Выйдя из перелеска, мы неспешно спускались вдоль поймы реки Саяны в деревню, расположенную в предгорной долине. Узкая частично заросшая травой тропинка постепенно расширялась и переходила в хорошо утоптанную полевую дорогу с одноэтажными бревенчатыми домиками по краям. Ближе к торгу грунтовку сменяла мощённая булыжная мостовая.

Глава Саянок десять лет назад заключил с управляющим шахтой «Кристаллическая» договор на бесплатную поставку в деревню булыжников из каменоломен в обмен на помощь саянцев при разборе обвалов. Обрушения случались в шахте нечасто, но добытого камня хватило, чтобы покрыть булыжником центральную торговую площадь с расположенными рядом с ней зданием Магистрата и домом Главы Саянок. Два года назад руководство деревни обязало зажиточных жителей, владельцев торговых и ремесленных лавок мостить дорогу перед домом шириной в сажень. Так постепенно деревенские улочки покрывались мостовой словно лоскутным одеялом.

Простые рубленые одноэтажные постройки стояли вперемежку с добротными каменными одно—, двухэтажными зданиями. Каждый строил, как и где ему хотелось, поэтому дома нередко перегораживали улицу, образуя извилистый лабиринт со множеством тупиков и переулков. Большая часть крыш домов была устлана тёсом — самым легкодоступным в наших краях материалом. Те, кто побогаче, предпочитали красно — рыжую глиняную черепицу. Из— за чего сверху деревня напоминала лесную опушку с беспорядочно рассыпанными по земле ржавыми, красными шляпками боровиков и моховиков.

Ранним утром жизнь в деревне била ключом. Торговцы открывали лавки, расставляли товар, весело перекидывались новостями, по улицам активно сновал народ. Над площадью разносились ароматы свежей выпечки вперемежку с запахами жареного мяса, мочёных яблок и прелой листвы. Проводив Грэгори до конторы Вестника, я направилась к дому Танэров, но не прошла и десяти шагов. Тёплый, мягкий аромат свежеиспечённого хлеба, кружащий над торговой площадью, словно уличный зазывала пленял случайных прохожих, разжигал аппетит. Я не устояла, ноги сами понесли меня в сторону любимой пекарни лирэссы Польной. Думаю, что небольшой завтрак в начале трудного дня не повредит! Сама я пеку редко и неумело. Кулинария не входит в число моих добродетелей.

Переливчатый звон колокольчиков раздался над головой, едва переступила порог булочной. Тёплая пряная волна сдобы гостеприимно укутывала и приглашала за стол. Вокруг незримой дымкой витали ароматы корицы, ванили, гвоздики, ореховой пасты, лесных ягод и цитрусов. Сладкие, чуть терпкие, немного острые — они щекотали нос, кружили голову, наполняли рот сладкой слюной. На чугунной плите в медной турке томился аквэрийский кофе.

— Доброго дня, тётушка Польна! — поздоровалась со стоявшей ко мне спиной хозяйкой пекарни — пышнотелой невысокой женщиной. Светлые с проседью волосы привычно убраны под расшитую красным бисером кичку. Округлый дамский силуэт удачно подчеркнут тёмно — коричневым шерстяным сарафаном поверх белой хлопковой вышиванки. Горловину, манжет, плечи и рукава украшало фигурное шитье из красной шерстяной нити. Шелковый кушак с обережным орнаментом, белый накрахмаленный передник — фартук завершали традиционный наряд. Лирэсса Польна гордилась статусом замужней женщины и тщательно это подчёркивала.

Я стянула перчатки с озябших пальцев, распахнула полы плаща и с удовольствием прижалась к тёплой украшенной изразцами стенке печи, приобняв ту словно родную сестрицу. Соблазнительный вид и дивный аромат дымящихся пирожков, пряников и печенья, выставленных хозяйкой на стеклянных полках витрины с резными наличниками, вызывал жгучий аппетит. Предвкушая удовольствие, сглотнула скопившуюся слюну.

Стеллажи позади прилавка ломились от изобилия кухонной утвари, глиняной посуды и берестяных туесков со специями, травами и сушенными листьями. Тетушка долго и кропотливо собирала свою чайную коллекцию. Особенно берегла редкие заморские сорта.

На нижних полках хранились чистые накрахмаленные скатерти и расписные льняные рушники. С обеих сторон от входа к стенам крепились массивные лавки, укрытые двухцветными суконными полавочниками.

Мягкий тёплый рассеянный свет настенных кристаллов — светильников, небольшие деревянные столики, вышивные скатерти с заботливо выставленными на них глиняными медовичками поддерживали домашнюю атмосферу пекарни.

С грубо рубленых стен свисали декоративные расписные колосья и домотканые рушники — произведение народного искусства и ручного труда местных мастериц. Каждая уважающая себя саянка стремилась украсить подобными изделиями стены собственных жилищ.

— Доброго, Эрия! Доброго! — ответила лирэсса Польна, оборачиваясь с дымящейся туркой в руках. — Продрогла, девонька? Проголодалась? Небось, опять пешком до деревни шла? Где же твоя Кассандра? Неужто снова захромала?

Лирэсса Польна была женщиной, как принято говорить, в годах. Своих детей им с мужем боги не послали, поэтому всю нерастраченную материнскую любовь она щедро выплёскивала на работающих у неё девушек и дорогих сердцу завсегдатаев кондитерской, негласно беря над ними шествие.

Моя горемычная судьба не оставила её равнодушной. Посчитав первоочередным долгом, обогреть сиротку, она щедро растрачивала любовь и на мою скромную беспризорную персону. Женщиной лирэсса была доброй, благодушной, с щедрой бескорыстной душой. В школьные годы я любила забегать в пекарню по дороге на занятия, подкрепиться пирожком с зеленым луком и яйцом или шаньгой с лесными ягодами. Тётушка неизменно усаживала меня поближе к печи, наливала горячий травяной чай с чабрецом и накладывала полную корзинку выпечки. Я старательно поедала бесплатное угощение, а тётушка заплетала мне косы и рассказывала весёлые истории про жителей и гостей Саянки. Пекарня лирэссы Польны стала мне вторым домом — местом, где тебе всегда рады и ждут.

— Нет, нет! Всё в порядке. Решила прогуляться, пока погода окончательно не испортилась. — Поспешила успокоить тётушку.

— Да, зимушка всё ближе и ближе подкрадывается. Уж недолго нашим бабам в девках гулять осталось. К Единению всем, кто в понёву повскакивал, мужья кушаки намотают, да кирчи на головы повяжут. — Довольно улыбаясь, словно кот на сметану, тётушка Польна перелила кофе в высокую глиняную кружку с толстыми стенками, из каких мужикам впору хмельной отвар пить. В плетёнку сложила имбирного печенья, кусок пирога с лесными ягодами, корзиночки со взбитыми сливками. Пристроила всё это богатство на середину круглого стола, мягко приобняв меня за плечи, опустила на стул спиной к печи.

— Садись, милая! Кофе твой любимый готов. Я на прошлой неделе специально пуд этих заморских зёрен у жаброчешуйчатых на два туеска мёда выменяла. Так что забегай почаще, буду тебя кофе поить. Не понимаю, как он тебе нравится, горечь редкостная! Твой здравник во сто крат вкуснее. — Тётушка огладила мои растрепавшиеся волосы и присела за стол напротив.

— Ну давай, деточка, кушай, не торопись. Совсем, дорогуша, исхудала. Вон тонкая какая, маленькая, кушаку и зацепиться не за что будет.

— Спасибо, тётушка! За угощение, за ласку! Кофе у вас замечательный! — Обхватила тёплую кружку двумя руками и прикрыла глаза, наслаждаясь бодрящим кофейным ароматом. Несравненно! Надо приобрести пару фунтов этих волшебных зёрен и себе домой. — А кушак мне ни к чему. Я же маг.

— Как это ни к чему?! Что ты говоришь такое, девочка? Маг, не маг — какая разница! В невестах всю жизнь собралась сидеть? У дядьки на шее хомутом висеть? Считай восемнадцать лет уже, как бобылём ходит!

Бодрый звон колокольчиков вынужденно оборвал зарождавшуюся отповедь, оповещая хозяйку о новом посетителе.

— Доброго утра, лирэсса Польна! — Звонкий весёлый голосок золотоволосой кудряшки Лэсси согнал с меня последние остатки дремы. — О, Эрия! Какая удача! Я как раз думала, как было бы здорово здесь встретиться!

— Что пьёшь? — Подруга подскочила к столу, плюхнулась на соседний стул и заглянула в кружку. Принюхавшись, она поморщилась и демонстративно зажала нос пальцами. — Фу, что это? Новый лечебный отвар? Судя по запаху, ядрёная штука!