— Привет, Кэти. Рад тебя видеть.

Он уходит не останавливаясь, и когда я смотрю на Сави, вижу, как ее глаза плотно закрываются, а лицо становится ярко-красным. Она произносит имя Кэти, покачивая головой, и костяшки ее пальцев становятся ярко-белыми, когда она сжимает одну из моих книг.

— Эй, не позволяй этому парню добраться до тебя. Он гребаный подонок, — говорю ей, пытаясь скрасить момент, что бы это ни было. Мне кажется, я слышу, как она шепчет «слишком поздно», но делает глубокий вдох, наклеивает хрупкую улыбку и протягивает книгу, которую сжимает.

— Одна из моих любимых! Кэти и Хитклиф, такая глубокая любовь, — восторженно говорит она мне, с небольшой паузой в голосе.

Я просто киваю, чтобы она быстрее пробивала товары, изучая ее, пока она работает, опустив голову, ее очки снова сползают на нос. Она невысокая, наверное, доходит мне до подбородка. Ее темно-каштановые волосы убраны в аккуратный пучок на макушке, и я пытаюсь вспомнить, насколько они длинные, но ничего не получается. Трудно сказать, какая у нее фигура, так как на ней безразмерный темно-синий кардиган, надетый поверх белой блузки и вельветовой юбки. Она не стройная девушка, у нее есть изгибы, но, опять же, трудно разглядеть под ее громоздкой одеждой.

— Вот, держи.

Она прерывает мой осмотр ее тела, протягивая мне студенческий билет с очередным румянцем, окрасившим ее щеки.

Принимаю его с кивком и забираю стопку книг. Уходя, бормочу ей пожелание хорошего дня. Отстойно, что она грустит, но я не знаю ее по-настоящему, и сейчас у меня полно дел, поэтому я вытесняю ее опустошенные голубые глаза из своих мыслей и направляюсь к двери.

Выгибая спину и выпячивая задницу, наклоняюсь и провожу пальцами по своей ноге снижу вверх, в то время как "Tempo" Lizzo гремит в клубе. Волосы моего неоново-розового парика разлетаются вокруг крыльев бабочки на спине, когда я делаю развратный пируэт, выполненный совершенно, благодаря десяти годам частных уроков балета. Маленькая, скрытная улыбка растягивает мои розовые губы под полумаской, которая на мне, когда думаю о том, что моя мачеха закричит от ужаса, если увидит, как я использую все эти тренировки. Мои бедра крутятся, когда я прижимаюсь к прутьям клетки и опускаюсь в глубокий присед, мини-юбка едва прикрывает розовые стринги. Я использую прутья, чтобы подтянуться и отправить воздушный поцелуй мужчинам, наблюдающим за каждым моим движением из-за ближайшего столика, а затем откидываю волосы назад и отворачиваюсь от них, как будто они не представляют ничего особенного.

Песня за песней, я отдаюсь ритму и позволяю басам и тексту смыть боль последней недели. Только здесь, в безопасности и под защитой маски и клетки, я могу стать той женщиной, которой хотела бы быть. Здесь, в этой клетке, я уверенна в том, что могу быть кем угодно.

Я работала танцовщицей go-go в «Маске» с середины первого семестра первого курса.

Шла по кампусу, одинокая и потерянная, и думала, почему я решила, что университет будет отличаться от старшей школы. По какой-то причине, верила, что требуется всего лишь уехать подальше от моей идеальной сестры, которая была королевой в нашей школе, и у меня появится шанс блеснуть. Ага, конечно. Другой университет, другие ученики… все та же чертова я.

Я чуть не споткнулась и не упала, когда отовсюду зазвучала музыка и, словно по волшебству, появился танцевальный флешмоб. В благоговении, я наблюдала, как женщины в маскарадных масках выплясывают под сексуальную музыку. Их уверенная манера поведения и непринужденная сексуальность завораживали. Оторвав взгляд от танцовщиц и оглядевшись вокруг, я увидела, что каждый студент мужского пола, да и многие студентки, пускают слюни по танцовщицам. Я захотела стать одной из них всеми фибрами своего существа.

Как только песня закончилась, танцовщицы разошлись по толпе, раздавая флаеры клуба «Маска», в котором они все работали. В самом низу листовки была информация о наборе танцоров. Прижав эту бумажку к груди, как спасательный круг, я побежала в свою комнату в общежитии. Мне потребовалось шесть попыток набрать номер телефона, и, даже когда мне ответили, мой голос прозвучал пискляво, задавая вопрос набирают ли они сотрудников. Два дня спустя, надев свой розовый балетный купальник, я кусала нижнюю губу, стоя в очереди с двадцатью другими девушками, ожидающими начала проб.

По мере того, как уменьшалась очередь, моя грудь сжималась все сильнее и сильнее, глядя, насколько они превосходили меня. Эти женщины источали секс каждым своим движением. Я шаркала все ближе и ближе к двери, пока, наконец, не выдержав выскочила наружу. Влетела в ближайшую уборную и едва успела добежать до унитаза, прежде чем меня вырвало, тем небольшим количеством еды, которое мне удалось заставить себя съесть в этот день. Наконец, я закончила блевать, прополоскала рот и подняла побежденные глаза на свое отражение. Взглянув на свои идеально собранные волосы и безупречный костюм, я разразилась резким смехом. И снова… я недостаточна хороша.

Чем дольше я смотрела на свое отражение, тем больше злилась, пока не потянулась вниз и не прорвала дыру в колготках. Мои пальцы рвали и рвали, костюм уже едва держался на теле. Покопавшись в сумке, я нашла черный шарф и повязала его вокруг бедер, как самую короткую юбку. Выдернув волосы из аккуратного пучка распустила их, пока мои темно-каштановые локоны не рассыпались по лицу и плечам, а затем просто обхватила столешницу белыми костяшками пальцев, пытаясь заставить себя вернуться туда и… попытаться. Дверь в ванную распахнулась, заставив меня вздрогнуть и бросить панический взгляд в ту сторону, чтобы встретиться с удивленным взглядом одной из танцовщиц.

Эта женщина была великолепна с тем непринужденным стилем, который кричит об уверенности, и мне хотелось иметь хотя бы часть того, что есть у нее.

— Вау, не ожидала такого, — смеется она. — Ты похожа на сломанную куклу Барби, с которой долго играли и отбросили в сторону. Это гораздо лучше, чем то, с чем ты сюда пришла!

Я пытаюсь сформировать слова для ответа, но они не могут пройти через комок нервов, застрявший в моем горле. Ее забавное выражение смягчается, когда она подходит ближе ко мне.

— А как насчет косметики? У тебя есть что-нибудь?

Качаю головой, мое дыхание участилось. Я… я не могу этого сделать! Это не я. Они все только посмеются, над моей попыткой быть такой женщиной, которую они ищут. Я на волосок от того, чтобы разорваться на куски и броситься за дверь, когда она кладет руку мне на плечо и сжимает.

— Тебе нужно дышать. Вдохни поглубже, девочка.

Делаю вдох, потом еще раз, и тугой клубок в моей груди немного распутывается.

— Хорошо. Теперь настало время действовать или сломаться. Копни глубже и реши. Хочешь ли ты этого? Хочешь ли ты эту работу?

Мои руки сжались в кулаки. Хочу. Я действительно, очень хочу этого.

— Д-да. Да, да! — говорю я ей и получаю кивок и улыбку в ответ.

— Хорошо. Давай тогда тебя накрасим.

Она бросает свою сумку на столешницу и достает косметику. Она открывает палетку цветов и изучает мое лицо, прежде чем снова кивнуть.

— Да, сделаю тебя свирепой, будет соответствовать твоему образу. Чистый черный цвет вокруг глаз и густые черные ресницы. Твои голубые глаза засияют!

Она приступает к работе, раскрашивая меня, как куклу, и я позволяю ей это, во мне бурлит чувство благодарности.

— Почему ты помогаешь мне? Разве мы не конкурируем за одну и ту же работу?

Она с фырканьем отбрасывает свои белокурые волосы через плечо.

— Милая, я делаю свою работу. Делаю работу каждой женщины. Помогаю тебе подняться, когда ты спотыкаешься. Вместо того чтобы соревноваться друг с другом, мы должны начать помогать друг другу. И тогда мы все поднимемся. Кроме того, им нужны четыре новых девушки, а не одна.

Она поворачивает меня лицом к зеркалу, и меня потрясает то, что я вижу. Я действительно выгляжу свирепо, а мои голубые глаза сияют цветом электрик в окружении всего этого размазанного черного.