— Мне не грустно. Я просто думала о том, что скоро выпускной, а потом каникулы. Ты ездишь домой на каникулы? Где твой дом?

Тейт отодвигает свою пустую тарелку и опускает руку на мое бедро под столом, прочерчивая маленькие круги по колготкам.

— Моя семья живет в Вирджинии, и в лучшем случае я приеду домой на несколько дней. Все зависит от того, какое место мы займем в рейтинге и как я буду играть. А что насчет тебя, откуда ты?

Я не собираюсь рассказывать ему, что мы с папой делим наше время между особняком в Нью-Йорке и поместьем в Коннектикуте, поэтому просто говорю: «Гринвич» и оставляю все как есть. Я не хочу говорить о жалкой одинокой жизни, которую веду во время каникул и праздников. Ему не нужно слышать, что единственные подарки, которые я получаю под елкой, — это вязаные сокровища от Марты и, как правило, первое издание какой-нибудь книги от дяди Марка. Закатываю глаза от жалости к своей бедной маленькой богатой девочке и напоминаю себе быть благодарной за то, что последние пять лет Селеста и Ванесса уезжали в какое-нибудь экзотическое место.

— Могу я предложить вам что-нибудь еще, сэр, мадам? — спрашивает официантка, убирая наши тарелки.

Я качаю головой, и Тейт просит чек. Для первого свидания, все было не так уж плохо, но мы оба так много скрываем, что кажется, будто чего-то не хватает.

Он поворачивает свое большое тело ко мне и скользит одной рукой по моей спине, небрежно обхватывая мою шею. Другая скользит дальше по моему бедру под юбку. Он заключает меня в клетку, и я должна чувствовать себя скованно, но он смотрит на меня сверху вниз обжигающим взглядом, заставляя чувствовать себя в безопасности и желанной.

— Детка, прости меня. Я принимал тебя как должное и был небрежен с тобой. Когда я поцеловал тебя в тот день, чтобы заткнуть рот твоей маме и сестре, я и подумать не мог, что в итоге буду испытывать к тебе такие чувства.

Его рука на моей шее скользит, чтобы наклонить мою голову вверх, так что мне приходится смотреть в его глаза, когда он говорит.

— Ты знаешь, что я не могу вспомнить, когда в последний раз кто-то говорил, что гордится мной? Когда кто-то в последний раз называл меня козлом? И никогда еще женщина не занимала так много моих осознанных мыслей.

Рука под юбкой сжимает мое бедро, заставляя мое ядро пульсировать.

— Блять, малышка. Ты — первое, о чем я думаю, когда просыпаюсь, а ночью… ночью я лежу в своей постели и думаю о том, чтобы мои руки снова были на твоем теле, заставляли тебя стонать, умолять, кричать мое имя, когда ты кончаешь на мой член. Сави, ты как наркотик, которым я не могу насытиться, и я так благодарен, что ты даешь мне еще один шанс доказать, насколько я хочу быть с тобой настоящим.

Его рот опускается на мой, мягко и с наплывом чувств, которые сжимают мое сердце. Он целует меня, как будто я ему не безразлична, а не как будто он просто хочет заняться со мной сексом, и в моей голове проплывают все чувства, от которых, как я знаю, мне нужно защищаться. Он отстраняется, прижимаясь своим лбом к моему.

— Я хочу знать о тебе больше, детка. Ненавижу, что другие знают о тебе то, чего не знаю я. Я так чертовски завидую, потому что нашел тебя первым, а они увидели то, что было прямо у меня под носом, и украли тебя. Хочу, чтобы твои волосы разметались по моей подушке, чтобы мы потратили целый день, просто обнимаясь и проводя время вместе. Хочу знать, какой твой любимый цвет, какая твоя любимая еда, какие цветы ты любишь, чтобы принести их тебе и увидеть, как ты улыбаешься только для меня. Хочу держать тебя за руку, когда мы идем через кампус, чтобы все эти ублюдки видели, как мне чертовски повезло, что ты выбрала меня. Сави… я хочу всего с тобой. Дай мне шанс показать тебе это. Дай мне шанс быть с тобой настоящим, малышка.

Опускаю глаза, не в силах выдержать желание в его глазах, которое отражает мои чувства. Боже, было бы так чертовски легко просто влюбиться в него прямо сейчас. Я не могу заставить себя перечислить все причины, по которым это плохая идея, когда он так искренен со мной, и как бы я ни отговаривала себя, я хочу всего, что он предлагает, так сильно и так глубоко, что отбрасываю свой список и просто выдыхаю:

— Да.

Его губы снова скользят по моим, прежде чем он отстраняется и протягивает мне руку.

— Детка, я обещаю, ты не пожалеешь об этом.

Когда мы выходим из ресторана, холодный воздух, как пощечина. Он очищает от романтики момента, который мы только что пережили, и помогает мне восстановить часть стены, которую я только что позволила разрушить. Пока он везет нас домой, я откидываюсь на спинку сиденья и смотрю на проплывающие мимо заснеженные пейзажи.

Любому из нас мешает слишком много багажа, чтобы построить настоящие отношения. Мы все сдерживаемся, может быть, я больше всех. До того, как они разъедутся, осталось меньше года, и мне нужно запереть свое сердце и сохранить с ними светлые воспоминания. Я могу заниматься сексом, наверное, но чувства нужно оберегать, иначе я окажусь в худшем положении, еще более одинокой и разбитой, чем до того, как все началось.

Тейт провожает меня до моей комнаты, когда мы возвращаемся домой, но он разворачивает меня, прежде чем я успеваю войти, и притягивает к себе. Одна его рука обхватывает мой затылок, а другая лицо, когда его губы прижимаются к моим. Это мягкий, медленный поцелуй, заставляет мою голову кружиться так же сильно, как и страстные поцелуи, которыми мы делились, потому что этот поцелуй полон тех чувств, которые я только что поклялась запереть… снова.

Когда он отстраняется, его глаза мягкие и наполнены тем, что сжимает мое сердце, и это как удар по нутру, поэтому я отступаю назад за дверь в свою комнату.

— Спасибо за ужин. Спокойной ночи. — произношу, а затем с размаху закрываю дверь и прижимаюсь к ней лбом.

— Это было чертовски горячо, куколка.

Сави резко оборачивается на мои слова. Она вся красивая и розовая, ее кожа раскраснелась от поцелуя Тейта. В ее глазах удивление и настороженность, они перескакивают с меня на Бека, когда она понимает, что он сидит на ее офисном стуле, она моргает, и ее лицо становится гладким и пустым, но не раньше, чем я успеваю заметить, как она окидывает взглядом мою голую грудь вплоть до серых треников. Моя куколка любит прятаться за маской безразличия, но она не понимает, как мне нравится, что я могу заставить ее треснуть.

— Что вы, ребята, делаете в моей комнате? — спокойно спрашивает она, проходя и бросая сумку на стол.

— Здесь приятнее пахнет, и все твои подушки мне нравятся больше, чем мои. Почему бы тебе не подойти и не поздороваться со мной как следует?

Ее холодные голубые глаза переходят на Бека, и я вижу, как она сглатывает, прежде чем повернуться и сесть рядом со мной на кровать. Ловлю ее прежде, чем она успевает это сделать, и сажаю к себе на колени, впиваясь в ее шею несколькими горячими поцелуями.

— Ты хорошо провела время с Тейтом? Он сказал, что пригласит тебя на ужин.

Она наклоняет голову, чтобы видеть меня.

— Ты не возражаешь? Ты не расстроен?

Покусываю мочку ее уха.

— Ты же знаешь, что нет. Я уже говорил тебе, что больше — значит лучше, не так ли?

Она вздыхает и позволяет себе расслабиться на мне, и я вознаграждаю ее рукой, скользящей по ее бедру, по шелковистым колготкам, чтобы поиграть с подолом юбки, и она переключает свое внимание на Бека.

— Как ты? Ты выглядишь… не в себе… с тех пор, как я видела тебя той ночью в костюме. Куда ты ходил в тот вечер, весь такой нарядный?

Бек сидит откинувших на своем офисном стуле, скрестив руки на груди и расставив ноги. Это его защитная поза, и я гадаю, скажет ли он ей, откроется ли. Пока он решает, я передвигаю свою куколку на коленях так, чтобы она лежала спиной на моей груди, а ее ноги на моих коленях, раздвинулись. У меня есть планы поиграть с ней сегодня вечером, и я хочу, чтобы она согрелась. Стягиваю с нее свитер, заставляя ее поднять руки, чтобы я мог снять его через голову, оставив ее только в тонкой белой блузке. Мне нравится, как она позволяет мне двигать ею, словно она действительно кукла.