии! — радостно объявила она. — Восемнадцать лет, подруга! В этот раз ты свой праздник не замылишь. Как будем праздновать?

Ну вот что ей стоило забыть об этом! Я бы нисколько не расстроилась. В сложившихся условиях у меня нет никакого желания и настроения праздновать.

Грэгори и Люк одновременно повернулись ко мне, ожидая моего ответа.

— Завтра в деревню прибывают бродячая труппа с цирком Грёз. — воодушевлённо продолжила Лэсси, не подозревая об одолевавших меня чувствах и мыслях. — Предлагаю сходить туда вместе. Может, и прорицатели будут. Погадаем! Потом посидим у тётушки Польной. Ты как? — в предвкушении глядя на меня, предложила подруга.

— Хороший вариант. — поддержал её Люк.

— Я не против. — обречённо выдохнула я.

Друзья быстро попрощались и, заговорщицки переговариваясь, вышли из пекарни.

Обговорив с тётушкой Польной меню на завтрашний праздничный обед, я устало опустилась на стул. Пока я вела переговоры, Грэгори задумчивый, погруженный в себя, неподвижно сидел у стола напротив окна.

Пейзаж не радовал. За время, проведённое в пекарне, небо плотно укуталось грязно — серым облачным одеялом, набухло и налилось синевой. По брусчатке вдоль заборов и стен вытянулись призрачные лиловые тени. Мрачные, неприветливые они в нетерпении притаились в водосточных желобках, в переулках между домов, под скатами крыш. Мягкой поступью прошлись по лохматым затылкам и сутулым спинам людей. Яркие желтоватые отблески лампадных свечей, словно светлячки в лесной траве, гостеприимно пробивались сквозь щели в узорчатых ставнях домов. На Саянку спустились вечерние сумерки.

— Мне пора. — прошептала я, не желая разрушать безмолвную уютную недосказанность, которая окутала нас. Мы знакомы всего четыре дня. Два из них некромант провёл в беспамятстве. Немногое известно нам о друг друге. Но меня не покидает стойкое ощущение, что я знаю этого человека всю жизнь. Так мне хорошо и спокойно, когда он рядом. Как будто я обрела что — то давно утерянное.

— Я провожу тебя. — также тихо отозвался Грэг.

Не сговариваясь, мы поднялись, оделись и вышли на улицу.

Шли медленно, молча, погруженные в мысли. Людей заметно поубавилось — торг завершился. Лавочники спешно убирали товар с витрин, закрывали ставни, опускали шторы. Каждый торопился домой к тёплому семейному очагу. Миновав плотно застроенные улицы и одинокие крестьянские дворы, мы вышли на узкую заросшую травой тропинку вдоль поймы реки. Из крутых глинистых берегов к гладкой поверхности воды тянулись уродливые извивы корней. Смолянистые, обвитые бахромой высохшей на солнце тины, они утопали в вязком прибрежном иле словно в зыбучих песках. Густой аромат влажной земли и лесного перегноя наполнял лёгкие, а тихий неторопливый плеск воды в безмолвии ночи вторил грустным мыслям.